Свирепый (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

Двери раздвигаются как раз вовремя, потому что еще секунда в этом крошечном пространстве и в ход пойдут кулаки.

— Ты ни черта не знаешь.

Я выхожу и направляюсь к своей машине, не желая больше ни минуты общаться с Хадсоном.

— Я тебя знаю! — кричит он. — Если ты не возьмешь себя в руки, то потеряешь их. Снова!

Я кручусь на месте.

— Да пошел ты! — Но уже слишком поздно. Двери уже закрылись.

Женщина спешит к своей машине, и я слышу, как щелкают ее замки.

У Хадсона Лиллиан всего полсекунды, и он думает, что знает все об отношениях. Но тот не знает Ванессу. Не знает, что нас объединяет и что мы чувствуем, когда находимся вместе.

Не знаю, что меня ждет в будущем, и не хочу тратить ни секунды на беспокойство об этом. Сейчас все, что знаю, это то, что я хочу Ванессу. Хочу ее улыбки, ее хмурый взгляд, ее умный, блядь, рот. Хочу, чтобы она была подо мной, вокруг меня, на мне.

Пока что это все, с чем я могу справиться.

Выйдя из частного лифта, обнаруживаю, что в доме тихо. Черт возьми, надеюсь, Ванесса не улизнула от меня. Со стороны их с Хейван комнат в воздух проникает аромат духов, и у меня замирает сердце.

— Ванесса? — кричу я.

— Я здесь! — доносится ее голос из кухни.

Каждый мускул в моем теле расслабляется.

Ванесса сидит, скрестив ноги, на табурете у острова, разрез ее платья доходит почти до бедра, а в руке у нее бокал красного вина. Духи, запах которых я почувствовал в коридоре, совсем не те, что на ней. Те были более сладкими, фруктовыми. От Ванессы исходит нечто более тонкое и изысканное.

— Хейван уехала?

— Да, тетушки, как она их называет, забрали ее минут тридцать назад. — Она поворачивает телефон ко мне и показывает фотографию Джордан, Лиллиан, Габриэллы и Хейван, стоящих перед черным «Эскалейдом» Александра. Хейван такая же высокая, как Джордан, и выглядит также взросло в маленьком черном платье. — У них есть шофер и все такое.

Я снимаю пиджак, бросаю вещи и достаю бокал, чтобы налить себе скотч.

— А куда ты направляешься?

Она делает глоток вина.

— У меня заказан столик в «Сэлер».

Я открываю бутылку и прислоняюсь задницей к стойке.

— Зарезервирован на одного?

— Ты спрашиваешь меня, иду ли я на свидание?

Я не отвечаю, просто потягиваю свой напиток.

— Да, на одного. Мне нравится есть в одиночестве.

— Правда? — Я ей не верю. Но верю, что она предпочтет есть в одиночестве, чем оставаться здесь со мной, борясь с магнитным притяжением между нами. — Я могу присоединиться к тебе.

— Ты неправильно понял ту часть, где я сказала, что мне нравится есть в одиночестве?

Я качаю головой.

— Нет. Но я знаю шеф-повара. Если пойду с тобой, мы получим лучший столик и список фирменных блюд.

— Ты подкупаешь меня обещаниями VIP-обслуживания?

— Ты можешь отказаться.

— Частные спецпредложения звучат неплохо...

— Позволь мне принять душ. Буду готов через десять минут.

— Если опоздаешь, я уйду без тебя!

Я разжигаю огонь под ногами, потому что абсолютно уверен, что она это сделает.

Мы выходим из машины и оказываемся в душной летней ночи Гринвич-Виллиджа. В «Сэлер» всегда много народу, независимо от времени суток и дня недели, и я удивляюсь, как Ванессе удалось заказать столик. Отдав ключи, встречаю ее на тротуаре и предлагаю ей руку, чтобы пройти внутрь.

— Это не свидание, —заявляет она, прежде чем взять меня под руку.

Я прячу ухмылку.

— Не свидание. Понял.

— Мистер Норт, — удивленно приветствует меня хостес. — Не видела вас в списке бронирования на сегодняшний вечер. — Она лихорадочно стучит пальцем по экрану своего iPad.

— Зарезервировано на имя Аннабеллы Осборн.

Глаза хостес расширяются.

— Миссис Осборн, конечно. — Ее взгляд мечется между нами, вероятно, удивляясь, как мне удалось заполучить жену сенатора от Нью-Йорка под руку и пригласить на ужин. — Сюда.

