Наталья Труш - Игра по чужому сценарию
– Лапуль, а я сегодня у тебя не останусь. Дела!
– Как?! – Тамара Георгиевна плаксиво поджала губки. – А я думала...
– Это правильно, что ты думала, душа моя! Думать полезно.
Герман подцепил рожком для обуви на длинной ручке свой остроносый сапожок, втиснулся сначала в один – правый, потом в другой – левый, потопал по коврику. Легко смахнул куртку с вешалки, влез в рукава. «Вжи-и-и-к!» – сказала «молния».
– Я готов! Да ты никак рыдать собралась?! – Он притянул к себе любимую. Она увидела в его глазах хитрых зайчиков и все-все поняла: это он специально уходит! Спе-ци-аль-но! Чтобы она помучалась, поплакала, поревновала. И согласилась на его предложение. – Не плачь и слез не лей, дорогая моя королева! Я скоро буду! Все будет хорошо. Ты мне веришь?
– Верю, – сквозь слезы пискнула Тамара Георгиевна. – Ты побыстрее со своими делами, ладно?
– Мухой, радость моя.
Герман испарился.
«Точно перевоспитывает! – подумала Тамара Георгиевна. – Скотина! Прямо вынуждает с квартирой решать! А что делать?! Люблю эту сволочь!»
А сволочь по имени Герман и не старался скрыть, что специально характер показал несговорчивой даме. Хотя винил себя во всем. Поспешил. Сначала с мебелью поспешил. Потом с квартирой.
«Конь педальный!» – подумал Герман про себя и поплевал через левое плечо. Мебель, а вернее денежки, которые ему удалось на этом сделать, были частью плана.
– Да и хрен с ней, с ее квартирой! – думал он вслух. – Некогда ждать. Надо действовать. А то эта дура и правда три штуки баксов в военкомат отнесет!
Он немного покрутился по переулкам и улицам и уже через десять минут трезвонил в двери второй своей верной подружки, Светки Хрулевой – бывшей лимитчицы, отпахавшей лет десять на заводе девочкой на побегушках, а потом продвинувшейся по профсоюзной линии поближе к директорскому кабинету. Ее трудовое рвение руководство завода оценило и предоставило Светке крохотную однушку на Ваське, и было это самое большое в ее жизни счастье, которое она гордо и величаво называла «квартирой», едва уворачивая язык, чтобы по-деревенски не ляпнуть привычное «е» вместо «и» – «квартера».
Замужем Светка никогда не была. И детей у нее не было. И это очень устраивало Германа. Не было, правда, в ней и шика столичного, коим обладала Тамара Георгиевна, но и это Герману было по вкусу. Он так рассуждал: после белой булочки порой очень хочется черненького хлебца.
Зато любила Светка его больше жизни и всегда была рада кавалеру.
Герман не успел порог переступить, как она повисла у него на шее и замерла, нежно дыша куда-то в шею.
– Соскучилась, лапонька?
Герман в этот момент испытал к ней что-то большое и светлое и подумал: вот бы жена была из нее, всем женам жена. Но мысли эти глупые и нежности телячьи он придушил в себе. Еще не хватало ему думать о Светке по-серьезному. Нет, Светка – это та гостиница, без которой никуда, если город чужой. Но она и на фиг не нужна, когда есть в этом городе свой дом.
Пока Светка дышала ему в шею, счастливо всхлипывая, он окинул хитрым глазом ее норку и углядел стопочку деньжат на прикроватной тумбочке, прижатую сверху баночкой с ночным кремом. Это очень порадовало Германа, и в голове у него тут же возник план.
– Я на секундочку, Светик, на одну только секундочку. – Герман отстранил от себя подружку, посмотрел ей в глаза. – Я сегодня ночью в Псков еду, а мне еще за деньгами надо к другу на Ржевку.
– У-у-у-у... – притворно заныла Светка. – Ну, хоть пару часиков побудь! У меня ужин готов – будто тебя ждала...
