Неонилла Самухина - Когда любить нельзя…
Услышав стук двери, мужчина раздраженно повернулся, но, наткнувшись взглядом на автора книги, портрет которого он нелегально нарисовал, как-то сразу сник и даже отступил назад в некотором смущении.
Глаза герра Майнкопфа, что называется, метали молнии. Усевшись на стул верхом, он возмущенно воззрился на художника. Мария пристроилась рядом на соседнем стуле.
Отец Кирилл, внимательно посмотрел на художника, а затем подошел и протянул ему руку.
Тот недоверчиво попятился, потом медленно, словно ожидая подвоха, протянул ему свою.
Энергично пожав его руку, отец Кирилл сказал:
– Герр художник, простите, не знаю вашего имени…
– Карл Бехер, – буркнул тот.
– Герр Бехер, я хочу выразить восхищение вашим замечательным портретом, который вы сегодня с меня написали. Однако вы с ним попали, как бы это выразиться помягче, в некоторый просак…
– Думаю, он это уже понял, – проворчал герр Майнкопф, окатив художника презрительным взглядом. – И даром ему это не пройдет!
Не обращая внимания на сердитую реплику издателя, отец Кирилл продолжил:
– Я имею в виду не то, что вы его написали, нарушив договоренность, хотя это с вашей стороны, дорогой герр Бехер, не очень красиво, а то, что риск и все ваши усилия оказались напрасными. Позвольте, я вам объясню, присаживайтесь…
Почти насильно усадив недоумевающего художника на стул и сам сев рядом, отец Кирилл доверительно к нему наклонился:
– Дело в том, что вы поспешили! И если бы ваша газета завтра опубликовала этот портрет, она, вслед за вами, попала бы в очень неловкое положение… И не только потому, что уважаемый герр Майнкопф обязательно привлек бы вашу газету к ответственности за нарушение договоренности. Есть и еще одна причина… Вам бы следовало догадаться, что за издательским запретом изображений автора могут оказаться свои резоны… Но вы этого не учли, верно?
Художник молча пожал плечами, не понимая, к чему тот клонит.
– А резоны таковы, что Игнат Филаретов… – сделав паузу, отец Кирилл слегка понизил голос, – это не я…
Изумленный художник остолбенел, вытаращив на него глаза.
Следом за ним и герр Майнкопф озадаченно переглянулся с Марией.
– Да, да. У меня совсем другое имя… Но не это важно, а то, что Игнат Филаретов это только псевдоним настоящего автора. Так что, я бы даже выразился, что Игнат Филаретов вовсе не реальный мужчина. Но это мы хотели бы сделать нашим следующим рекламным ходом, и сейчас об этом никто не должен был знать… – помолчав, отец Кирилл добавил: – Однако мне так понравился сделанный вами портрет, что мне не хочется, чтобы вас, несомненно талантливого художника, руководство газеты потом обвинило, что вы их подвели, подсунув им не того человека… Поэтому я и выдаю вам наш секрет. Но вы должны помнить, что это конфиденциальная информация…
Художник, еще не оправившийся от изумления, озабоченно посмотрел на него, а потом робко поинтересовался:
– А кто же тогда настоящий автор?
Отец Кирилл молча повернулся к Марии и посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.
Художник вслед за ним перевел на нее глаза, и, вдруг, осененный догадкой, просиял:
– Ах, вот оно что! Теперь понятно, почему вы не хотели вдаваться в подробности и развели такую секретность… – и, посмотрев на герра Майнкопфа, сидящего с невозмутимым лицом, восхищенно добавил: – Ну вы и хитрецы! А зачем вам это надо?
– А вот это, уважаемый герр, вам пока знать ни к чему! – категорично отрезал герр Майнкопф, включаясь в игру. – Мы и так вам сообщили больше, чем нужно.
Отец Кирилл покивал, соглашаясь, а потом озабоченно обратился к художнику:
– Но вы, надеюсь, сохраните наш маленький секрет в тайне? А мы потом, когда придет время, позволим сделать вам портрет автора… к эксклюзивному интервью.
Художник встал, серьезно оглядел присутствующих, и, остановив взгляд на Марии, твердо пообещал:
– Я вас не выдам, фройляйн Мария! Вас ведь так зовут?
Мария, которая едва сдерживалась, чтобы не прыснуть, только кивнула в ответ и опустила глаза.
– Мы вам верим… – сказал отец Кирилл. – Тогда, до будущей встречи! И позвольте мне оставить портрет на память – я повешу его у себя дома, – отец Кирилл отвел в сторону руку с рисунком, любуясь им.
– Да, да, конечно, – польщенный художник приосанился, улыбаясь. – Я могу вам даже оставить автограф.
– О, если можно, я буду очень рад, – с серьезным лицом сказал отец Кирилл, протягивая ему лист с портретом.
Художник достал ручку.
– Кому написать? – спросил он, нацелившись в верхний угол листа.
– Напишите, пожалуйста: «Дорогому другу», мне это будет очень приятно, – попросил его отец Кирилл.
Художник выполнил его просьбу и, добавив слова пожелания счастья, гордо поставил размашистую подпись.
Герр Майнкопф громко фыркнул.
– Ну и наглец! – прошептал он Марии на ухо, а, потом, не выдержав, расхохотался.
Покосившись на него, художник вернул отцу Кириллу подписанный лист, и, благосклонно выслушав слова благодарности, решил, что инцидент исчерпан. Поэтому, подойдя к охраннику, он с вызывающим видом забрал свой портфель, лежащий у того на столе, и слегка поклонившись в сторону отца Кирилла, герра Майнкопфа и Марии, поспешил покинуть их общество. Задерживать его никто не стал.
Как только за ним закрылась дверь, Мария, укоризненно покачав головой, посмотрела на отца Кирилла, а потом, не выдержав, рассмеялась, воскликнув:
– И как вам только не стыдно!
– За что? – отводя улыбающиеся глаза в сторону, удивился отец Кирилл. – Я не сказал ему ни слова неправды!.. И если он порядочный человек, то сдержит свое обещание, а если нет, то завтра его газета опубликует сенсационный материал… возможно, даже с твоим портретом, Мария, что само по себе не худо… – и, покосившись на охранника, предложил: – Давайте продолжим разговор в другом месте.
Они вышли из комнаты охраны и быстро пошли в кабинет герра Крюгера, стараясь сохранять серьезный вид.
– Однако, предупреждать надо! – входя в кабинет, со смехом сказал герр Майнкопф, поворачиваясь к отцу Кириллу. – А то даже я сначала поверил!
Сидящий за столом герр Крюгер поднялся им навстречу, и с любопытством поинтересовался, что их так развеселило.
– Да вот, герр Филаретов такой интересный выход из ситуации с портретом придумал… – ответил герр Майнкопф и в лицах, мастерски передал герру Крюгеру разговор отца Кирилла с художником, вызвав смех даже у самого отца Кирилла.
Герр Крюгер выслушал рассказ, и, отсмеявшись, посмотрел внимательным взглядом на отца Кирилла, выражая общее мнение:
– Да, это мог придумать только писатель, обычному человеку такой ход в голову бы не пришел…
