Керстин Гир - Непристойное предложение
Линдер натянул на лицо дежурную улыбку и обратился в сторону камер с пожеланием доброго вечера. Я поискала лицо Оливера за камерами и выпрямилась в кресле.
Линдер озвучил тему сегодняшнего шоу, обращаясь к зрителям в студии, и опустился в кресло, стоявшее напротив моего.
Мы сердечно пожали друг другу руки.
— Не-е, — сказал Линдер в сторону режиссера. — Эту сцену с рукопожатием мы, пожалуй, отставим. Смотрится несколько натянуто, тем более сидя.
Затем он снова мне улыбнулся. Я зачарованно смотрела на слой пудры, покрывавший его нос. Мне этого не полагалось, я была всего-навсего куклой для репетиции.
— Мы с вами поговорим сегодня о том, как человеку удается быть успешным в своей профессии, ведя при этом полноценную жизнь в качестве матери и заботливой жены.
Я от души рассмеялась.
— Да, тогда вы обратились именно к тому человеку.
— Некоторые из наших гостей убеждены, что возможно добиться успеха лишь в чем-то одном: или дети, или карьера. Но вы — жизненный пример того, что и то и другое реально совмещать. — Линдер бросил взгляд в свои карточки, — Вы выглядите словно фотомодель и в свои тридцать четыре года не боитесь, осуществлять столь смелый эксперимент в области международного права — это цитата из «Зюддойче».[24]
— Возможно, — скромно ответила я.
— Среди ваших клиентов — крупнейшие корпорации планеты, и когда вам приходится решать вопросы в их интересах, то, по вашим собственным словам, вы работаете по двадцать четыре часа в сутки. Как же вы успеваете при этом заботиться о своих дочерях, одной из которых всего годик, а другой едва исполнилось три?
Я вздохнула:
— Ну, я думаю, что вопрос будет куда правильнее, если прозвучит так: как я вообще сумела завести детей при таких обстоятельствах? Ничего подобного нет в ваших шпаргалках?
Публика засмеялась.
Линдер посмотрел на меня уничтожающим взглядом. Ведь это он собирался на мне упражняться, а не я на нем.
— Ну, не преувеличивайте.
— Да, но если кто здесь и преувеличивает, — заявила я, — так это как раз вы! Ни один человек не сможет работать неделями по двадцать четыре часа в сутки, выглядеть при этом как фотомодель и вести к тому же счастливую семейную жизнь!
Линдер напыщенно ухмыльнулся:
— Значит, по-вашему, вы совсем уж не такая суперженщина, как об этом пишут наши средства массовой информации?
Ну, мне совсем не хотелось, чтобы меня уличили во лжи.
— Я — профессионал в своем деле, — энергично возразила я. — В вопросах — как бишь там у вас написано? — слияния корпораций, тра-та-та, я ориентируюсь как рыба в воде. Любой знает, что если женщина способна зарабатывать такие хорошие деньги, как я, то она на своем месте во много-много раз превосходит в профессиональном плане любого мужчину. Потому что, даже получая вполовину меньше денег, чем мужчина, за аналогичную работу, женщина будет работать в два раза лучше.
Публика снова засмеялась.
— К счастью, все не настолько сложно, — добавила я и сама улыбнулась этому пассажу.
Публика и люди, работавшие в студии, оживились. Я поискала глазами Оливера. Он по-прежнему стоял за одной из камер, скрестив на груди руки, и выглядел, на мой взгляд, слишком серьезно. Я улыбнулась ему.
Линдер закашлялся.
— Но почему женщины, делающие свою работу так хорошо, как вы, должны непременно еще иметь и семью?
— Кто-то должен служить целью для траты тех больших денег, которые я зарабатываю, — сказала я. (Ах, до чего же это было хорошо — хоть на время побыть кем-то другим, а не самой собой.) — У меня же совершенно нет времени на то, чтобы тратить их на себя.
— Но у вас нет времени и заботиться о детях, — сказал Линдер. — И многие очень важные моменты в жизни малышей проходят мимо вас: первое слово, первый шаг…
— Сейчас я заплачу, — съязвила я и посмотрела на Оливера.
Он в этот момент был еще серьезнее, чем минутой раньше. А рядом с ним стояли двое мужчин, одетые совсем не так, как персонал в студии. Это были люди в костюмах и галстуках. Один из них положил руку на плечо Оливера. Может быть, это был тот самый вечно пропадающий директор программ? Я строго посмотрела в сторону этого субъекта. Что, неужели именно так: выглядят эти «корифеи»?
— А вы можете припомнить первое слово вашей старшей дочери? — спросил меня в этот момент Линдер.
— Конечно же, — ответила я. — Первое слово моей старшей было «Chop suey»! Вероятно, мы слишком часто брали ее с собой, общаясь с китайцами.
Публика захихикала, но Линдер нервно заерзал. И я поспешила добавить куда более серьезным тоном:
— Конечно, иногда это бывает сложно — сознавать, что не я окажусь рядом, когда ребенок встанет на ножки или опрокинет на себя тарелку с кашей в первый раз. Но и быть одной из тех, кто по тридцать раз на дню поет своему ребенку «пись-пись» или не может разлепить пальцы от его какашек, тоже, по-моему, неправильно. У детей есть еще и отцы — я имею в конце концов мужа, не так ли? И разумеется, няни. Конечно, у каждого ребенка — своя. Их зовут Ханни и Нанни.
Линдер не рассчитывал, что я зайду в своей игре так далеко.
— А кто встает по ночам, когда кто-то из девочек плохо спит или нездоров? — довольно нахально спросил он. — Вы же не можете взваливать на себя и эту ношу, потому что должны рано вставать.
— Ерунда! — триумфально воскликнула я. — Потому что я как раз всю ночь не сплю, а работаю.
— Да, но я так работать не могу, — строго произнес Линдер и сердито посмотрел в сторону режиссера и операторов.
Позади камеры номер один обозначилось явное беспокойство. Оливер и два его собеседника тихо беседовали друг с другом, не выпуская при этом меня из виду.
— Мне очень жаль, но я вынуждена прервать интервью, — заявила я, обращаясь к Линдеру. Черт, откуда же я знаю этого парня? — Дела зовут.
Линдер бросил взгляд на студийный монитор.
— Хорошо, — сказал он. — Только еще один совет для наших зрителей. Что надо делать, чтобы стать таким успешным человеком, как вы?
Я уже поднялась в этот момент с места.
— О, это совсем просто, — проговорила я, беспокойно разыскивая глазами Оливера. Куда он исчез так внезапно? — Нужно просто быть влюбленным в свое дело, это самая главная тайна.
Линдер скорчил гримасу. И внезапно я осознала, почему этот человек показался мне таким знакомым.
— О, теперь я вспомнила, откуда вас знаю! — облегченно воскликнула я. — Мы вместе ходили на занятия, когда готовились к конфирмации. У пастора Зейцингера! Йохен! Ты был тем самым мальчиком, у которого все время бурчало в животе!
