Разрешаю себе Любить (СИ) - Адам Карина

Я не ответил. Только стоял, не в силах даже вдохнуть.Это был момент, когда стены рушатся. Когда всё становится обнажённым.Без оправданий. Без красивых слов.Просто правда. Грязная, тяжелая, но неизбежная.

Женщина ушла, хлопнув дверью так громко, что в окне дрогнули занавески. Я остался на крыльце, под взглядами прохожих, которые шли мимо, не вникая, но чувствуя здесь что-то рвётся.

В пакете шуршали витамины. В груди — сердце. В голове — Сеня.

Я посмотрел наверх. Где-то там, в одной из квартир, за тонкой стеной от моей, горел тёплый свет. Наверное, Сеня сидела на подоконнике, как раньше, читая книгу, или просто смотрела в темноту.

Ей не нужно было знать подробностей. Она почувствует. Всегда чувствовала.

Но сейчас… сейчас я должен был идти не к ней.

Я поднялся по ступенькам, зная, что за этой дверью — Соня. Испуганная. Одинокая. Ожидающая.Не потому, что любила меня. А потому, что верила: я не сбегу.

Я не имел права на спасение. Но обязан был быть якорем. И все же, на самом дне этого вечера, в углу сердца дрожало одно имя.

Есения…Сеня… Моя Сенька.

Дверь открылась беззвучно. Запах знакомый, домашний сразу окутал меня. Что-то из лаванды, тёплого молока и тихой, выцветшей боли.

В прихожей царила полутьма. Только из кухни лился мягкий свет. Я сделал шаг, и пол скрипнул под ногой будто сама квартира вздрогнула от моего возвращения.

— Соня? — позвал я негромко.

Из кухни донёсся шелест движения, и через мгновение она появилась в дверном проёме. На ней был растянутый серый свитер, слишком большой для её хрупкого тела, и тонкая тень под глазами. Она не спала. Видно давно…

— Ты пришёл… — сказала она, и голос её сорвался.

Я протянул ей пакет.

— Витамины. Как врач сказал сразу на месяц.

Она не взяла. Только смотрела на меня. Глаза её были слишком тёмными, слишком глубокими. В них можно было утонуть. Или увидеть всё, чего ты боишься.

— Я слышала, как мама кричала на тебя. — Её голос дрогнул. — Прости. Она устала. Мы все устали.

— Это неважно, — прошептал я. — Главное, чтобы ты и ребёнок были в порядке.

— А ты? — тихо спросила она. — Ты в порядке?

Я не знал, как ответить. Потому что «в порядке» было ложью. А правду нельзя было произнести. Не в этой кухне, не под этим светом.

— Сложно, — сказал я наконец. — Но я здесь. Не ухожу.

Она кивнула. Медленно подошла ближе. И, неожиданно для меня, прижалась лбом к моему плечу.

Я почувствовал, как её дыхание дрожит. И как что-то внутри меня сжимается, почти до боли.

— Ты не обязан, — прошептала она. — Я не держу тебя.

— Но я держусь, — ответил я. — Потому что должен. Потому что ты носишь моего сына. Или дочь. Потому что я не брошу.

Она молчала. Только стояла рядом. И в этой тишине было больше, чем в сотнях объяснений.

В другом доме, за стенкой, возможно, сейчас гас свет. Там могла быть женщина, которую я любил. Или уже потерял.

Но здесь, рядом со мной, была другая не просто женщина, а жизнь, которая зависела от моего выбора.Не от любви. От ответственности. И я остался.

41

Одна серая галочка.Сообщение ушло, но так и не было прочитано.

Я смотрела на экран, будто могла силой взгляда заставить его загореться. Проверяла снова и снова. Каждый раз та же пустота. Как немой ответ на крик, который я не решалась произнести вслух.

Я уже сбилась со счёта, сколько раз пыталась ему дозвониться. И каждый раз холодный, отстранённый голос автоответчика: «Абонент вне зоны действия сети»

Что-то внутри начинало сжиматься. Сначала лёгкое беспокойство, потом тревога, затем нарастающее волнение. Я должна была поговорить с ним. Рассказать. Предупредить.

Сегодня с Лерой мы случайно зашли в маленькое кафе на углу, и там……Соня.

Соня не одна. С мужчиной, который громко, на весь зал, заявил:

«Это мой ребенок, слышишь? Ты не будешь больше прятаться!»

Я замерла тогда, как будто мир перестал двигаться, и только голос этого мужчины разрезал воздух.Соня не отрицала. Только отвернулась.

Я вышла оттуда с дрожащими руками, а Лера всё повторяла:

— Тебе нужно рассказать Сене. Он должен знать.

