Ольга Ясинецкая - На соискание счастья
Тамара вытряхнула свою сумочку на соседний стол и из горки разных мелочей достала паспорт.
— Мне сказали, вы торопитесь? Поэтому без церемоний.
— Нет. — Кирилл забрал свои права и отошел от стола.
— Что, простите?
Кнецке побледнел, посмотрел на часы и вцепился в рукав Марии Петровны. Потом достал из кармана носовой платок размером с маленькую простынь и стал утирать крупные капли пота.
— Что он делает? — не выдержав, взревел Кнецке. — Осталось четыре минуты.
Кирилл огляделся, подошел к Таше.
Она стояла рядом с Антонио, растрепанная, измазанная чем-то блестящим, все еще немного пьяная и такая любимая, что от желания прижать ее так, чтоб захрустели все ее косточки, сводило скулы.
Он взял ее за руку и оттащил подальше от Антонио.
— Ты, правда, хочешь, чтобы мы поженились?
— Да. — Слезы побежали из Ташиных глаз, потому что до сих пор она сражалась за благополучие Кирилла и ей не приходило в голову, что сейчас он станет чужим мужем и для нее закончится эта история. Навсегда.
— А почему тогда ты плачешь?
— Потому что я… — губы задрожали, и Таша отвернулась.
Кирилл двумя руками взял ее лицо:
— Пожалуйста, стань моей женой.
— Почему?
— Потому что я влюбился в тебя в тот самый день, когда увидел впервые. С той самой минуты я мечтаю целовать эту родинку, но ты все время ускользаешь от меня. Может, раз у меня есть шанс получить наследство, прельстишься хоть на богатство?
Таша задумчиво потрогала свою родинку.
— На богатство? Пожалуй.
Глава XLVII
Тамара испарилась еще в ЗАГСе. Антонио уехал в гостиницу. Юля вернулась домой в каштановом парике, чуть длиннее тех волос, которые остались в салоне.
— Что здесь происходит? — спросила она, указывая рукой на Ташу и Кирилла, сидящих рядом. Да дело и не в том, что рядом. Просто видно было, что они вместе, и все тут.
— Свадьба.
— А что с наследством? Я немного опоздала. Введете в курс дела? — Юля уже давно перестала переживать из-за прически. Ничего. Волосы отрастут. И тут до нее дошел смысл слова «свадьба». Она взяла со стола чей-то бокал, наполненный вином, и, осушив его, вытерла ладонью губы.
— Значит, все-таки успела предупредить, дрянь.
Она пошла в комнату, посбрасывала в сумку первые попавшиеся на глаза вещи.
— Надеюсь, что-то мне достанется по закону? Бабушка, ты не против, я у тебя переночую? — И, не дожидаясь ответа, хлопнула дверью так, что закачалась люстра.
— Час ночи. И мне пора. — Кнецке откинулся от стола и достал телефон. — Елена Петровна, вы едете?
— Никуда она не едет. Мы спустимся в мою квартиру и прекрасно разместимся.
Елена Петровна посмотрела на сестру и улыбнулась. Такая же своенравная и настырная. В гостинице остались вещи, но спорить со старшей сестрой не захотелось.
— Да. Мы тоже пойдем, — засобирались Вика, Андрей и Славик.
— Рановато, конечно, свадьба закончилась, и «горько» не кричали, — завел было капризничать Андрей.
— Ага, и не подрался никто, — подхватила Вика.
Когда все столпились у дверей, Мария Петровна вдруг всплеснула руками:
— Подождите! У меня есть вопрос, и я не отойду от этой двери, пока не получу ответ. Терпеть не могу умирать от любопытства.
Почему отец оговорил такое странное условие в своем завещании? Да еще так подробно. Когда господин Кнецке читал всю эту историю, я не стала перебивать, но сейчас может мне кто-нибудь объяснить, почему претендент на наследство непременно должен быть женат?
Елена Петровна и господин Кнецке переглянулись несколько сконфуженно.
Старшая Петровна смотрела исподлобья и не думала отступать.
— Ну хорошо. Я скажу тебе. — Елена Петровна взяла за руку Андрея.
— Не обижайтесь, мой мальчик, на то, что вы сейчас услышите. — И обратилась ко всем:
— Видите ли, мой отец недолюбливал геев и считал, что обязан позаботится о том, чтобы средства, заработанные им за нелегкую долгую жизнь, должны принести новые возможности нормальной семье, где будут дети, внуки, правнуки. — Она пожала плечами. — Такова была его воля. Он имел на это право.
Андрюшка сделал удивленное лицо и поцеловал Елене Петровне руку.
— Вы не поверите, дорогая, я и сам их недолюбливаю. Так что никаких обид.
И видимо оттого, что это был сумасшедший день, длиною в вечность, вместивший в себя столько переживаний и неожиданностей, Таша засмеялась и не могла остановиться, потом присоединился Андрей, потом Кнецке, и через минуту семь человек тряслись и подрагивали от хохота, будто исполняя древний и совершенно забытый ритуал.
Заперев за гостями дверь, Кирилл и Таша остались одни и сразу почувствовали неловкость. Неловко стало и стоять, и идти, и говорить, и молчать.
— Как глупо. Теперь мне кажется, что это все понарошку. Я совсем не могу понять, что мы теперь муж и жена. Все так… как вообще не бывает.
Кирилл молчал, и Таше показалось, что он сейчас чувствует так же и не знает, куда девать Ташу и как закончить эту дикую историю.
— Ну… Тогда, я, наверное, лучше пойду. То есть поеду. Славик еще не уехал… Ой, — Таша прикрыла лицо руками. — К Славику нельзя. Что ребята подумают? Надо вызвать такси.
— Может, я на что-нибудь сгожусь?
— Ты? На что? — удивилась Таша.
— А! И правда, — взгляд у Кирилла стал вдруг жестким и колючим. — На что я могу сгодиться? А ты к себе собираешься или к Антонио? Все-таки еще утром он был твоим женихом.
Таша опешила.
— Вообще-то я имела ввиду, что ты пил. Поэтому не можешь меня отвезти. При чем тут Антонио? И если ты упрекаешь меня Антонио, то позволь поинтересоваться, не соскучился ли ты уже по бывшей женушке?
— Я — нет. Но мне интересно знать, как я должен понимать, что ты собралась уезжать от своего мужа в день свадьбы, среди ночи одна?
Последние слова невозмутимый Кирилл произносил уже так громко, что у Таши зазвенело в ушах.
— Я только сейчас подумала, что ведь ты мог жениться на мне из-за наследства. Так ты знай, я дам тебе развод, хоть завтра, или когда скажешь.
— Большое спасибо. Я не дам тебе развод. Ни завтра, ни через месяц и надеюсь, никогда.
— Так значит, тебя не пугает, что я твоя жена, и ты относишься к этому по-настоящему? Это не был минутный порыв и ты все еще не жалеешь, что женился на мне?
Дыхание Кирилла стало ровнее, и его ироничный взгляд продемонстрировал Таше, что по крайней мере к одному из них вернулось самообладание.
— Знаешь, дорогая, для меня это, как ты изволила выразиться, не понарошку. Для меня это все серьезно, и попрошу отнестись ко всему происходящему также серьезно. И если уж я героически дождался ухода всей компании, не утащив тебя в спальню, то теперь, если ты скажешь еще хоть слово, я просто не знаю, что сделаю с тобой…
