Заберу твою жену (СИ) - Коваленко Мария
В салоне гробовая тишина. Лишь рация порой разрывает ее короткими репликами:
- Группа-один, позиция восток, двести метров до точки.
- Группа-два, готовы прикрыть выход со двора.
- СОБР выдвинулся на внутренний периметр. Ждем команду для начала операции.
Одновременно с приказами в наушнике слышатся голоса брата и Ювелира.
Мы все сейчас на связи друг с другом. Мой хакер ломает систему видеонаблюдения в доме, где держат Полину. А Егор тут же передает эти данные СОБРу и бойцам отца.
В отличие от операции на пирсе, сегодня вся грязная работа на своих. Мансуров – не тот, кто станет играть по правилам и слушаться приказов. Потому не будет никакого маски-шоу с киношным штурмом, сиренами, мигалками и криками «Всем лежать!»
Я не могу рисковать Полиной. Пока мы не зачистим периметр и не освободим заложницу, СОБРу и Егору нечего делать на территории.
«Как освободим – так сразу пусть идут!» - вспоминаю свою последнюю просьбу брату и устало провожу пальцами по лицу.
Прикосновения отзываются болью. Словно мало мне проблем, адски болят глаза и голова. Черепушка буквально раскалывается от постоянного недосыпа и напряжения. Честно признаться, я уже и не помню, когда нормально отдыхал и когда спал в последний раз.
Внутренний голос подсказывает, что лет пять назад или даже раньше – до гибели мамы. Тогда в моей жизни не существовало никакого Мансурова, а единственным врагом был отец, который слишком рьяно готовил нас с братом к взрослой жизни.
Тогда я считал, что живу в полном дерьме, и мечтал вырваться в люди. Стать независимым от проклятого криминального мира, научиться зарабатывать своей головой – по закону и честно.
Теперь от этих воспоминаний даже не смешно. Домечтался! Допланировался!
Стал наконец независимым и правильным. Построил свой бизнес, умудрился жениться и развестись. А потом по принципу маятника вернулся в исходную точку. Чтобы ехать сейчас с чемоданом налички в сопровождении целой армии головорезов в старый дом под Москвой. И мечтать о том, как сверну голову одной охреневшей гниде.
К счастью, с последним ждать не приходится.
Несмотря на фиговую дорогу, к месту встречи приезжаю в одиннадцать.
Машина останавливается сразу за огромной грязной лужей. Водитель, не оборачиваясь, кивает. И, прихватив чемодан, я выхожу.
Мансуров встречает лично. Он, как барин, в шелковом халате и шлепках стоит на крыльце. Впервые без всех своих лживых масок. В одной руке – сигарета, в другой – коньячный бокал с золотистой жидкостью.
- Какие люди! Глеб, Герман... Или как там тебя сейчас зовут? – салютует он мне бокалом. – Я до последнего сомневался, что явишься.
- Где Полина? - сжимаю ручку чемодана, чтобы не свернуть ему шею прямо сейчас.
- А как же пообщаться? Поговорить, как приличные люди. – Выгибает левую бровь. – Или тебя зэки этикету совсем не учили?
- С ней все в порядке? – подхожу ближе.
Трое мансуровских мордоворотов тут же срываются с мест и своими накачанными тушами перегораживают дорогу к боссу.
- Папаша тебя нормально отпустил? – продолжает ублюдок. – Не переживал за любимого старшего сыночка?
- Сам можешь позвонить. Пообщаетесь.
- О, это я обязательно. Потом. – Сделав затяжку, Мансуров жестом приказывает своим бойцам, чтобы обыскали меня.
- А не помрешь? – Кривлюсь, когда один из амбалов хлопает меня по ребрам. - Я смотрю, ты со своих лечебных микстур перешел на другое пойло? Не бережешь себя.
- Раньше у меня жена была... Молодая, горячая. Чтобы ее трахать, приходилось и форму поддерживать, и дерьмо всякое жрать. А сейчас... – Жмет плечами. – Нынче мою драгоценную супругу другой трахает.
- О Кате тоже можешь забыть, - говорю спокойно, хотя дико хочется рвать.
- Да я уж понял. Ты, небось, ее и в хвост, и в гриву отымел, - усмехается. – Она у меня дрессированная, по-всякому умеет.
- Я тебя спросил, где Полина? – сдерживаться все труднее.
