Анна Джейн - Северная Корона. Против ветра
Никита лишь криво улыбнулся, вплотную подошел к девушке и сунул ей в карман довольно крупную сумму, справедливо полагая, что если что-то пойдет не так, то ему деньги уже не понадобятся.
– Спасибо, – шепнул он гримерше и ушел, оставив ее в недоумении хлопать глазами.
Он вышел на улицу, прошел пару кварталов и опустился на лавочку в небольшом скверике. Пока все шло, как надо. Но было тревожно: за Настю, за Полину, за себя, за свои идеалы.
Ник позвонил Тане, и та, испугавшись его звонка, срывающимся голосом сообщила, что Полину они с матерью отвезли в соседний городок к родственникам. А Настя находится в больнице и, кажется, ее жизни ничего не угрожает, хотя состояние тяжелое.
– Приходили из полиции, расспрашивали, что случилось… Я про тебя ни слова не сказала. И еще приходили какие-то мужчины, – испуганно добавила Таня. – Какие-то… странные. На бандитов похожие… – она шмыгнула носом. И Никита получил еще одно лишь подтверждение того, что, скорее всего, Настю в покое не оставят. И осознание этого всколыхнуло в парне новые грани холодной убийственной ярости и желание идти до самого конца.
«Убирайся из города, – кричал ему разум, – не делай глупостей, идиот! Проваливай, пока они не нашли тебя! Какая месть, ты о чем? Какое спасение невинных? Рехнулся?! Спасай свою задницу, парень! Ты и так натворил делов: побежал в подъезд за уродами, дал им себя обнаружить, потерял ключ. Они в курсе того, что ты сейчас в городе. Они ищут тебя. Уезжай. Как тогда, три года назад, понял? Сматывай удочки».
Однако чувства глушили эти крики, более того, заставляли Ника поверить в правильность своих действий. Он уничтожит тех, кто не дал жить его брату, не дает жить ему и хочет помешать жить Насте. Его врагов остановит только смерть. И пусть в том, что пострадала Настя, виноват Макс, и он же ведет охоту на Ника, но на Данииле Юрьевиче лежит ответственность за смерть Андрея. Предательство вообще – тяжкий грех. И предателей следует наказывать.
Часы перед взрывом были самыми сложными. Внешне он был спокойным – как и всегда, но внутри у него кипел белый ледяной огонь, над которым медленно зажигалась звезда сожаления и усталости. Ник не хотел быть зверем, всегда не хотел, но теперь медленно превращался в него.
В начале четвертого он пешком направился к «Милсдарю». Его единственным спутником стал усиливающийся с каждым часом ветер. Нести пакет из-под сока, в котором находился взрывной механизм, было нестрашно. Потому что теперь уже черноволосый парень точно знал – он приведет в действие только после нажатия кнопки лежащего в кармане миниатюрного пульта управления. Страшно было не успеть или сделать что-нибудь не так. А еще было страшно стать таким, как Март, – после убийства это произойдет непременно. Что-то сломается.
Кларский точно знал, что не останется прежним. Он превратится в кого-то, очень похожего на старшего брата. Не сразу, не сейчас. Это будет происходить постепенно, почти незаметно, но неотвратимо.
Это пугало.
– Возьми, – всучил кто-то Нику в свободную от пакета с соком руку прямоугольную карточку. На ней был изображен яркий рисунок, а замысловатая подпись-граффити говорила, что это флаер на свободный вход на двоих в местный клуб «Rок-zzzона». Ник раньше много бывал в ночных клубах – чаще по делу, но об этом слышал впервые. Наверное, он появился после того, как Кларский покинул родной город.
– Спасибо, – буркнул Ник. Флаеры раздавал очень высокий паренек с худыми руками и такими же костлявыми ногами, торчащими из широких бридж цвета хаки. В обоих ушах молодого человека виднелись широкие черные туннели, а одна рука была полностью украшена замысловатой цветной татуировкой – не такой, какие привык видеть Никита.
– Приходи к нам в клуб, приятель, будут выступать «Связь с солнцем». Отменно, да? – с дружелюбной улыбкой взглянул парень с туннелями в ушках, приняв Ника за своего. – Сто-о-оп, только не говори, что ты не знаешь группу «Связь с солнцем»!
– Не знаю, – ответил Никита, удивляясь тому, что подобный тип остановил его, чтобы пригласить в рок-клуб.
– Приди и узнаешь, – ничуть не обиделся долговязый. – Крутые парни. Выступают завтра. Начало в девять. Живой звук – закачаешься просто! Приходи и приводи подружку!
Но Кларский уже не слышал его – он шагал дальше.
До цели ему оставалось пересечь нарядный сквер, перейти дорогу по пешеходному переходу и пройти по кварталу, застроенному магазинчиками и барами.
В сквере неожиданно развязался шнурок. Ник беззвучно выругался и опустился на одну из многочисленных свободных лавок. Доску он оставил на земле, а прямоугольный пакет с убийственной начинкой аккуратно положил рядом с собой. Шнурок он завязал быстро, но вставать почему-то не спешил – время у парня еще было, и он вдруг решил немного посидеть под солнцем.
Картина перед его кофейно-карими (спасибо линзам) глазами открывалась незатейливая, но умиротворяющая. Высокое чистое небо цвета нежной берлинской лазури, тонкие гравийные дорожки и асфальтированные дороги сквера, посредине которого стоял памятник одному из великих русских писателей-романистов, прямоугольные большие клумбы с цветами, еще не раскрывшими свои бутоны, пятиэтажные, но очень важные, какие-то царственные старые дома, обрамляющие сквер, как рама картину. Неподалеку разговаривали на своем воркующем языке голуби, кажущиеся ручными.
Нос парня щекотал запах какой-то вкусной домашней выпечки, неведомым образом долетавший с первого этажа одного из домов, находящихся неподалеку. Ветер трепал искусственные волосы и дул в лицо. Ладони грело ласковое солнце – и оно же опять настойчиво светило в глаза.
Никита набрал грудью воздух – так, словно дышит последние минуты жизни. И в голове вдруг как-то все прояснилось. Первый раз с момента происшествия в Настином подъезде он понял, что может думать трезво. В эти минуты, под солнцем и ветром, он вдруг почувствовал себя так умиротворенно, что его ненависть и гнев отошли на второй план, растворяясь в тяжелом спокойствии.
В его жизни все и всегда шло не так. Но может ли он изменить свою судьбу? Есть ли у него силы на это?
А право?
– Эй, пацан! – окликнул кто-то Ника со спины громким, слегка гнусавым голосом. Его давным-давно никто не называл пацаном. В последний раз, кажется, это делал Март. Но ему можно было делать все, что он захочет.
– Пацан, – продолжал гнусавый голос, – дай закурить.
Никита едва не засмеялся в голос – ситуация была совершенно абсурдной. К нему, в образе парня-неформала, решили подкатить трое местных гопников, по классике жанра одетых в спортивные костюмы известной спортивной фирмы.
Никита обернулся. Трое молодых людей лет восемнадцати с наглой уверенностью в глазах, присущей только жестким подросткам, смотрели на нифера, развалившегося на лавке – их лавке! Почему их? Да потому что это их территория!