Девушка ведет нас через весь ресторан к небольшому столику на двоих, притаившемуся в углу с видом на старинный французский бар.

Я отодвигаю стул Ванессы, а затем занимаю свой собственный, придвигая его чуть ближе к ее.

— Ты бы хотела сесть в другом месте? Я могу нас пересадить.

Ванесса рассматривает стены, покрытые штукатуркой ручной работы, кирпич и прочные деревянные балки.

— Нет, здесь идеально.

Я кладу салфетку на колени.

— А я удивлялся, как тебе удалось забронировать столик.

— Имя Осборнов открывает двери. — Ванесса складывает и раскладывает салфетку на коленях. — Не для их собственных дочери и внучки, но, — она вздыхает, — это детали.

Мне хочется разделить ее разочарование и ярость по поводу того, как ее родители обошлись с ней и Хейван, но разве я тот, у кого есть право голоса? Поэтому держу рот на замке.

Мы заказываем бутылку вина, и шеф-повар появляется за нашим столом, рассказывая о множестве блюд, которыми он хотел бы поделиться с нами сегодня вечером. Несс выглядит такой взволнованной, какой никогда ее не видел. Ее широкая улыбка и энтузиазм крадут сердце шеф-повара Жака, и я его не виню. Мужчина беспомощен перед ее рвением.

— Никогда раньше не видел, чтобы кто-то так радовался фуа-гра и трюфельному маслу.

Она улыбается, и легкий румянец покрывает ее щеки.

— Две вещи, которые вы никогда не найдете в Маниту-Спрингс.

— Ты скучаешь по большому городу? — Я откидываюсь на спинку стула и небрежно провожу большим пальцем по ножке бокала с вином, надеясь, что она не почувствует, с каким нетерпением я жду ее ответа.

— Нет.

Черт.

Чтобы она не видела, как я хмурюсь, я потягиваю вино.

— Мне не хватает некоторых моментов. — Она откидывает голову назад, глядя на искусно состаренный светильник. — Здесь так много культурных традиций, с которыми можно познакомиться. В Маниту-Спрингс не так много. Но я не скучаю ни по толпам, ни по отсутствию солнца и природы. И рада, что смогла вырастить Хейван в окружении деревьев и дикой природы, а не такси и бетона.

Я улыбаюсь. Потому что тоже рад, что у Хейван это было.

— Я так понимаю, ты здесь часто бываешь. — Она взбалтывает вино в своем бокале. — Хостес кажется знает тебя.

Я киваю.

— Да. Я люблю вкусную еду.

Боже, какая же она красивая. Свет свечей освещает ее кожу и бросает золотые блики на глаза. Ее волосы блестят, как полированное стекло.

Мой телефон вибрирует в кармане. Обычно я не достаю свой телефон, когда нахожусь с Ванессой, но думаю о Хейван и смотрю на экран.

Сообщение.

От Элли.

«Боже мой! Это она?»

Я все еще пытаюсь понять, о чем, черт возьми, она говорит, когда приходит еще одно сообщение от нее.

«Я в баре!»

Я перевожу взгляд на бар и вижу радостно улыбающуюся Элли, сидящую с Митчеллом Голдбергом, одним из ее клиентов. Она сдержанно машет рукой.

— Кто-то знакомый? — холодным голосом спрашивает Ванесса. Она проследила за моим взглядом к Элли и увидела, как та машет рукой.

— Нет, — бормочу я и убираю телефон обратно в карман.

С напряженными плечами Несс допивает свое вино.

Моя шея напряжена, и я растираю больные мышцы, размышляя, как вернуть вечер в прежнее русло.

— У тебя есть детские фотографии Хейван? — Не думаю, что ресторан — лучшее место для этого вопроса, но знаю, что самый верный способ вернуть тепло в глаза Ванессы — это поговорить о Хейван. — Я бы с удовольствием на них посмотрел.

Мой план работает как по маслу. Я придвигаюсь ближе к Ванессе, и она листает свой телефон, показывая мне фотографии Хейван в младенчестве, в детстве и в юности. Она рассказывает мне истории о многих первых разах Хейван, и радость, которую приносят эти истории, заставляет меня пожалеть, что меня там тоже не было. Но еще лучше наблюдать за тем, как Ванесса переживает эти события заново. Хотелось бы только, чтобы каждая фотография и каждая история не были связаны с тем дровосеком, похищающим семью, от которого они обе так без ума.