Эми Плам - Умри за меня
— Вы можете вызвать лифт, а я отнесу картину наверх по лестнице, сказала она мужчине, когда тот повернулся.
Это был Жан-Батист.
— О! — вскрикнула я.
Я застыла как вкопанная, на моих глазах будто произошло лобовое столкновение двух миров: клан нежити, с которым я чуть было, не связалась и моя собственная нормальная смертная семья.
— Моя милая девочка, я напугал тебя. Прими мои извинения! — его голос звучал спокойно и монотонно, словно он читал по бумажке.
Он был одет точно так же, как при первой нашей встречи, в дорогой костюм и кружевной шелковый шарф на шее. Седые волосы были тщательно набриолинены и зачесаны назад, открывая его аристократическое лицо.
— Катя, милая, это мой новый клиент: Господин Гримод де Ла Ренье. Господин Гримод, моя внучка Кейт. Ты как раз вовремя вернулась домой, дорогая.
— Не могла бы ты отнести эту картину наверх в мою студию? Я боюсь, что она слишком габаритная, чтобы поместиться в лифт.
Жан-Батист от нечего делать продолжал смотреть на меня, пока Мами открывала дверь маленького лифта.
Я почувствовала, как мой гнев усилился, когда он приподнял аккуратную бровь. Его вторжение мой мир я расценивала как некое оскорбление.
Как во многих парижских домах, наш лифт был крошечный. Он едва вмещал двоих, понятно, что о третьем человеке или о картине и речи быть не могло.
Я осторожно подняла за края бумаги, в которую была завернута картина, и на начала подниматься. Мой путь лежал через три лестничных пролета. Картина была размером в половину моего роста, но так как рамка была снята, она не была тяжелой.
Я как раз поднялась наверх, когда Мами открыла дверь студии, оживленно болтая с Жан-Батистом, пока они входили. Я стояла позади него, крепко сжимая сверток, и гадала, что же «дяде» Винсента понадобилось здесь, в моем доме. Сначала Жюль, теперь Жан-Батист! Подумала я. Как я могу двигаться дальше, если «семья» Винсента так и норовит появиться в моей жизни?
После разговора с Жюлем мои эмоции и так были на пределе, но я решила придерживаться моего первоначального решения — я бы подвергла своё сердце риску, продолжая встречаться с Винсентом.
Когда я прошла в дверь я вдохнула и наполнила свои легкие успокаивающим запахом красок и лаков. Студия Мами всегда было одно из самых моих любимых мест, где я с удовольствием зависала. Шесть комнат для прислуги, которые занимали весь верхний этаж нашего здания, были объединены, чтобы создать одно большое пространство. И большая часть потолка была заменена стеклянной крышей, сквозь которую комнату заливало солнечным светом.
Текущие реставрационные проекты Мами были расставлены на мольбертах по всей комнате. Картины старых мастеров, потемневших от времени: стадо коров, пасущихся на лугу, стояла напротив яркого полотна постимпрессионизма — девушки, танцующие в зале канкан, задирающие нижние юбки. А на соседнем полотне, казалось, что шокированная, увиденным, испанка, одетая во всё черное, стыдливо прикрывает веером свои губы.
— Давайте взглянем на неё, — сказала Мами, забираю у меня свёрток и кладя его на большой стол, стоявший по среди комнаты.
Она осторожно развернула картину и снова подняла её, чтобы хорошенько рассмотреть. Это был портрет в натуральную величину (до талии) молодого человека, одетого в наполеоновскую солдатскую униформу и высокую черную шляпу с перьями. Очевидно, что натурщиком был сам Жан-Батист.
— О да, конечно же, семейное сходство очевидно, — сказала Мами в восхищении, переводя взгляд от картины на своего клиента и обратно.
Подавшись вперед, он дотронулся до разреза в картине, на уровне лба молодого человека.
— Вот здесь порез, — сказал он.
— Ну, раз, разрез ровный, это будет легко исправить. Нужно просто поставить заплатку с обратной стороны полотна, а здесь даже можно ничего и не трогать. Как вы говорите, получился порез?
— Я не говорил, но это был нож.
— Ой! — вскрикнула Мами от удивления.
— Здесь не о чем волноваться. Внуки, знаете ли, разбушевались. С этого-то момента я перестану им во всём потакать, — сказал он, спокойно глядя на меня, пока говорил.
— Хорошо, не могли бы Вы подождать меня здесь, я оставила свою книгу с квитанциями в квартире. Кейт, не могла бы ты сделать чашечку кофе господину Гримоду? — она кивнула в сторону кофейника, который стоял в углу стола и вышла за дверь, оставив её открытой.
Я и пожилой ревенет стояли неподвижно, пока не услышали звук старинного лифта, шатающегося от движения. А потом он шагнул ко мне.
— Что Вы здесь делаете?
— Нам нужно поговорить, — сказал он, его властный голос действовал мне на нервы. — Жюль сказал мне, что ты видела Чарльза. Пожалуйста, скажи мне, где.
Я решила, чем скорее я скажу Жан-Батисту, то, что он хочет услышать, тем скорее он уйдет.
— Он стоял около клуба, в который я ходила неподалеку от Оберкампф. Это было в пятницу, около полуночи.
— Кто был с ним? — несмотря на то, что казалось будто лицо у него застыло, я видела, что уголки его губ дернулись, что все явно было не так хорошо.
— Было похоже, что он пришел туда один. Но зачем?
Он глянул в направлении двери, прикидывая, наверное, сколько времени он может говорить со мной.
— Я пришел сюда по двум причинам. — Он говорил тихо и быстро. — Первая, чтобы спросить про Чарльза. Он исчез несколько дней назад, после того он с неприязнью взглянул на свой портрет, — как продемонстрировал свои навыки по метанию ножей. А вторая причина, я должен был нанести, не привлекая внимание, визит твоей семье. Мне нужно было посмотреть, как ты живешь.
Мой гнев вернулся в туже секунду.
— Вы что шпионите за мной? Что значит «как я живу»? Есть ли деньги у моих дедушки с бабушкой? — я в отвращение помотала головой.
— Да они у них есть, но не столько сколько их у Вас. Всё равно я не понимаю, какое это имеет значение.
Я пошла от него по направлению к двери.
— Остановись! — приказал он и я замерла. — Деньги для меня не имеют значения. А вот личность. Твои бабушка с дедушкой достойные люди и надежные.
— Что, достойны того, чтобы починить Вашу картину?
— Нет. Вполне достойны, чтобы заслужить моё доверие. Если понадобиться когда-нибудь раскрыть себя.
Когда смысл его слов стал до меня доходить, моя спина напряглась. Он, оказывается, следил за моей семьей, чтобы выяснить достаточно ли я хороша для Винсента. Его должно быть еще не уведомили, что все определенно и бесповоротно закончено.
— Такой необходимости не возникнет. Не беспокойтесь, господин Гримод, я больше не намерена тревожить вашу устроенную драгоценную жизнь.
