Второй поцелуй - Таммен Анастасия

«Но он тут. Пришел добровольно. Сидит и смотрит на меня. Это что-то да значит», – возразила я самой себе.

Я открепила микрофон от воротника платья. Когда встала с кресла, второй режиссер бросился от камеры, за которой стоял Джейми, в мою сторону.

– Куда ты собралась? Эфир через пять минут!

– Десять, – поправила я его и направилась к родителям.

Я собиралась убедить маму принять участие, чего бы мне это ни стоило.

Родители сидели с краю в последнем, внешнем ряду и держались за руки. Заметив меня, папа прищурился, но остался безмолвно сидеть, а мама восхищенно улыбнулась.

– Просто удивительно, как преобразился особняк, – сказала она, когда я присела рядом с ними на корточки. – И ты в центре этого вихря. Ты как, сильно нервничаешь?

– Сейчас – да. Эббот не приедет, и мне нужно кем-то его заменить, – напрямик сказала я. – Нужен кто-то, кто сможет рассказать зрителям про гостиницы на острове. Сможешь, мам?

– Как это Эббот не приедет?

– Он попал в аварию. У него сотрясение мозга.

– В аварию? – воскликнула мама, игнорируя мою основную мысль.

– Да.

– Какой ужас! – Она всплеснула руками, отпустив ладонь отца.

– Он написал, что все не так уж и плохо.

– Бедный Эббот, бедный Эббот… – сокрушалась мама.

– Да, это просто ужасно, но сейчас нам не хватает одного гостя, а до начала эфира восемь минут.

– Можно просто убрать лишнее кресло, – вдруг подал голос папа.

Наши взгляды пересеклись, и я приготовилась нацепить на себя самую толстую броню, чтобы устоять под градом упреков и едких замечаний. В конечном счете это не потребовалось, потому что папа, хоть и продолжал хмуриться, но злости или ненависти в его глазах больше не было.

– Можно, – нерешительно кивнув, согласилась я, – но тогда история будет неполной. Это как если бы писатель решил написать роман, но забыл одного из главных героев.

– Я думал, что главный герой сегодняшней передачи – это Олдерни.

Я покачала головой.

– Это всего лишь место действия. Оно интересно благодаря людям, которые тут живут. И среди этих людей – моя мама.

– Я? – воскликнула она неестественно высоким голосом. – Да я же ничего особенного не делаю.

– Только влюбляешь каждого гостя в этот остров и в «Последнего героя».

– Просто делаю свою работу. И получаю от нее удовольствие.

Я взяла ее руки в свои.

– Пожалуйста, вот об этом и расскажи. О своей работе. Пусть зрители увидят, какой ты гостеприимный человек. Я буду задавать вопросы и аккуратно направлять тебя.

– Наверное, можно…

– Давай условный знак придумаем. Например, ты пожмешь плечами, и я тут же переведу разговор на кого-то другого. А у нас есть охотники поболтать.

Папа одобрительно хмыкнул, видимо, впервые за семь лет соглашаясь со мной. Мое сердце затрепетало от счастья.

Мама дергала за асимметричный шов, шедший от левого плеча к правому бедру платья. Я чувствовала, что она ждет негодования со стороны отца.

Однако папа молчал.

– Ты что, совсем не против? – удивилась я, так и не дождавшись его возмущения.

– Коре решать. Пусть поступает как считает нужным.

Мы с мамой разинули рты.

– Конечно, конечно, – опомнилась я.

Попросив свое глупое сердце прекратить трепыхаться, я поднялась на ноги. Мама встала рядом со мной и принялась расправлять невидимые складки на ее платье.

– Как я выгляжу? – спросила она. – Не опозорю тебя?

Я ободряюще обняла ее.

– Тебе очень идет этот салатовый цвет. И нет, не опозоришь. Это невозможно.

Мама прерывисто вздохнула и погладила меня по щеке.

– Роуз! – заорал Коул. – Три минуты до эфира!

Мы вздрогнули и пошли к кругу из кресел.

– Еще одна замена гостя? – в один голос спросили гример и звукорежиссер.

– Последняя, – уверила я, помогая маме прикрепить ее микрофон к воротнику платья.

Гример тяжело вздохнула и принялась пудрить мамин нос.

