Любовь и Хоккей (ЛП) - Джей Монти

Я устал скрывать свои чувства к ней не от всех остальных, а от самого себя.

Она замирает, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня, как и все остальные эти люди. Я иду к ней, игнорируя взгляды.

— Господи, Бишоп, потише, ладно? Люди собираются продать это дерьмо прессе за кусок пиццы. Я не хочу быть с тобой на первой полосе чикагских новостей. - Она изо всех сил старается скрыть свое лицо от окружающей аудитории, но меня это не смущает.

— Я помню время, когда это было все, чего ты хотела. - Произнесение этого вслух отнимает у меня частичку души, которую я никогда не получу обратно.

Нервно оглядываясь по сторонам, она прикусывает щеку. 

— Ну да, дерьмо меняется.

Я улыбаюсь, склонив голову набок. 

— Не твое. Ты человек привычки, Валор Салливан.

Мои глаза смотрят на ее шею, видя золотую цепочку, скрывающуюся под толстовкой. Я протягиваю руку вперед, вытаскиваю ее и держу кулон. Мой большой палец проводит по гравировке; знакомый металл приятно ощущается под моими пальцами.

— Ты все еще пользуешься тем же шампунем. - Я знаю, потому что чувствую этот запах, и он напоминает мне о том, как она легла спать с мокрыми волосами. Мой голос тихий, почти шепот. Вся борьба во мне исчезла.

— У тебя тот же плейлист для разминки, что и в двенадцать лет.

Я знаю, потому что я слушал это снова, и снова, и снова. Я тихо смеюсь, отпуская ожерелье.

— Держу пари, костюм фламинго, до сих пор не заметил, что ты считаешь трещины на тротуаре по дороге домой. Но дай угадаю, красавчик никуда не ходит пешком, у него есть личный водитель, который смазывает его задницу для…

Она закрывает мне рот рукой.

— Пожалуйста, просто... - Она качает головой, и я могу сказать, что она пытается не заплакать. — Заткнись нахрен и говори то, что ты должен сказать. Я хочу поскорее покончить с этим.

Я киваю, убирая ее руку со своего лица, позволяя ей упасть, и она обхватывает себя руками, чтобы успокоиться. Я делаю глубокий вдох, пытаясь придумать, как начать это, и просто соглашаюсь с тем, что, по моему мнению, кажется правильным.

— Я никому не говорил, потому что ты напугала меня до чертиков.

Это правда, но я вижу, что она мне не верит. Она усмехается.

— Я не знала, что тебя так легко напугать.

Я провожу рукой по волосам, затем по лицу,

— Валор, я видел, как мой отец превратился в зомби после смерти моей мамы. Вот что любовь сделала с ним, со мной. Любовь никогда не равнялась для меня счастливому концу. Я никогда не хотел, чтобы кто-то имел такой контроль над моим сердцем. Потом ты выросла, Валор, и у тебя был вкус лимона, а твой смех звучал как песня, которую я когда-то слышал и целую вечность пытался вспомнить... - Я замолкаю, зная, что буду говорить часами, если не остановлюсь на этом. Я смотрю на землю, потом снова поднимаю глаза.

— Я боялся того, кем стану, если позволю себе полюбить тебя, а потом ты уйдешь. Ты ушла, и я понял, что я уже был в...

— Остановись, пожалуйста. Пожалуйста, Би, просто остановись. Не заканчивай это предложение. - Ее голос надтреснутый и слабый. Я хочу подхватить ее на руки и обнять. Но это уже не моя работа, это работа придурка. Он - утешение, которого она ищет, а не я.

Я киваю, прочищаю горло, оглядываюсь и вижу, что большинство людей вернулись к своим разговорам. Драма не была новинкой в Калифорнии.

Я открываю рот, чтобы закончить это на хорошей ноте, но она опережает меня.

— Я ждала. Я годами ждала, что ты придешь за мной. Чтобы преследовал меня, чтобы сказать мне именно те слова, которые ты собирался сказать. Я ждала тебя, Бишоп. И теперь, я, я просто... - Она останавливается, делает глубокий вдох и вытирает слезы с глаз.

— Я устала ждать, Би, сейчас? Этих слов просто больше недостаточно.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Если бы у меня была мать, интересно, какой совет она дала бы мне прямо сейчас. Одобрит ли она Престона? Или она предпочла бы Бишопа? Мне нужен был кто-то, кто сказал бы мне, что уйти от него той ночью на крыше было правильным поступком.

