Эмма Чейз - Все смиренно
— Черт! — я пинаю кофейный столик, но он не ломается. Так что я пинаю его снова — пока этого не происходит. Ломается ножка, и стеклянная поверхность разбивается о пол, заставляя Ди тут же замолчать.
Она делает два шага назад, выгляди осторожной — практически напуганной, что она завела меня так далеко. И я ненавижу, что заставил ее так выглядеть. Но я просто взбешен, слишком разочарован в ней тоже. Так что теперь, взбунтовался я.
— Ты говоришь, Кейт кажется жесткой снаружи, но мягкая внутри? А не хочешь сама взглянуть в зеркало, Ди? Ты в ужасе, ни кто иной, как маленькая напуганная девочка. Ты скорее останешься одна, чем решишься на что-то лучшее. Что-то, что могло бы быть прекрасным. Я из кожи вон лез ради тебя! Я целых две недели бегал вокруг тебя на цыпочках, стараясь не спугнуть тебя! И к чему это привело? Ни к чему! Думаешь, с меня хватит? С меня хватит! Потому что, оно того не стоит.
Она обнимает себя за талию, пытаясь себя сдержать. И она больше не выглядит злой. Она выглядит… грустной.
Я делаю вдох и провожу рукой по волосам. И я смеюсь над собой — потому что я такой идиот. Жалкий.
— Я тут все спланировал. Собирался повести тебя в парк аттракционов и выиграть для тебя медвежонка. Собирался сказать тебе, что ты самая невероятная, красивая, фантастичная женщина из тех, что я знал. И я собирался сказать тебе, что я окончательно в тебя влюбился. А теперь… теперь я не могу сказать ничего из этого.
Я качаю головой.
— Потому что ты просто ждешь … ищешь причину… потому что я не могу любить того, кто просто жаждит сбежать через дверь.
Сейчас ее голос тише. Мягче.
— Я говорила тебе… говорила, что ничего у меня не получится.
А мой голос подавленный.
— Да, думаю, наконец, я тебе поверил.
Я смотрю в медово-карие глаза Ди. Глаза, которые всегда говорили о многом, даже если она молчала. И я поворачиваюсь к ней спиной.
— Просто иди, Ди. Просто уходи — это то, что ты хотела сделать с самого первого дня.
Я слышу, как она дышит. Как ждет. А потом слышу ее шаги. Она останавливается у двери, и на какой-то прекрасный, ужасный миг, мне кажется, она передумала.
Пока не слышу ее шепот.
— Прощай, Мэтью.
Я ничего не отвечаю, и не поворачиваюсь. Пока не слышу, как за ней закрывается дверь.
ГЛАВА 17
— Черт.
После того, как уходит Ди, я тридцать минут хожу кругами по квартире, ругаясь, и пиная все вокруг — злясь на весь мир.
— Дерьмо!
Я злюсь на себя за то, что позволил зайти делу так далеко — за то, что потерял терпение и самообладание — и даже за то, что влюбился в Ди, если на то пошло. Мое самобичевание горячо и разнообразно, и в нем нет никакого смысла — даже для меня.
Ужасно злюсь на Долорес — за то, что она мне не доверяла, за то, что даже не попыталась этого сделать. За то, что считала недостойным риска то, что мы имели. За то, что думала, что я сам чертов риск в принципе, тогда как я делал все возможное, чтобы показать ей, что я не такой.
А еще я злюсь на Дрю — но пока не уверен за что. Может, он и оскорбил Кейт, как утверждала Ди. А если и так, то это был идиотский ход. Который так несправедливо отразился на мне. И меня бесит, что он вообще с ней замутил — нарушил свое ценное, тупое хреново правило, которое было ради цели. Этой цели. Потому что — как чертов террорист-смертник — его действия имеют печальные последствия для всех, кто его окружает.
Но больше всего, меня бесит то, что Дрю не берет свой хренов телефон, чтобы я мог выяснить, что же случилось.
— Черт побери!
Парни не любят болтать. Телефон для нас не так уж и важен, только если мы не пытаемся выяснить, где нам встречаться, и какой был последний счет в бейсболе. Но в этот раз мне действительно нужно с ним поговорить — а он пропал без вести. Я звоню Эрин, секретарю Дрю, которая все еще в офисе. Она сказала, что днем он ушел домой, почувствовав себя плохо — скорее всего, подхватил простуду.
Охрененно.
Да пошло оно все. Бросаю трубку, хватаю ключи и иду к Дрю — чтобы выудить из него всю историю.
Но когда я прихожу к нему, он не открывает.
Долблю в дверь в третий — или тридцатый — раз.
— Дрю! Открой чертову дверь! Какого хрена с тобой сегодня случилось? Дрю!
Ничего. Я останавливаюсь и прислушиваюсь хоть к каким-то признакам жизни внутри квартиры, но все, что я слышу, это тишина. Никакого шарканья шагов, или скрипа диванных пружин. Возможно, его даже и дома нет. Что означает, на данный момент, ни черта мне не везет.
Тяжело дыша, я покидаю здание. Сажусь на свой байк — и еду. Быстро и резко. Может, на данный момент это не самая лучшая идея, но я все равно так делаю. Выезжаю через тоннель на магистраль, где движение уже не такое плотное, слава богу.
Дует такой холодный и обжигающий ветер, что мое лицо немеет. Но это даже хорошо. Потому что намного лучше ничего не чувствовать, чем чувствовать, что что-то теряешь. Теряешь то, что было у нас с Ди, то, что могло бы еще быть.
Я еду несколько часов. Пытаясь выбросить все из головы. Пытаясь забыть сегодняшний день… и все четыре недели, что были до этого.
* * *Я паркую свой байк в гараже, слажу с него — окоченевший и замерзший от такой езды. Не думал, что у меня еще была надежда увидеть там Долорес, в ожидании меня. Что она поймет, что совершила ужасную ошибку и появится у моих дверей, моля о прощении. Особенно в части мольбы.
Но я понимаю, что именно на это я и надеялся… когда подхожу к своей двери, а ее там нет.
И на меня накатывает разочарование.
Это чувство усиливается, когда я проверяю пропущенные звонки на телефоне, и вижу, что звонков от Ди среди них нет.
Но звонить ей я не хочу.
Я в отчаянии, и я скучаю по ней — но я ей не звоню. Не стану за ней бегать. Ни в этот раз. Больше никогда, если до этого вообще дойдет.
Дрю тоже не ответил на мои звонки. С нетерпением жду, когда вернусь завтра на работу, где увижу его, узнаю всю историю… и скорее всего, врежу ему по его тупой морде. От этого мне полегчает.
Не волнуйтесь — на самом деле не собираюсь ему навредить. Хоть он тренируется боксу не так часто, как я, Дрю далеко не неженка. Он может о себе позаботиться. И в отличие от наших с Долорес отношений, наша дружба это переживет. Несколько тумаков, у друзей, не такое уж и большое дело.
У меня пропал аппетит, поэтому я не ужинаю. Просто принимаю душ и заваливаюсь в постель, голый и мокрый. Но когда я зарываюсь лицом в подушку, я чувствую ее запах. Аромат ее кожи, ее волос — он сладкий и терпкий, со вкусом яблока и корицы, яркий.
В моей груди боль.
Вместо того чтобы подняться и уйти спать на диван, как мне и следовало сделать, я прижимаю подушку сильнее и крепче сжимаю простыни — окутывая себя воспоминаниями о Ди — до тех пор, пока не засыпаю. Довольно таки жалко, да?
