Татьяна Корсакова - Старинный орнамент везения
– Только внешне.
– Ну вот! – Коляныч хлопнул себя по толстым ляжкам. – Что и требовалось доказать!
– А что требовалось доказать? – Тим уже и не рад был, что начал этот разговор.
– Краля твоя откуда родом? – вопросом на вопрос ответил Коляныч.
Тим пожал плечами.
– Не знаю.
– Но не коренная москвичка?
– Нет, Марина приехала в Москву поступать в институт.
– Поступила?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что встретила моего отца.
– И что?
– И вышла замуж.
– Вышла замуж, – Коляныч задумчиво пожевал толстыми губами. – А что с учебой?
– Ничего.
– Почему?
– Ну откуда же мне знать, почему?! – разозлился Тим. – Может, отец не захотел, а может, и сама передумала учиться. Я не понимаю, при чем тут…
Коляныч нетерпеливо махнул рукой, и он осекся.
– А при том, Счастливчик, что у крали твоей была одна-единственная цель – женить на себе богатого москвича и остаться в столице. Не могу ее за это осуждать, каждый выплывает, как умеет. Закон джунглей.
– Хорошо, – Тим кивнул, – допустим, за отца она вышла по расчету, но меня-то она на самом деле любила.
– Не любила, Счастливчик, – Коляныч грустно усмехнулся.
– Почему?! Она же очень рисковала, встречаясь со мной.
– Она рисковала исключительно ради себя. Вот смотри, неразумный, что получается. Выскочила молодица за богатого папика. Думаешь, дело сделано? А не фига! У папика таких молодиц может быть еще целый воз. Значит, нужно его чем-то зацепить. Сечешь?
Тим покачал головой, Коляныч вздохнул.
– Эх, ты! Ребенка надо родить, и как можно скорее. Родную кровиночку папик в нужде не оставит. Глядишь, и маманьке кое-что перепадет, если, не дай бог, случится развод. Твой отец хотел ребенка?
– Хотел, только у них с Мариной что-то не получалось.
– Он злился?
– Злился? С чего ему злиться? Просто немного расстраивался.
– Это он поначалу немного расстраивался, а потом стал бы расстраиваться все сильнее и, рано или поздно, высказал бы претензии молодой жене.
– Какие претензии?
– Ну, мало ли какие! А вообще, если в семье молодая баба не может родить, возникают определенные вопросы. И обвиняют в бесплодии в основном жену, а не мужа. Менталитет у нас такой, понимаешь ли. А кому нужна бесплодная баба, пустоцвет? Ты как рассказал про ваши свидания по графику, я сразу просек, что дело нечисто.
– Ты хочешь сказать, что Марина собиралась от меня забеременеть?
– Да, и убедить твоего отца, что ребенок от него. Это было бы легко, принимая во внимание ваше фамильное с ним сходство.
– Бред! – Тим витиевато выругался. Мало какому мужику приятно узнать, что его использовали как племенного быка, а со слов Коляныча выходило, что именно так оно и было. – Она бы так не поступила.
– Почему?
Да, действительно, почему он решил, что Марина не способна на подобные вещи? Что он вообще о ней знал? Ничего!
– Я бы никогда не допустил, чтобы моего ребенка воспитывал другой мужчина. – Так себе аргумент, но за неимением лучшего…
– А она бы послала тебя к черту и сказала, что ребенок не от тебя, а от твоего отца. И что бы ты сделал, Счастливчик? – Коляныч хитро сощурился. – Зная тебя прежнего, я уверен на двести процентов, что ты бы отступил.
Друг говорил правду, горькую, убийственную правду. Тим никогда бы не пошел против отца. Марине наверняка удалось бы заморочить ему голову, заставить отойти в сторонку. И он бы отошел…
А сегодня ему предстоит лицом к лицу встретиться со своим прошлым, опровергнуть догадки Коляныча или убедиться в его правоте. Сегодня у него свидание с Мариной…
* * *
Липа поймала себя на том, что ест четвертую по счету конфету, кофе уже давно выпит, а она все лопает конфетки, точно малое дитя. Хорошо хоть, что Чернов на нее не смотрит, думает о чем-то своем. Наверное, вспоминает Марину. Было бы кого вспоминать…
Липа отодвинула пустую чашку, решительно встала, сказала:
– Спасибо за кофе.
Чернов вздрогнул, поднял на нее недоуменный взгляд. В глазах-незабудках затаилась обида. С чего бы это?
– Я говорю – спасибо! – повторила Липа громко.
– Не за что, – он небрежно махнул рукой и отвернулся.
Вот урод! Сначала играет в добросердечного соседа, а потом отворачивается, словно она пустое место. Невоспитанный мужлан, уголовник…
Не говоря больше ни слова, Липа сгребла грязную посуду, вернулась на кухню. Кошка Машка потрусила следом, наверное, решила, что ей может обломиться еще что-нибудь вкусненькое, вроде ветчины.
На кухне царил идеальный порядок: пока Липа давилась на крыше недоваренными макаронами, Чернов убрал со стола покупки и даже помыл за ней кастрюльку. Надо же, какая хозяйственность! Ничего, она тоже может хозяйственность проявить, сходить в магазин, прикупить продуктов. И вообще, в квартире не мешало бы прибраться – на своей территории, разумеется, – а то заросла грязью из-за всяких «призрачных» переживаний. Да еще сосед этот…
Вообще-то, сосед особо не мусорил, даже вот кастрюльку за ней помыл, и раковину зубной пастой не заляпал, и не налил воды на пол в ванной, но обвинить его хоть в чем-нибудь хотелось невыносимо. Липа сгрузила посуду в мойку. Сейчас приберется, и можно идти в магазин.
– Я сегодня вернусь поздно, – послышалось за спиной.
Она вздрогнула, едва не выронила тарелку. Ну что за мода такая – подкрадываться?! Специально он ее пугает, что ли?
– Мне как-то все равно, – сказала, не оборачиваясь. – Просто, когда придете, не шумите.
– Возможно, я и вообще на ночь не вернусь. – В голосе Чернова послышались мечтательные нотки.
Отчего-то это окончательно вывело Липу из душевного равновесия. Поставить чистую тарелку аккуратно не получилось – она брякнулась об стол, возмущенно задребезжала.
– Что-то не так, Олимпиада Витальевна? – ехидно поинтересовался сосед. – Вы выглядите расстроенной.
Липа резко обернулась, зло посмотрела в глаза-незабудки.
– Да, что-то не так! С некоторых пор в моей жизни все не так! Мне приходится делить свою квартиру с каким-то… – она осеклась, – с посторонним человеком.
– Мы можем познакомиться поближе, если хотите, – Чернов усмехнулся, сделал шаг в ее сторону.
– Не хочу! – Липа воинственно взмахнула кухонным полотенцем. – Единственное, чего я хочу, это покоя. И чтобы в мою личную жизнь никто не вмешивался: ни вы, ни эта ваша Марина, ни… – Она чуть было не произнесла «призрак», но в самый последний момент прикусила язык. Она и так уже наговорила лишнего, потеряла самоконтроль.
– Ну, мы с Мариной постараемся досаждать вам как можно меньше, – Чернов сделал еще один шаг, с недоброй ухмылкой отобрал полотенце и спросил: – А кто третий?
