Странник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena"

— Анжелика, — он произнёс это хрипло, умоляюще. — Ты не выдержишь. Отпусти меня. Давай, девочка…давай.

Я цеплялась, как могла, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, — выдохнула я, чувствуя, как слёзы жгут горло. — Мы вместе, навсегда. Пусть всё рухнет, но я не отпущу тебя.

— Анжелика, отпусти, — голос Альберто казалось был спокойным, но в нем слышалась вся боль и отчаяние. — Ты должна… Ты должна жить, слышишь? Даже если без меня. Должна жить…Я люблю тебя. Мне плевать, что ты моя сестра. Я люблю тебя как мою женщину, слышишь, как мою женщину.

Его пальцы соскальзывали из моей руки, и каждый миг отодвигал его от меня всё дальше, но я сжала его крепче, будто могла удержать, удержать силой воли, упрямством, всей той любовью, которая бурлила внутри меня.

— Нет, не сестра…не сестра…Изабелла не моя мать…но это не важно, не важно. Я бы любила тебя все равно, я бы любила тебя, Альберто, Чезаре, Странник…любила бы…— прошептала я, глядя ему в глаза. — Я не оставлю тебя. Я лучше умру чем проживу жизнь, где тебя нет, понимаешь? Я и ты…я вся твоя, в тебе, а ты во мне. Нет жизни без тебя…нет…нет жизни.

— Анжелика… — он закрыл глаза, и по лицу скользнула тень смирения и горечи. — Ты сильнее…сильнее меня. Ты… должна… Отпусти, ради всего святого!

Я почувствовала, как ветка, за которую держалась, скользнула в ладони, и услышала его хриплый выдох. Он пытался высвободить руку, дать мне шанс, шанс спастись.

— Нет, Альберто, — я смотрела на него, и мои слова звучали как клятва, как наш последний обет. — Я сама выбрала этот путь, с тобой. Пусть смерть нас обвенчает. Я хочу принадлежать только тебе.

Ветер обжигал лицо, над нами только мрак, а внизу — бездна. Я ослабила руку, ощущая, как он всё ещё смотрит на меня, как блестят слезами его голубые глаза, пронзительные как само нео, мое небо…

— Вместе, — прошептала я, и отпустила ветку.

Его лицо исказилось, он посмотрел на меня с отчаянием и любовью, такой яркой, такой ослепительной, что казалось, я сойду с ума от счастья.

Последний миг. Я взглянула в его глаза, и мы разом отпустили всё — страх, горечь, сожаления. Мы просто рухнули вниз, уносимые ревущим ветром и криками моря, в грохочущую тьму.

Эпилог

Три года спустя…

Три долгих, тягучих, обескураживающих года прошли с того самого страшного дня. Особняк погрузился в атмосферу почти невыносимого молчания, каждый угол казался чужим, пустым, будто вместе с детьми исчезла сама жизнь этого дома. Изабелла не надевала траур — она отказалась от этой черной символики, уверенная, что дети вернутся, что время вернет ей потерянное. Они выплыл, выжили. Они не могли умереть. Она не могла потерять их всех. Каждый вечер, будто в последний, она шептала молитвы, прося у судьбы одного — увидеть их снова, обнять, заглянуть в их глаза и узнать, что всё это было не более чем кошмаром.

Всё это время Лоретти был рядом. Он наблюдал, как её некогда ясные глаза постепенно тускнели, но никогда — никогда — не теряли искру надежды. И вместе с ней он ждал. Он предложил ей выйти за него, обещал защиту и поддержку, но она отклонила предложение, благодарно коснувшись его руки и тихо сказала:

— Я не смогу жить по-новому, Джузеппе. Пока не узнаю, что произошло с моими детьми. Их тела не нашли…а значит я буду ждать.

Однажды в конце жаркого дня он предложил ей отправиться на маленький остров — место, где они могли бы найти хотя бы временное спокойствие. Остров располагался вдали от шумных городов, там было тихо, тепло, вдоль берега шумели волны, а белоснежный песок простирался до самой кромки бирюзовой воды. Она долго не соглашалась, уверяя, что не нуждается ни в каком отдыхе, но он настоял, и, наконец, Изабелла дала слабое согласие, лишь бы в очередной раз не нарушить его надежду увидеть её улыбку. На частном самолёте они направились к уединённому месту, и уже через несколько часов оказались на берегу, где морской воздух смешивался с запахом экзотических растений.