Нет, остановись. Остановись, Валор. Ты знаешь, что это было правильно.

Хорошо, тогда почему это было так чертовски больно?

Мой взгляд падает на Престона, который сидит рядом со мной на заднем сиденье машины моего отца, как будто мы подростки. Он предложил предоставить машину и водителя на ночь, но мой отец рассмеялся и сказал ему: «Я взрослый мужчина. Я поведу свою собственную машину».

Если раньше я не знала, что моему отцу не нравился Престон, то теперь знаю. Свежевыглаженный темно-фиолетовый костюм Престона сидит на нем идеально, включая подобранный по цвету галстук и нагрудный платок. Его волосы зачесаны назад с лица, выставляя напоказ идеальную линию подбородка. В нем нет ни единой неуместной вещи.

Все в семье Хантингтонов было безупречным. Я серьезно думаю, что его отец мог быть серийным убийцей, и никто бы об этом не узнал. По сравнению с ними я была цирковым клоуном. Они всегда были добры ко мне, но я знала, что, как только я покину этот дом, они заговорили бы о том, что я была для него просто ‘фазой’. Скоро он влюбится в симпатичную брюнетку, мечтающую стать трофейной женой и завести одного из тех пуделей, которые есть у богатых людей.

Может быть, они были правы.

— Что происходит в этой хорошенькой головке, малышка? - Я подпрыгиваю, поворачиваю голову и вижу, что мой отец смотрит на меня через зеркало заднего вида.

Я одариваю его улыбкой, отмахиваясь от него. 

— Я в порядке, папа. Это платье просто раздражает. - Я опускаю взгляд на шелковистый нежно-голубой материал. Платье представляло собой тонкую ткань на бретельках, которая ниспадала мне прямо над коленом. Риггс швырнула его в меня, заявив, что нашла в своем шкафу, но на нем все еще была бирка, и оно было моего размера. Я ненавидел, когда она тратила на меня деньги. Платье, наверное, стоило больше, чем красное платье от Луи Виттона, которое она купила на мое восемнадцатилетие.

— Тем не менее, ты прекрасно выглядишь. Хотя я не могу не задаться вопросом, как бы ты выглядела с прямыми волосами. Эти безумные кудри отвлекают от твоей красоты! - Голос Престона не вызывает удивления. Редко бывает, чтобы у него не было своего мнения по какому-либо вопросу.

Я улыбаюсь ему в ответ на комплимент. Дергаю за один из своих кудрявых локонов, соглашаясь с ним. Иногда они могут быть немного дикими. Бьюсь об заклад, если бы они были прямыми, это платье не смотрелось бы на мне так безумно. Наверное, я попробую сделать это в следующий раз.

— Я думаю, что ее кудри идеально подходят к этому платью. Она все равно терпеть не может выпрямлять волосы.

Я снова смотрю на своего отца. Он пристально смотрит на Престона через зеркало заднего вида, отчего мне хочется врезать ему по затылку за то, что он пялится. Меня окружают самые заботливые люди на планете.

— О, я не хотел тебя обидеть, любимая. Просто вариант, - быстро заявляет он, его рука лежит на моем голом колене, потирая успокаивающие круги большим пальцем. Мой отец только хмыкает в ответ. Я откидываюсь на спинку сиденья и смотрю в окно, думая о том, насколько изменилась моя жизнь сейчас.

Я превратилась из ребенка, который просто хотел Лимонад и быть на льду, в женщину во Всемирной хоккейной лиге, на которую равняются маленькие девочки. У меня есть парень, в семье которого было больше денег, чем у Бога, здоровый отец и лучшая подруга, о которой я только могла мечтать. У меня была жизнь, о которой люди только мечтают, и все же она все равно казалась пустой.

Скучать по нему было труднее всего. Я все время скучала по нему. Его голос, его компания, его объятия, все это. Было бы легко упасть в объятия Бишопа той ночью, позволить ему сказать мне, что он любит меня, и мы могли бы жить долго и счастливо.

Но я была обязана перед самой собой требовать лучшего. Я не была девушкой, которую он мог хотеть за закрытыми дверями, а потом, когда она ушла, он захотел ее. Я не была такой девушкой. Я заслуживала лучшего.