Ирина Степановская - Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!
– Это все я приготовил, чтобы отдать тебе, Настя! – но с этими словами он почему-то не протянул деньги удивительной женщине с зонтиком, а принялся быстро заворачивать пачку в листы бумаги, как капусту. Нина смотрела на него во все глаза, не понимая, что он хочет сделать, но чувствуя подвох. На лице женщины появилась алчная улыбка. «Наша взяла!» – прочитала Нина в ее глазах. Так и думалось, что сейчас королевским жестом Настя протянет руку за деньгами. Но Юре показалось мало завернуть деньги в бумагу. Одной рукой он быстро выхватил из портфеля смятый полиэтиленовый прозрачный пакетик, скорее всего из-под бутербродов, и засунул сверток с деньгами туда.
– Деньги давай, а с любовницей прощайся! Я разрешаю, я добрая! – сказала Настя и протянула руку.
– Нет, Настя! Деньги – твой бог, а богам надо поклоняться! – Юра неожиданно вскочил на стул и моментальным движением выкинул сверток в форточку.
– Там же была уйма денег! – ахнула Нина, сама обсуждавшая с Артуром Сергеевичем Юрин гонорар.
– Ты что, сдурел?! – заорала Настя, не зная, что ей делать – кидаться в окно или на Юру.
– Имей в виду, деньги лежат посередине тротуара! Сейчас кто-нибудь наклонится и поднимет... – Юра с любопытством наблюдал за свертком сквозь стекло.
– Негодяй! Ты специально так сделал, чтобы выманить меня из комнаты! – задохнулась от гнева Настя, бегом устремляясь к дверям. – Но погоди! Меня нелегко провести! Выход из здания все равно один! И даже если ты сумеешь улизнуть сегодня, завтра я все равно достану тебя из-под земли. Институт, в котором ты работаешь, под землю не скроется! – Последние ее слова донеслись до Нины уже из коридора, и окончательным завершением сцены стал скрип медленно закрывшейся двери. Нина как сидела, так и продолжала сидеть на стуле, не зная, что сказать.
– Извини! – донесся до нее голос Юрия. Он довольно бойко спрыгнул на пол. – Ну а теперь нам лучше поскорее уходить.
– Выход из здания действительно один, – заметила Нина, вставая. Она даже немного вспотела в пальто. – Все окна снабжены сигнализацией.
– Попробуем выйти. – Юра тоже надел пальто и выключил свет.
Комната погрузилась во тьму, но теперь Нине стало казаться, что она участница какого-то приключенческого фильма.
– Закрывай контору и пошли! Где твоя машина?
– На офисной стоянке.
– Это сбоку?
– Да, там, где всегда.
Проходя мимо охранника, Юра вежливо поинтересовался, не слышал ли тот какой-то подозрительный шум. Охранник сказал, что шума не слышал, но какая-то взбудораженная женщина проходила в их офис.
– Так вот, она раздраконила на втором этаже мужской туалет! И сейчас оттуда хлещет вода по лестнице!
Протекающий туалет был больным местом всего здания, в котором располагалось столько же контор, сколько в Ноевом ковчеге зверей. До сих пор почему-то никому не приходило в голову скинуться и сделать в туалете капитальный ремонт. Охранник, заматерившись, кинулся оценивать масштабы аварии, а Юра тем временем быстро открыл окно рядом с его будкой.
– Вот это окно наверняка на сигнализацию не поставлено, – уверенно сказал он. – Каждый думает: зачем, если рядом сидит вооруженный ручкой и кроссвордом охранник? Давай вылезай! – Он выскочил первым.
Нина быстро подтянулась на подоконник, села, перекинула ноги на улицу и соскользнула в Юрины руки.
– Как перышко! – ухмыльнулся он и снова подтянулся, чтобы закрыть окно теперь уже снаружи.
«Это он нарочно? Обязательно надо похудеть!» – подумала Нина, а вслух сказала:
– Ты, по-моему, притворяешься, что работаешь преподавателем в институте. На самом деле ты вор-домушник! И очень находчивый!
– Называй как хочешь, только в кузовок не клади! – ответил Юра.
Через несколько минут, передвигаясь под дождем перебежками, хохоча и поскальзываясь на мокрой листве, они уже были в Нининой машине и выруливали со стоянки на оживленную магистраль. Дождь остервенело бил при этом в тонированные стекла Нининого «пежо».
14
Одним из самых нелепых представлений, унаследованных нами от эпохи Просвещения XVIII века, является мнение, будто бы в начале развития общества женщина была рабыней мужчины. Женщина у всех дикарей и у всех племен, стоящих на низшей, средней и отчасти также высшей ступени варварства, не только пользовалась свободой, но и занимала весьма почетное положение.
Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства...У всех исторически активных, то есть господствующих, классов заключение брака оставалось сделкой, которую устраивали родители. И первая появившаяся в истории форма половой любви – страсть, и притом доступная каждому человеку из господствующего класса, – рыцарская любовь Средних веков – отнюдь не была супружеской любовью. В своем классическом виде рыцарская любовь устремляется на всех парусах к нарушению супружеской верности, и поэты воспевают это. И в Средние века вместе с единобрачием появляются два неизменных, ранее неизвестных характерных общественных типа: постоянный любовник жены и муж-рогоносец. Достоверность происхождения детей от законного отца продолжала основываться самое большее на нравственном убеждении, и, чтобы разрешить неразрешимое противоречие, кодекс Наполеона ввел статью: «Отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж». Таков конечный результат трехтысячелетнего существования единобрачия.
Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государстваСамый сильный человек – самый одинокий.
Элеонора Дузе, великая актрисаЭтот сильный, навязчивый дождь, к счастью, не застал Лизу на улице. Она услышала стук капель в окно, уже когда была дома – они пили с Сашей чай в кухне и пытались рассматривать книжку с картинками. Пытались – потому что Саша никакого внимания к картинкам не проявлял, а во время чтения порывался катать по столу паровозик, все время наезжая на чашку и проливая при этом чай, или соскакивал с места и отстреливался из-за двери от воображаемых бандитов.
«Какая все-таки разница между мечтами о замужестве и материнстве и тем, что получаешь в реальности. Между мечтами о работе – и трудовыми буднями. Не значит ли это, что мечтать вообще вредно? Мы все – нация мечтателей, может быть, поэтому и живем плохо? Надо написать об этом статью», – придумала Лиза, чтобы не раздражаться на Сашкину возню. Записав эти мысли на скорую руку в свой рабочий блокнот, она закрыла детскую книжку и начала убирать со стола. Тут-то и застучали по оконному стеклу настойчивые холодные капли.
– А все-таки хорошо, что я живу с Сашкой одна, никого не жду, ни перед кем не отчитываюсь, никому ничем не обязана! – Она произнесла это вслух, чтобы еще больше убедить себя в этом. Но вдруг сама собой перед ней всплыла картина ее детства. Мама хлопочет в кухне. Она, маленькая, играет на диване с куклами в теплой светлой комнате. Приходит с работы отец. Она со всех ног бежит к нему, он берет ее на руки, поднимает высоко под самый потолок и кружит долго-долго. Мать наблюдает за этим, притворно сердится и ворчит, что сейчас они обязательно сшибут люстру. Потом, через некоторое время после ужина, ее отправляют спать, но ей нисколько не страшно, потому что она прекрасно знает, что отец с матерью дома, рядом. Она чувствует себя в безопасности и в любую минуту может прийти, забраться к ним в постель и спокойно улечься посередине. Лиза подумала, что ее собственный сын лишен этой простой детской жизни в полной семье.