Но как рассказать, если он молчит?

Прошло уже несколько часов, и с каждой минутой моя тревога росла. Что, если… с ним действительно что-то случилось?

Не выдержав, я вскочила, схватила кофту и выбежала из комнаты.

— Сенька, ты куда? — крикнула мама из кухни, но я уже натягивала кроссовки на ходу.

— Я до Баженовых. Сеня весь день не отвечает. Я… боюсь. Вдруг что-то произошло.

— Может, я Лене позвоню? — озабоченно отозвалась мама.

— Нет. Они живут всего на этаж выше. Я сама поднимусь. Хочу его видеть.

Лифт не приходил. Я нажала кнопку ещё раз, но не выдержав, бросилась вверх по лестнице. Сердце колотилось в груди так, будто хотело вырваться наружу.

Один лестничный пролёт, и я перед знакомой дверью. Я нажала на звонок.

Послышались шаги. Через мгновение дверь открылась, и на пороге появилась тётя Лена, с полотенцем на плече, в домашнем, чуть смущённом виде.

— Сень, милая, как ты?

— Здравствуйте… тётя Лена. А Сеня дома? — спросила я, пытаясь держать голос ровным.

Она замялась.

— Он… он поехал к Соне. В аптеку, за витаминами. Скоро должен быть.Ты проходи, я пирог испекла, как раз чайник на плите. Посидим.

Её голос был мягким, но в нём чувствовалась неловкость. Почти вина.

Я застыла на пороге, не зная, куда деть руки.

— Спасибо. Я лучше пойду. Если он придёт скажите, пожалуйста, чтобы набрал мне.

Она кивнула, жалея, наверное, и меня, и сына. А я отвернулась и пошла по лестнице вниз, будто скатываясь по этой ступенчатой грусти прямо в ночь.

Он у Сони.

Он поехал за витаминами.

Он заботится.

А я… я всё ещё жду, чтобы он выбрал меня. Хоть когда-нибудь.

42. Арсений

Решение пришло внезапно, как вспышка молнии в тихую ночь. Стоило лишь один раз увидеть, в каких условиях живёт Соня, и всё стало ясно. Холодная, тесная квартира, пропитанная запахом дешёвого табака, затхлого воздуха и несбывшихся надежд. Вечно пьяный отчим на кухне и мать, чьё сердце давно закрылось. Для неё чужой мужчина был важнее родной дочери.

Я смотрел на Соню и чувствовал, как внутри сжимается всё. Уставшее лицо, в глазах тень тревоги и боли, тонкие пальцы, судорожно теребящие рукав растянутого свитера. Она будто пыталась спрятаться в нём, исчезнуть. Её молчание говорило громче любого крика.

— Сонь, собирай вещи, — сказал я тихо, спокойно, насколько мог. Но в груди всё бушевало. Я не мог позволить ей оставаться здесь. Не сейчас. Не в таком положении.

За стеной снова поднялся голос хриплый, женский, полный злобы. Мать. Очередной бессмысленный упрёк, очередной выпад.

Соня подняла глаза. Взгляд растерянный, настороженный. В нём дрожало что-то детское, сломленное, не способное поверить в спасение.

— В смысле?.. Куда? — прошептала она.

Я ничего не объяснял. Просто развернулся и вышел на балкон там хотя бы можно было вдохнуть полной грудью. Набрал Бориса, помощника отца.

— Борис, добрый вечер.

— Добрый. Всё в порядке?

— Срочно нужен контакт риелтора. Квартира. Уютная, тихая. Район хороший… нет, отличный.

— Сделаю, — коротко ответил он.

Я вернулся в комнату. Соня всё ещё стояла посреди неё тонкая, почти прозрачная, как акварель, которую вот-вот смоет дождём. И всё же в её взгляде на секунду мелькнула искра надежда. Робкая, осторожная.

Я боялся представить, что будет, когда Сенька узнает, что я забрал её. Но поступить иначе не мог. Она ждала ребёнка. Моего ребёнка. И ни Соня, ни наш будущий ребенок не должны были больше дышать этим ядом.

Я собирался дать им другое. Настоящее. Без страха, без боли. Дом. Семью.

Переезд случился в тот же вечер. Стремительно, почти на бегу, будто внутри нас жила одна и та же тихая паника, стоит замешкаться и всё, что было решено сердцем, снова рассыплется в пыль. Борис сработал быстро, как всегда. Квартира с большими окнами, свежими стенами, охраной у входа и запахом чего-то нового, почти стерильного. Подъезд не пах ни сыростью, ни чужими жизнями. Только началом.