Александра Поттер - Мечтай осторожнее
— Фантастика. — Восхищенно улыбнувшись, Джесс немедленно переходит к делу: — Так. Возрастная группа?
Узнаю свою подругу. Ее совершенно не волнует, что при виде Джеймса у меня внутри все трепещет, ей плевать на его ленивую улыбку и на то, что он называет меня «дорогая». Ее интересует модель, год выпуска и доход.
— Ему тридцать шесть. — Пытаюсь сосредоточиться на принятой позе.
— Отлично, — кивает она с видом эксперта. — От двадцати пяти до тридцати пяти — незрелые мальчишки, от сорока одного до сорока пяти — неудачники, а вот от тридцати шести до сорока — то, что надо. Готовы взять на себя обязательства. — Джесс с заговорщицким видом подается ко мне: — Слушай, если посчастливилось встретить такого, впивайся в него зубами, как крыса в кусок гнилого мяса.
Отпрянув, гляжу на нее в шоке.
— Ничего себе сравненьице! Я тебе что, крыса? — Всякая надежда на покой и умиротворение испаряется.
— А теперь… поза лебедя…
Изящно изогнувшись и касаясь руками пальцев ног, Джесс продолжает, игнорируя мой возглас:
— Приводы были?
— Приводы?
О чем это она? Наклонившись, пытаюсь тоже достать до ступней, но получается только до коленей. Что ж, стараюсь как могу.
— Под венец! Женат был?
— Не-а…
Слава богу, с ответом угадала — у Джесс довольный вид.
— Сожительствовал с кем-нибудь?
— Джесс, я тебя умоляю! Он нравится мне, я нравлюсь ему. Все просто.
— Ничего никогда не бывает просто, — с важным видом предупреждает она. — Надо убедиться в отсутствии красных флажков.
Не врубаюсь, хоть убейте.
— Ну, если на пляже вывешен красный флажок, ты же не полезешь в воду, верно?
Признаю поражение. С моей точки зрения, ее рассуждения абсолютно бессмысленны, но проще согласиться.
— Он что-то говорил о подружке из Южной Африки…
— Причина расставания?
— … Не отрывая ладоней от пола, принимаем горизонтальное положение…
С радостью меняю позу. Руки трясутся.
— Э-э… она вроде бы вернулась в Кейптаун… — сиплю я. Черт, это все намного сложнее, чем я думала.
— Чувство юмора?
— …А теперь давайте попробуем сохранять эту позу в течение трех минут…
С ненавистью смотрю на инструктора. Три минуты? Он в своем уме? Со лба на руки капает пот, грудь вот-вот разорвется. Скашиваю глаза на Джесс. Ее лицо даже не блестит.
— М-м… иногда он чересчур серьезен…
Мне срочно надо лечь.
— Это хорошо. Шутники нам ни к чему.
Уверена, три минуты уже прошло. Ну точно же прошло. А то и пять.
— Вредные привычки?
— Н-н-не-е-е-е… — У меня вырывается стон. Я хочу только одного: чтобы эта мука мученическая закончилась.
— А теперь время отдыха. Опускаемся на коврики, закрываем глаза…
С облегчением повинуюсь. Какое счастье. Хорошо все-таки, когда каждая мелочь, которую ты загадываешь, сбывается.
— Кредитоспособность? — Мои грезы рушит голос Джесс.
— Боже, боже, боже, — ною я. — Понятия не имею, мне все равно!
— Если бы ты вела самолет, ты бы так не сказала… — Она мгновенно включается в «режим стюардессы». — И вообще, как говорит моя мама, бедность и романтика несовместимы.
— Ей-то откуда знать? — хмыкаю я.
Родители Джесс нереально богаты и обитают в особняке за миллион фунтов в Максвелл-Хилле[54].
— Вот именно, — парирует Джесс. — Потому что она не дура.
— … Позвольте себе унестись далеко-далеко…
Обожаю этот момент. Теперь можно вздремнуть минут десять.
— Итак, осталось одно! — объявляет Джесс.
Не хочу уточнять — слишком вымоталась. Но в итоге любопытство все-таки берет верх.
— И что именно?
— Секс.
Вспоминаю, как набросилась на Джеймса.
— Ну, скажем так, в этом месте можно поставить большую жирную галочку.
— Правда?
— Угу! — Довольная, что усмирила ее, расслабляюсь и закрываю глаза.
— Прелюдия?
Тетка в трико многозначительно фыркает.
— Джесс! — Я корчусь от неловкости как уж на сковородке.
Джесс неумолима.
— Я должна знать. Это важно. Ты ничего не понимаешь, у тебя уже сто лет свиданий не было. А я профессионал.
Открываю один глаз: дескать, не зарывайся, подруга!
— Ладно, можно без подробностей. Просто кивай или качай головой.
Мне ни капельки не хочется ей подчиняться, но, когда она придвигается поближе и спрашивает…
— Меньше десяти минут?
… я просто не могу не покачать головой.
— Больше?
Киваю, и меня переполняет гордость.
— Больше двадцати?
Снова киваю и в миллионный раз переживаю события прошлой ночи. Как любовник Джеймс до такой степени… как бы это сказать… бескорыстен… А в конце он обнял меня, целовал мои веки и говорил, какая я красивая, пока я не заснула.
— Тридцать?
— Ага, полчаса, — признаюсь я. — Посвященные мне и только мне.
— Вот это да! Похоже, твое желание и вправду сбылось.
— Желание?
Произношу это как бы между прочим, но где-то в подошвах ног возникает уже хорошо знакомое покалывание и разливается по всему телу вплоть до кончиков пальцев рук. Восторг пополам со страхом — как в детстве на карусели.
— Ну да. Помнишь, ты загадала идеального кавалера?
Забыла… А ведь она права. В Джеймсе есть все, что я хотела бы видеть в мужчине. Сегодня утром, когда я пожаловалась на боль в животе, он даже предложил сбегать в аптеку за тампонами. Правда, оказалось, что меня просто-напросто пучило от спиртного, выпитого накануне, но все равно — он предложил купить тампоны! Я бы начертала эти слова на скрижалях.
— Освободите свой разум и позвольте ему уплыть…
Рядом с нами возникает пара ног, явно принадлежащая инструктору, и это избавляет меня от необходимости продолжать разговор. Слава богу. Голова слегка кружится, и, пока тренер массирует мне плечи, я пытаюсь следовать его совету. Представить, что мой разум — это воздушный шарик, который летит… летит…
Закрываю глаза и улетаю. В сон.
Глава 22
Ускоренная перемотка: утро пятницы, восемь часов. Я стою на крыльце в домашнем халате, благодарю мальчика-курьера и любуюсь огромным букетом в целлофане, который держу в руках. Дюжина алых роз, перевязанная широкой блестящей розовой лентой, кажется, отвечает мне преданным взглядом. Рядом с пакетиком подкормки (чтобы стояли дольше) маленькая белая карточка. Извлекаю ее и пробегаю глазами.
Ты прекрасна. Джеймс.
Душа у меня поет. Боже, до чего романтично! Никогда со мной такого не было. Я не раз видела, как фургончики из цветочного магазина шныряют вокруг, и частенько желала, чтобы один из них остановился у моего порога. Увы, они всегда катили мимо.