– Роуз, неважно, сколько денег мы сегодня соберем и соберем ли в принципе, – сказал Сэм, наклонившись ко мне, когда я заняла свое место. – Главное, ты сделала все, что было в твоих силах.

Сделала ли? Слова Сэма не успокоили меня, а, наоборот, взволновали. Я сидела перед тремя телекамерами и должна была вести разговор с шестью совершенно разными людьми в прямом эфире. Во рту пересохло. И не только потому, что сейчас не существовало возможности сделать второй дубль. Я понимала, что от того, как сегодня справлюсь, зависит количество и размер пожертвований для острова, а еще – ни много ни мало – мое собственное будущее. Гарри поверил в меня и ждал, что телемарафон посмотрят как минимум десять миллионов телезрителей.

Че-е-е-рт!

Второй режиссер отсчитал: «Десять, девять, восемь… три, два, один» – и вот мы в прямом эфире.

– Добрый вечер, – глядя прямо в камеру, произнесла я звонким голосом, в котором, как я надеялась, не было слышно волнения. – Я – Роуз де Леви, ваша любимая телесваха из передачи «Любовь-морковь». Но сегодня мы с вами не на ферме, а на острове в проливе Ла-Манш. И я намереваюсь влюбить вас в него. Думаете, это невозможно? Дайте мне два часа – и к десяти часам вечера вы захотите переехать на Олдерни.

Я сделала вид, будто закатываю рукава своего платья, собираясь как следует потрудиться. Со всех сторон послышались смешки, и я мысленно поставила галочку напротив «сделать беседу непринужденной».

Объявив тему нашего благотворительного телемарафона и способы сделать пожертвования, я попросила Коула показать выжимку из нашего первого с Джейми репортажа. Сегодня утром Хью отлично потрудился и сократил часовой выпуск до пяти минут. Получив от режиссера сигнал, что мы вернулись в эфир, я начала представлять своих гостей.

– Мэттью, много лет назад ты накормил меня ракушками и водорослями. Что ты скажешь в свое оправдание?

– Что у тебя крепкий желудок, Рози Роуз, – хмыкнул он. – И с тех пор я многому научился. Теперь я добавляю рыбу в свой фиш-энд-чипс.

– Хвала богам, – улыбнулась я, а затем сменила тон с задорного на проникновенный. – Мэттью, ты ни разу в жизни не покидал Олдерни. Разве тебе не хотелось увидеть другие страны или хотя бы города?

– Зачем? В своей Люси я нашел весь мир.

Кто-то в зале вздохнул от умиления. Ответ Мэттью был идеальным.

– Дороти, вы дольше всех живете на Олдерни. Расскажите, как остров менялся на вашем веку?

– Слишком осторожно и медленно, – крякнула цветочница. – А изменения нужны. Без них никуда.

– Даже если они оборачиваются катастрофой?

– Ну, это жизнь. Она не дает ответы на все вопросы. Их надо найти.

– А бывали случаи, когда вы допускали промахи?

– Конечно! Например, сегодня утром я надела платье задом наперед. И знаешь что, Роуз? Мне наплевать. Все ошибаются.

Новый поток смешков куда громче, чем после моего самоуверенного заявления. Разговаривать с Дороти было чистым удовольствием: она легко поддерживала беседу и на все имела свое мнение.

Потом я представила диджея Лайона. Он страстно пообещал устроить горячие ночи всем посетительницам острова. Блеск в его глазах намекал, что парень будет стараться не только за пультом в ночном клубе, который собирался построить Сэм, но и за его пределами. Какая-то девчонка во втором ряду воскликнула: «О, Лайон!» – и он обернулся, чтобы послать ей воздушный поцелуй. Не удивлюсь, если в этот момент все телезрительницы в возрасте от двенадцати до восемнадцати упали в обморок.

– Беатрис, вы организовываете летний культурный фестиваль, – сказала я, переводя разговор в серьезное русло. – Какой будет тема в следующем году?

– А будет ли следующий год? – Она пожала плечами. – Мы финансируем свою деятельность за счет предпродажи билетов. А покупают их обычно за полгода и тогда же бронируют отели. Но ты знаешь, Роуз, как сейчас обстоят дела. Этим летом, если ситуация не изменится, гостиницы будут пустовать, и никакого фестиваля не случится. Мне придется распустить команду, а дальше… Не организуем в следующем году, через год никто о нем и не вспомнит.