Ли Райкер - О Сюзанна!
— Да, конечно, но…
— Тот или те, кто убил Клэри, имели на это некоторое право. — Лицо его побледнело. — Несомненно, имели.
— Значит, вы тоже считаете, что это преднамеренное убийство!
Неужели она наконец приобрела союзника? Пусть даже с противоположной стороны?
— Если речь идет о Клэри, то убийство — это чересчур резкое выражение.
— Боже мой! Вы хотите сказать, что она заслужила смерть? — Сюзанна встала и подошла к окну, выходящему в сад. — Вы говорите ужасные вещи.
— Это правда. Сейчас я не хочу об этом говорить. Но она сумела заморочить вам голову.
Сюзанна обхватила себя руками. Она не станет это слушать. Джеб тоже говорил, что Клэри умела морочить людям голову. Но чем бы ни была вызвана эта их неприязнь, Клэри была и останется ее единственной и самой близкой подругой. Она не станет порочить ее память. Тем не менее, пока Сюзанна стояла у окна и смотрела в сад, на ровные грядки и вьющуюся между ними тропку, в голову пришли непрошеные воспоминания. Может быть, раньше она подавляла их, как Джеб подавлял свою печаль? Или эти воспоминания вызваны словами Джона Юстаса?
Иногда (не очень часто) Сюзанна задумывалась над тем, как Клэри раздает свои объятия и поцелуи, — словно выдает награды за хорошее поведение. Она часто хотела, чтобы Сюзанна принадлежала только ей, и очень сердилась, когда она возражала против того, чтобы они оставались вдвоем. Однажды Сюзанна даже написала Лесли: «Дружба может быть удушающей. Иногда Клэри кажется мне почти… навязчивой».
— Она и Джебу заморочила голову, — продолжал Джон Юстас. — Так что у вас есть нечто общее, — добавил он. — Общие привязанности.
Услышав шум наверху, Сюзанна поспешно обернулась. На Джона Юстаса, который, казалось, видел ее насквозь, она старалась не смотреть. Со стороны Дрейка она никогда не встречала такой заботы, но и никогда не слышала с его стороны возражений. Ни по какому вопросу. И хотя Сюзанна не согласна с тем, что Джон Юстас сказал насчет Клэри, и не может сейчас его простить, но и терять его дружбу она не хочет.
— Я думаю, он проснулся. Пойдемте посмотрим, что ему нужно.
— Я знаю, вы остались при своем мнении насчет Клэри… — сказал Джон Юстас, и Сюзанна увидела, что в его глазах светится беспокойство, а руки дрожат.
— А насчет Джеба?
— У меня есть глаза. Вы не найдете лучшего мужчины — пусть даже он не очень богат и образован, — чем Джон Юстас Борегард Стюарт Коуди. Я уверен, что вы любите моего внука больше, чем сами думаете. Но я не хочу, чтобы ему снова причинили боль.
Не в силах сдержаться, Сюзанна сделала шаг ему навстречу и взяла его руки в свои.
— Я тоже не хочу, чтобы кто-то причинил ему боль — в особенности я.
— Так это же самое главное, не так ли? — сказал Джон Юстас и улыбнулся.
Глава 10
Не зажигая света, Бриз Мейнард голышом разгуливала по своему огромному дому, чтобы прохладный ночной воздух остудил ее разгоряченное тело. В последнее время она редко приезжала в Нэшвилл. Тур по Америке займет остаток весны и часть лета, в начале сентября должен выйти второй альбом Джеба, за которым последует еще один тур. Бриз мечтала о новых поездках. Работа у Джеба в качестве импресарио отнимала очень много времени и (в этом заключалась главная причина, по которой она не нанимала разъездного менеджера) держала Бриз в отдалении от Нэшвилла. От этого дома.
Она давно собиралась его продать, надеясь, что Джеб предложит ей это сделать. Но он ничего подобного не предлагал, а все другие варианты Бриз категорически отвергала. Здание, построенное в стиле классицизма, с портиком и белыми колоннами, стояло посреди заросшего парка. Густая листва надежно защищала строение от любопытных взглядов прохожих. Находившийся в полумиле от дороги, за железными воротами, на которых красовалась только одна загадочная буква «Б», дом когда-то служил для Бриз убежищем. Теперь он больше смахивал на тюрьму.
За ту неделю, которая прошла без Джеба, Бриз почти утратила силу воли.
Она остановилась на пороге той комнаты, в которую обычно заходила очень редко. Ей незачем было туда заходить. В этом помещении с белыми стенами и потолком находилось то, что осталось от ее прежней жизни, — платиновые диски, золотые пластинки, различные призы и фотографии. Напоминание о тех людях, которые любили ее и которых любила она, но не смогла уберечь.
Бриз вышла на застекленную террасу, которая, словно складка жира на теле толстухи, опоясывала заднюю часть дома. Эта конструкция вносила дисгармонию в общий архитектурный облик дома, но Бриз любила здесь бывать. Любила темноту, стрекот сверчков, возню ночных животных во дворе. Любила уединенность.
С тех пор как Джеб направил ее в Нэшвилл, а сам остался в Сан-Франциско, больной и раненый, снедаемый тоской по Клэри, Бриз не знала, чем заняться. Там, у Сюзанны Уиттейкер — подумать только, — он находится в безопасности от преследований назойливой прессы и продолжающихся разговоров о беспорядках на концерте! Одного этого было бы достаточно, чтобы вывести Бриз из равновесия. Однако она хорошо знала Джона Юстаса. Сейчас он, должно быть, меняет Джебу простыни и кормит его с ложечки овсянкой.
Бриз положила ноги на ручку шезлонга, в котором только что устроилась. Она и раньше беспокоилась за Джеба, боялась за его здоровье, боялась, что он потеряет голос и упадет духом. Но теперь, когда час назад ей по телефону сообщили, что нашлась свидетельница гибели Клэри, Бриз была просто в ужасе.
— Что, прячешься здесь, а? — Появившийся на веранде Мак Нортон опустился в стоящий рядом шезлонг. Из-за темноты его лица не было видно, — Пегги собирается дать мне развод, — помолчав, сказал он.
— Из-за меня?
Он улыбнулся в темноте:
— Дорогая, ты красивая женщина и в постели ведешь себя словно дьявол. Однако моя жена готовит бумаги, потому что, по ее словам, я никудышный отец. — Он провел рукой по волосам. — Я думаю, что она нашла кого-то другого. Готов поклясться, что каждый раз, когда я прихожу в дом, там пахнет «Олд спайс» или еще чем-то в этом роде.
— Так думать проще всего, Мак.
— Я знаю. — Он встал с шезлонга и исчез в доме. Бриз подумала, что Мак собирается пойти выпить (судя по его поведению, ему сейчас это было необходимо), однако голос музыканта раздался из коридора, ведущего к ее спальне. — Так ты идешь или нет? — спросил он так, будто ничего не произошло.
— Я иду.
Мак уже раздевался возле постели. Застеленная красным атласным покрывалом кровать, на которой лежали огромные подушки, находилась на покрытом белым ковром возвышении.
Подойдя к зеркалу. Бриз принялась расчесывать свои длинные волосы.