Изабелла словно не видела этой красоты. Она стояла на пляже, устремив взгляд вдаль, туда, где море и небо соединялись в бескрайнем просторе. Её сердце и мысли были в другом месте, в другом времени. Она не слышала ни шума моря, ни шелеста деревьев, и только ветер тихо трогал её лицо. «Ты их забрало…верни мне их…я искупила свою вину и буду искуплять снова и снова».

Солнце постепенно садилось за горизонт, и последние лучи касались воды, рассыпая золотистые блики, когда до неё донёсся едва слышный, но такой знакомый, родной шёпот:

— Мама...

Изабелла замерла, не осмеливаясь поверить, что это был не обман её измученного разума. Что она действительно слышит голос Анжелики. Но что-то заставило её повернуться — может быть, чистая интуиция, а может, мать, вопреки всему, всегда слышит голос своего ребёнка.

Она обернулась и не могла поверить своим глазам. Перед ней стоял Альберто — её сын, которого она потеряла три года назад. Печаль в его глазах смешивалась с нежностью. Изабелла закрыла рот руками, чтобы не закричать, чтобы не испугать этот сон.

— Альберто… — её голос звучал как молитвы, она медленно двинулась к нему, её ноги, казалось, не слушались.

Но рядом с Альберто стояла ещё одна фигура. Анжелика. С округлившимся животом, она держалась за руку Альберто, а в её глазах светилось тихое счастье. Анжелика улыбалась — той самой светлой, чистой улыбкой, которую Изабелла не видела с тех пор, как её девочка повзрослела.

Слёзы хлынули из глаз Изабеллы, она пыталась сделать шаг, но её колени подогнулись, она упала, но руки её были вытянуты вперёд, словно она пыталась удержать их обоих. Альберто и Анжелика бросились к ней, поддержали, и Изабелла вцепилась в них, крепко, как будто они могли исчезнуть она захлебывалась в истерике, трясялась.

— Вы… живы, — прошептала она сквозь слёзы. — Мои дети… вы живы…

Она целовала их лица, не замечая, что уже не видит от слёз. Только ощущение тепла, их дыхания, их рук, обвивших её плечи, давало ей понять, что всё это было реальностью, а не видением.

Вдруг Изабелла заметила, что из-за ноги Альберто выглядывает маленькая девочка. Она была светловолосой, кудрявой, и её серьёзные, немного растерянные глаза были устремлены на Изабеллу. Девочка, увидев, что на неё обратили внимание, чуть робко шагнула вперёд.

— Меня зовут Лита, — произнесла она тонким, но решительным голоском и, будто собравшись с духом, протянула руку Изабелле.

Изабелла опустилась на колени, осторожно приняла маленькую руку Риты в свою, и слёзы радости вновь побежали по её щекам. Она чувствовала — в этой маленькой девочке, её внучке, была частичка Анжелики, частичка Альберто, частичка неё самой, и частичка Риты…она не могла поверить, что держит в руках их будущее, их продолжение. Лоретти стоял в нескольких шагах, он тихо наблюдал за тем, как его семья вновь воссоединилась, как счастье вновь зажглось в глазах Изабеллы. Он ждал этого момента так же долго, как она. Пока готовил документы, стирал архивы, чистил сайты, менял фотографии, подкупал, шантажировал, выгрызал этих обоих у закона и у судьбы. Выгрызал, чтобы они снова могли нормально жить. Альберто все еще не называл его отцом, а только Джузеппе, но его глаза больше не горели ненавистью. И этого пока было достаточно. А вот Изабеллу он матерью назвал. Чтож у женщин всегда есть преимущество. Перед ними трудно устоять.

Изабелла обняла детей, крепко прижимая к себе, и её сердце вновь наполнилось любовью. Рита тихонько прошептала:

— А почему ты плачешь?

— Это слёзы счастья, дорогая, — ответила Изабелла, чуть дрожащим голосом. — Это слёзы счастья.

Вечернее солнце мягко освещало их лица, и Изабелла знала, что её молитвы были услышаны. Море вернуло ей то, что хотело отнять.

***

Сан-Лоренцо окутывал густой туман, как только ночь опускалась на город, и в этом молчаливом, призрачном мраке появлялась она — всадница на чёрном коне. Поговаривали, что её силуэт иногда можно увидеть на окраине города, где её белое платье, развевается на холодном ночном ветру. Долгие годы слухи о ней терзали жителей, ведь те, кто видел её, вспоминали лишь пронзительный, мертвый взгляд. Ее глаза, которые искали — или проклинали — тех, кто остался среди живых.