Робин Пилчер - Океан любви
Вернувшись в дом Ричарда, Дэвид обнаружил старый «фольксваген жук» с откидным верхом, небрежно кинутый на дороге. Его выцветший верх был открыт настолько, насколько позволяли ржавеющие распорки, обнажая внутреннее пространство салона, в котором в изобилии были разбросаны тюбики с краской, кисти, обертки от шоколада, пустые банки из-под кока-колы, а руль и рычаг переключения передач были хаотично испещрены, как веснушками, бесчисленными парными ямками и желобками, как будто они подверглись яростной атаке гремучей змеи, находящейся в состоянии алкогольного опьянения.
Когда он склонился к машине, чтобы рассмотреть вмятины и царапины, которые украшали ее оранжевый корпус, послышался громкий всплеск воды со стороны плавательного бассейна, сопровождаемый безумным лаем маленькой собачонки. Дэвид отошел от автомобиля и стал подниматься на веранду, рассматривая что там внизу, в бассейне. По одной из дорожек в ярко-желтом купальнике быстрым кролем плыла девушка, ее длинные мелированные волосы свободно струились по спине. Мощные удары руками по воде создавали волны, окатывающие рыжевато-коричневого пуделя, который непрерывно лаял, сопровождая ее от одного конца дорожки к другому.
Дэвид собрался войти в дом, но собака, увидев его, побежала к бортику бассейна и начала неистово лаять. Услышав возбужденный лай, девушка, которая к этому времени оказалась уже у бортика, выкрикнула:
— Додди, будь любезна, замолчи!
Она выбралась из бассейна и, защищая глаза от яркого света, посмотрела на Дэвида:
— Привет! Вы, должно быть, Дэвид. Наконец-то мы встретились. Я — Кэрри.
— О, привет! — ответил Дэвид, поднимая руку, чтобы поприветствовать ее этим жестом, собака же немедленно оценила это как угрозу своей хозяйке и залилась пронзительным лаем.
— ДОДДИ!
Пудель заскулил и прыгнул на шезлонг, царапая на нем натянутый коврик и громко зевая.
— Извините за собаку, — сказала Кэрри, погружаясь вновь в бассейн. — Она начинает меня защищать. Не то, чтобы она могла причинить сильный вред, у нее только два зуба! — девушка посмотрела на него поддерживающе. — Как вы сейчас себя чувствуете?
— Намного лучше, спасибо. — Он протянул ей букет. — Я купил эти цветы для вас, только… Ну, в общем, спасибо, что вы не дали мне умереть от голода, и приношу свои извинения за то, что я был таким недружелюбным.
Кэрри махнула рукой.
— О, так приятно, вам не нужно было этого делать! Я только… Ну, в общем, мне так жаль… Я о том, что случилось с вашей женой. Это ужасно.
Дэвид кивнул и опустил глаза, прежде чем повернуться к дому.
— Слушайте, я пойду и поставлю их в воду. Ричард дома?
— Думаю, да. Я не была еще там. Я только что вернулась, буквально перед вами, и решила окунуться, поэтому я не могу точно сказать, там ли он. Но… Нет, еще немного поплаваю, тогда я буду в полном порядке.
— Хорошо, и, пожалуйста, не торопитесь из-за меня.
— Ладно! — сказала Кэрри и нырнула в воду. Додди, очевидно, чувствуя себя реабилитированной после краткой отсрочки на шезлонге, снова визгливо залаяла, заняв свою прежнюю позицию со стороны бассейна.
Дэвид, как только поставил цветы в кувшин, услышал звук шагов Ричарда по лестнице.
— Дэвид? — позвал он его, пока спускался по лестнице.
— Да!
— Боже мой, где, черт возьми, ты был? Я уже собирался послать за тобой поисковую группу.
— Извини, мне нужно было оставить записку. Я решил прогуляться, немного посмотреть Лиспорт.
Ричард улыбнулся:
— Это хорошо. Как ты себя чувствуешь?
Дэвид кивнул:
— Спасибо, уже лучше, мое недомогание прошло.
— Меня это радует. А как твое душевное состояние?
— Думаю, что хорошо.
Они оба замолчали, пытаясь скрыть свои эмоции и не зная, о чем говорить дальше. Тишину нарушила Кэрри, девушка вытирала свои волосы огромным синим полотенцем.
— Привет, Ричард, — сказала она. — Какой у тебя хороший и внимательный друг. Смотри, что он мне принес! — Девушка подошла к кувшину, полному гвоздик, и глубоко вдохнула в себя их сладкий аромат. — Это действительно была отличная идея!
Кэрри была одета в розовое марлевое платье, прилипшее к ее влажному купальнику и подчеркивающее контуры ее слегка грузного тела. «У этой девушки не классическая, не типичная красота», — подумал Дэвид. Он заметил, что ее нос немного крупноват, а передние зубы выступают вперед. Однако у Кэрри была необъяснимо притягательная аура. Ее светлая и гладкая кожа совершенно не соответствовала ее возрасту, который, как полагал Дэвид, был примерно таким же, как у него, ее губы, казалось, все время улыбались, а глаза были наполнены жизненной энергией.
Однако вся ее эфирная красота сразу же померкла с появлением Додди. Молча глядя на всех, постоянная спутница Кэрри выглядела так, как будто кто-то поработал над ее шерстью щипцами для завивки, потому что собака больше походила на бесцветное старое облако, чем на пуделя. Подпрыгнув на диван, Додди села и поглядела на хозяйку, и все ощутили вдруг невыносимый запах.
— Боже, Кэрри, — произнес Ричард, морща нос, — Додди обязательно быть внутри дома? Разве ты не можешь оставить ее в машине?
— Нет, не могу, — парировала Кэрри, наклоняясь в собаке. — Разве я могу, Додди? В прошлый раз я была к тебе жестока и сделала подобное, так ты, в отместку, изгрызла весь руль, не правда ли, моя маленькая любимица?
Собака ответила, лизнув хозяйку прямо в нос.
— Черт побери, Кэрри, — это просто отвратительно! — воскликнул Ричард. — У нее такой неприятный запах изо рта.
— Ну и что, ничего страшного, ты привыкнешь! — беспечно заметила Кэрри. — Я измучена жаждой после плавания. У тебя найдется хоть немного пива?
Ричард посмотрел на настенные часы:
— Ты что, серьезно? Еще только одиннадцать утра!
— Сегодня же суббота, так что нет никаких особых дел, к тому же — прекрасный день, и я хочу поближе познакомиться с твоим другом.
Ричард поколебался с минуту, пожал плечами и посмотрел на Дэвида.
— Она, конечно же, права. Впрочем, как всегда. — Он пошел к холодильнику, — тогда три пива.
Всю оставшуюся часть дня они провели вместе у бассейна, прерываясь только на то, чтобы принести еды или еще пива. Дэвид узнал, что Кэрри была художницей, странствующий образ жизни которой привел ее к тому, что она, по ее же собственным словам, «оказалась более успешна в изображении образов на холсте, чем с мужчинами в браке». Но в том, как она это сказала, не было ни доли горечи или жалости к себе. И она и Додди, по ее словам, были свободными душами, живущими полностью для себя в их небольшом домике у самой гавани.
