Джоанна Троллоп - Друзья и возлюбленные
— Это неправда! — крикнула Софи. Ее лицо стало пустым, как луна.
— Правда, — ответил он. Ему захотелось взять ее за руку. — Правда. Сначала нам рассказала мама, а потом папа.
Гас пытался как-то утешить Софи, пока она плакала. Слез со стены, чуть ли не силком стащил ее вниз и крепко обнял, хотя она была выше его ростом. Она стояла в его неуклюжих объятиях, спрятав лицо в ладонях, и рыдала. Слезы стекали по ее запястьям прямо в рукава блузки. Конечно же, у Гаса не оказалось платка, поэтому в конце концов он снял футболку и отдал ей.
Софи была благодарна.
— Спасибо. Ох Гас, большое тебе спасибо!
Он стоял и смотрел, как она плачет. Ему еще никого и никогда не было так жалко. Потом Софи высморкалась, вытерла лицо и руки. Ее щеки пошли розовыми пятнами, глаза покраснели. Выглядела она ужасно, но Гас не мог оторвать от нее глаз. Они еще немножко посидели у стены, и Софи спросила:
— Как думаешь, это конец? В смысле, больше ничего плохого уже не случится?
Гас не знал. Ночью он несколько часов провалялся без сна, представляя себе всякие ужасы: как Хилари собьет машина или как все, кроме него, умрут, а дом сгорит, — перестраховывался от ударов судьбы. Он очень утомился. Постоянно чувствовал усталость и хотел побыть один, но в то же время волновался за близких, если долго их не видел.
Гас схватил упругую ветку и стал опускать и поднимать ее, словно гантель. Скоро его с ног до головы засыпало мусором, а руки заболели.
— Гас!
Он остановился. Среди яблонь, футах в десяти от стены, стояла и смотрела в его сторону Хилари.
— Что? — спросил он, не шевельнувшись.
— Гас, ты не знаешь, где Софи?
— Откуда мне знать?
— Ты не мог бы спуститься, пока я с тобой разговариваю?
Он выбрался из-под ветвей.
— Она не приходила на похороны, — сказала Хилари. — Сейчас звонила Джина, говорит, ее нигде нет и такое ощущение, что она сбежала. Спрашивает, не у нас ли она. Ты ее сегодня видел?
— Нет, — ответил Гас. Перекинув одну ногу через стену, он спрыгнул на землю. — Уже два дня как не видел.
— Она что-нибудь говорила? Может, хотела сбежать из дома?
— Нет. — На Гаса вдруг накатили воспоминания о позавчерашнем дне. — Она плакала.
Хилари шагнула к сыну, а он прижался к стене и закрыл лицо ладонями.
— Гас… — Она положила руки ему на плечи. — Гас, что случилось?
Я ей все рассказал, — пробормотал он. — Я не хотел, само так вышло…
— Что именно?
Гас повернул голову вбок, чтобы не смотреть на Хилари.
— Ты же поняла. Про нашего папу и ее маму. Про то, что они хотят пожениться.
ГЛАВА 15
— Я приехала, — сказала Софи.
— Соф… — изумленно проговорил Фергус.
Одной рукой он придерживал дверь, а в другой у него были очки для чтения: полукруглые, в черепаховой оправе. Волосы слегка взъерошены, как будто он теребил их, пока думал.
— Родная, это же чудесно! Только я не ожидал, что ты приедешь так скоро…
— Можно войти? — Софи подтянула сумку на плечо.
— Конечно! Проходи…
Выглядел Фергус опешившим. Он отступил, придерживая дверь, и попытался ее поцеловать, но промахнулся.
Софи прошла в гостиную и бросила сумку на белый диван. Она вела себя очень уверенно и даже властно.
— Ты получила мое письмо?
— Еще бы! — Она вытаращила глаза. — Зачем я, по-твоему, приехала?!
— Но… я думал, ты приедешь позже…
— Мне пришлось, — коротко ответила Софи.
Фергус переложил сумку на пол.
— Новая обивка…
Она недовольно фыркнула, подошла к столику с бокалами и серебром и переставила некоторые предметы, словно мстя за сумку. Фергус подскочил к дочери и взял ее за руку.
— Софи, почему тебе пришлось?
Она косо на него посмотрела и язвительно ответила:
— Ты же сам сказал, что нам надо поискать квартиру. И школу. Учеба начинается через неделю.
Фергус вздохнул:
— Милая, в этой четверти ничего не выйдет. Я рассчитывал перевеете тебя в новую школу после Рождества.
— Почему?
— Сейчас уже поздно…
— Но я не хочу переводиться в другую школу только на две четверти. Надо отучиться хотя бы год…
— Софи! — Он взял ее за обе руки. — Ну что ты такое говоришь? Перестань вести себя, как ребенок. Объясни, почему ты так неожиданно приехала?
Она разозлилась:
— Да ты же сам пригласил!
— Я не предполагал, что вместо ответа на мое письмо ты явишься сама.
Софи подошла к окну и выглянула в сад. Со стороны ока казалась ему невероятно тонкой и хрупкой, а темная одежда и высоко убранные волосы это подчеркивали. Еще она выглядела так, словно вот-вот взорвется, если не обращаться с ней бережно. Может, подойти к ней и обнять по-отцовски? Нет, лучше не надо. Фергус присел на подлокотник кресла и молчал, вертя в руках очки. «Прошу тебя, — мысленно молил он Софи, — прошу, будь послушной, разумной, будь даже немного покладистой. Пожалуйста».
Она стояла у окна несколько минут. Затем сняла бабочку с волос, встряхнула их и ловко заколола обратно.
Наконец, не поворачиваясь к отцу, Софи проговорила:
— Дэн умер.
— Я знаю. Джина мне сообщила. Такое горе…
— А потом Гас мне кое-то рассказал.
— Да?
— Да. Кроме него, никто не осмелился.
Фергус молчал.
Софи подождала полминуты, а потом не выдержала:
— Лоренс хочет бросить Хилари.
— Что?!
— Ты слышал. Лоренс хочет бросить Хилари.
— Господи, почему?! — Фергус встал.
— Потому что он влюбился в мою мать.
После недолгого молчания он тихо произнес:
— О Боже…
— Она в него тоже влюбилась. Они хотят уехать во Францию.
Фергус подошел к дочери и обнял ее. Та вырвалась.
— Не надо!
— Я не знаю, что тут сказать… Что Джина говорит?
— Ничего, мы с ней это не обсуждали. Я даже думать об этом не могу, не то что говорить!
— О, Софи…
— Я-то решила, что она из-за психолога такая счастливая. А на самом деле…
Он стоял рядом с Софи и смотрел на сад. Казалось, деревья устали под весом поздней летней листвы. По траве возле белого столика со стульями лениво перекатывались сухие листья. Фергус ощутил внезапное горе, не за себя, а за эту девочку, стоящую перед ним, и за трех уиттингборнских мальчиков, и за старушку Ви. Последствия некоторых действий бывают ужасны. По-настоящему ужасны. Выкорчуй одно большое дерево в лесу, и ветер проберется внутрь, раскидает остальные деревья. Хоть ты и думаешь, что сам в ответе за свою жизнь, с тобой всегда может случиться что-то страшное и неизбежное. Так в прошлый раз сказала ему Софи, сгорая от ярости. Фергус тоже тогда рассердился — его злила дочкина наивность, бездеятельность и даже доброта. Теперь он горько, горько об этом жалел.