– Не могу, Свет, никак! Я совсем без денег, а мне там, в Пскове, товар забрать надо, да и на дорогу, на бензин тоже надо. Сейчас поеду. – Герман снова облапил даму сердца, нежно поглаживая ее.
– А сколько денег тебе нужно и на какой срок? – Светкин голос слегка дрогнул.
– Денег много надо, Свет, тысяч пятнадцать, не меньше. Да на два дня всего. Я туда и обратно быстро обернусь. Так что сейчас уже и поеду... – Герман скосил хитрый глаз на подругу. На лице ее прочитал все: и сомнения, и желание, и тоску-печаль. – Ну все, помчался я...
Герман отстранил от себя женщину. Света закусила губку: желания с сомнениями воевали в ней со страшной силой.
– Ну, на два дня я дам тебе деньги эти. – Светлана Хрулева не очень решительно шагнула к тумбочке. – Но только на два дня. Ладно, миленький?!
– Да откуда у тебя-то? Нет, я уж лучше поеду! – Герман даже шагнул на выход.
– Да я зарплату получила и премию. – Света уже взяла в руки тощенькую денежную «котлетку». – Только ты не подведи: мне за квартиру за два месяца заплатить надо и кредит за стиральную машинку отдавать.
– Я не подведу! Тогда я от тебя прямо и поеду ночью. Спасибо, Светик-светофорчик!
Светка засияла. Когда Герман называл ее «светофорчиком», это значило, что у него прекрасное настроение.
Она засуетилась, накрывая на низкий журнальный столик чистенькую скатерть. Потом забегала, как челнок, таская из кухни в комнату тарелочки, вилки-ложки и прочую дребедень. Герман с удовлетворением отметил хрустальные фужеры и бутылочку какого-то сладкого вина.
Потом они выпили «по чуть-чуть», хорошо закусили, и Герман принял из Светкиных рук старенькую раздолбанную гитару. Сначала он спел две тюремные песни, от которых милая мордашка Светки посуровела слегка, а закончил концерт «жалостливой», что слезу вышибла у обоих. После такого вступления была любовь, особенно нежная и жаркая. И Герман второй раз за этот вечер подумал про Светку, что жена б из нее вышла просто замечательная, да вот только из него-то муж никаковский. Но на Светкино «давай поженимся?!» в самый неподходящий момент он промычал утвердительно.
Провожая кавалера, Светка положила ему бутерброды с колбасой и сыром и, прижавшись на прощание в тесной прихожей, краснея, поинтересовалась, правда ли он хочет жениться на ней.
Если б не деньги, которые Светка только что отвалила ему, Герман бы, наверное, закипел, как старый самовар: терпеть не мог этого бабского нытья! Но тут не тот случай!
– Правда, светофорчик! Истинная правда! Сколько мне уже холостяковать?! Да и тебе защита нужна.
– Ой, как нужна! – по-старушечьи пискнула Светка и, наверное, всплакнула бы от счастья, но Герман постучал по циферблату своих часиков и сказал:
– Цигель-цигель, ай-лю-лю!. Вот вернусь, и поговорим обо всем...
Он скатился по лестнице, насвистывая веселый мотивчик, поковырял в замке своей старенькой «пятерочки», помахал Светке, которая торчала в оконном проеме, впрыгнул в промятое сиденье и завел машину. Жигуленок затрясся, как в параличе, едва не развалился на части, потом взревел и, переваливаясь замерзшей ночью по ухабам дороги, выкатился на улицу. Герман потрогал денежную «котлетку» в кармане, еще раз восхитился своей прозорливости: надо же, как он точно угадал, сколько денежек в пачке – все выцыганил у Светки, ей только рублей пятьсот и осталось. Еще раз подумал, что из Светки получилась бы очень хорошая жена. Мысленно пожелал ей хорошего жениха, понимая, что больше не появится в ее уютной крошечной квартирке, и порулил к дому Тамары Георгиевны.