Гад прицельно бьет по болевым точкам. Провоцирует на действия, словно ему это нужно.
- Скучный ты, - сплевывает на землю. – Только о бабах и думаешь!
Вместо того чтобы приказать отдать чемодан, он разворачивается и идет в дом.
- За мой топай! – командует мне. – Деньги на улице только конченые идиоты считают.
Ведет меня в темную гостиную и взглядом указывает на замусоленный диван.
- Вот! Твои три ляма.
Кладу чемодан на сиденье и отхожу в сторону.
- Открой, — кивает он.
- У тебя свои руки есть.
Наблюдаю, как справляется с замком и раскрывает чемодан.
- Как-то не выглядят они на три ляма. – Мансуров оглаживает пачки руками, нежно, как женщину.
- А ты считать разучился?
Оглянувшись по сторонам, замечаю в углу небольшую камеру. Одна из восьми, которые сейчас просматривает Ювелир. От пули в лоб это знание не защищает, но все же немного успокаивает.
- Ладно. Тут есть кому пересчитать, - разворачивается ублюдок. - Теперь за мной. Заберешь свою шлюшку.
Он показывает в сторону длинного коридора и первым направляется вперед.
Я пока не возражаю. Поправляя рукава, быстро смотрю на часы. Прикидываю, сколько у меня осталось времени. И не спеша следую за уродом.
Миша не дает заскучать. Пока топаем, в прежнем циничном стиле спрашивает про здоровье отца, про погоны брата, снова трещит о Кате. И в конце, возле странной деревянной двери, интересуется сыном.
- Самое лучшее, что у тебя, Боровский, получилось, это пацан. Он всегда был умнее своей мамаши. Быстро понимал, как надо себя вести. Не мешался мне. Не портил жизнь. И не терся за моей спиной со своими родственниками. – Он открывает дверь и кивает, чтобы я шел первым.
- За Роберта ты мне ответишь отдельно. - На секунду прижимаю этого гондона к стене. Мысленно представляю, как душу.
Лишь после этого поворачиваюсь к дверному проему – к лестнице вниз.
- Иди давай! – рявкает за спиной Мансуров. – Мститель хренов!
Он щелкает каким-то рубильником, и впереди вспыхивает свет.
- Сука... – Я на миг притормаживаю.
По телу катится ледяная волна, а пальцы сами сжимаются в кулаки.
Впереди передо мной такой же подвал, как тот, в котором Мансуров держал Катю.
Снова холодный свет и серые стены. Вновь холод и тошнотворный запах сырости.
- Знаешь, почему ты тут, Герман? - бросает Мансуров, когда мы оказываемся внизу.
- Потому что ты гребаный извращенец. – Смотрю на пятерых бойцов, которые уже ждали нас на месте. И на сжавшуюся в комок Полину. Бледную, испуганную, но вроде бы целую – без царапин, синяков и крови.
- О да! – зло смеется ублюдок. – Я извращенец. А ты моя любимая игрушка!
Он достает из небольшого навесного шкафа металлический поддон и вынимает из него наполненный шприц.
- Не пошел бы ты на хер!
Я помогаю Полине подняться. Осматриваю ее руки и лицо. Трогаю спину и талию.
Шепчу одними губами: «Все будет хорошо. Ничего не бойся».
- На хер сейчас пойдет твоя подружка. Причем на твой хер! – Мансуров командует своим помощникам, чтобы схватили меня. – Покатаешь ее на члене, как покатал в прошлом мою женушку. Уверен, эта шалава выдержит долго. А потом... Когда вы оба здесь сдохните, я отправлю запись вашей случки Кате. Уверен, ей и твоему папаше понравится такое видео.
- У меня другое предложение. – Нахожу взглядом камеру и коротко киваю.
- Хочешь, чтобы я тоже поучаствовал? – ухмыляется Мансуров.
- Хочу... - Даю еще один знак рукой. – Чтобы ты сдох! – рычу я, прикрывая собой Полину. И в следующее мгновение дверь распахивается.
_______ Друзья, впереди большой Эпилог. Мне нужно два дня, чтобы все привести в порядок и завершить роман.
Эпилог
Эпилог
Две недели спустя
Море, острова, пальмы
Герман
Смотрю на красивую молодую женщину в свободном белом сарафане. Подставив обгорелый нос солнышку, она лежит на плетеном шезлонге и левой рукой лениво перебирает золотистый песок.
