Немоногамия (СИ) - Джокер Ольга

— У тебя вроде бы учёная степень, Майя, но ты — дура дурой. Если бы я хотел развестись и сойтись с матерью ребёнка, то религиозные каноны меня точно не остановили бы. Я хотел семью. С тобой. Думаешь, я ни разу не корил себя за то, что по собственной ошибке потерял ребёнка, которого так сильно ждал? Постоянно. Каждый день.

Ян повышает голос и со всей силы захлопывает окно, заставляя меня вздрогнуть и подпрыгнуть на месте.

— Я всё равно улечу, — перебиваю его. — Потому что Титов даст мне то, чего все эти годы не давал ты: любовь, ласку, а самое главное — ощущение того, что я для него единственная. И если мои планы не сходятся с твоими — то мне жаль.

— По моим планам Володя должен был ещё в прошлом месяце упиздить в Штаты, — снижает тон Каминский.

— Понимаю, что бывает больно, когда задуманное не сбывается, но, увы, есть вещи, которые нам неподвластны. Да, групповой секс растормошил меня, и я позволила себе обмануться, активно включаясь в будоражащие сознание игры. Потом эффект прошёл и наши с тобой потеплевшие отношения оказались лишь очередной иллюзией, которая быстро развалилась. На её место пришло новое чувство к другому мужчине. Нам будет лучше развестись.

Я подхожу к барной стойке, чтобы взять воды, зажмуриваюсь и с трудом сдерживаю слёзы. Душа горит, эмоции — разрывают сердце в клочья. Что же, почти девятилетняя семейная жизнь Каминских подошла к своему логическому завершению.

Открыв глаза и заметив на столешнице запечатанный конверт, я заинтересованно тянусь к нему, но не успеваю взять, потому что Ян выхватывает его у меня прямо из рук. Я понимаю, что откуда-то знаю этот дизайн и шрифт, но никак не могу вспомнить.

— Что внутри? — тут же оборачиваюсь.

— Ничего особенного, — отвечает Каминский.

Он высокий, поэтому хоть я и пытаюсь подпрыгнуть и выхватить у него конверт, у меня ничего не получается.

— Там было написано моё имя! – твёрдо заявляю. – Покажи, что внутри!

Ян в считанные секунды достаёт зажигалку и щёлкает ею. Белоснежный конверт догорает почти дотла и превращается в пепел. Каминский выбрасывает его в раковину, включает воду, а затем упирается ладонями в столешницу. В голове щёлкает догадка. В конверте, скорее всего, были путёвки. Это конверт с эмблемой годами проверенной турфирмы.

— Никогда его не любил Тенерифе, — тихо, словно обращаясь к самому себе, проговаривает Ян.

Глава 42.

***

— Волнуешься? – спрашивает Рина.

Я слегка дёргаю плечами и всматриваюсь в проезжающие мимо автомобили. Ян обещал, что не будет опаздывать, но сейчас он задерживается на целых пять минут.

В моей просьбе не было ничего сложного – вместе пойти в ЗАГС и написать заявление о разводе. Так же завтра у нас назначена встреча с нотариусом, чтобы решить вопрос с имуществом, на которое я, конечно же, не претендую, потому что все финансовые расходы всегда брал на себя Ян.

— Волнуюсь, конечно. Я не каждый день разрываю девятилетний брак.

Сестра понимающе кивает и бросает взгляд на наручные часы. Заметно хмурится. Я попросила её составить мне компанию, чтобы не оставаться с Каминским наедине. Но вот беда — поддержка у меня есть, а дрожь всё равно растекается по телу от мысли, что я вот-вот увижу Яна.

В последний наш сложный разговор я собрала вещи и уехала ночевать к Рине. Все эти дни провела рядом с ней и племянниками, изредка отвлекаясь на Титова и работу, где нужно было закончить отчёты и передать полномочия Роме. Это я предложила кандидатуру Серова на должность временно исполняющего обязанности завкафедрой.

— Понимаю, Майя, — отвечает Рина. – Я и подумать не могла, что Каминский такой говнюк. Не уверена, есть ли у Давида внебрачные дети, но, кажется, твой муж переплюнул моего по идиотским поступкам.

Я грустно улыбаюсь, а сестра обнимает меня за плечи и чмокает в щёку.

— Тем не менее, на тебя я обижена больше. Могла бы и раньше поделиться своими семейными проблемами, как и я делилась с тобой. Мы ведь сёстры, Маюш. Кроме тебя у меня никого ближе нет.

Ощутив секундный укол совести, я замечаю, как новенький автомобиль Каминского паркуется у центрального входа в ЗАГС. Пульс срывается, а нервы тут же натягиваются как тетива.

— Рин, прошу тебя. Ты обещала, что поддержишь любое моё решение, но при этом не будешь осуждать и упрекать.

— Это касалось развода, а не молчанки. Так что извини.

Ян выходит на улицу, достаёт из заднего сидения папку с документами и, включив сигнализацию, твёрдым шагом направляется к нам.

Он не выглядит поникшим или расстроенным. Такой же красивый, высокий и мужественный. В каждом его движении читается уверенность, чего не скажешь обо мне.

— Янчик, привет! – вполне дружелюбно машет рукой Рина. – Опаздываешь, ты в курсе?

Каминский останавливается рядом с нами, произносит слова приветствия и бросает на меня пытливый взгляд.

Я беру сестру за руку и сдавливаю её ладонь, чтобы перестала сыпать вопросами и так искреннее улыбаться тому, кого несколько минут назад столь яро осуждала. Впрочем, несмотря ни на что Рина благодарна моему почти бывшему мужу за поддержку и защиту. И я ничуть не обвиняю её.

— Пойдём? – спрашивает Ян, кивком головы указав в сторону невысокого старинного здания с колонами.

Я молча соглашаюсь, так и не удосужившись поздороваться, и направляюсь ко входу, параллельно пытаясь найти в заметках номер кабинета, где нас ожидают.

Каминский идёт позади, не предпринимая попытки начать разговор или переубедить меня в неправильности выбора. Возможно, он остыл и тоже понял, что так будет лучше. Мы отравляем друг друга. Такая семейная жизнь подходит разве что мазохистам, но ни я, ни Ян никогда не относились к их числу.

В кабинете, где нужно оформить совместное заявление, уже занято. Мы пропустили свою очередь и теперь там сидит возрастная пара.

Я за короткое время успеваю понять, насколько супруги, совершенно незнакомые мне люди, друг другу осточертели. Мужчина заполняет бланк, а женщина торопит его и раздражается.

Захлопнув дверь, я сажусь на скамейке в коридоре и вытираю вспотевшие ладони о платье. Ян занимает место слева, а Рина — справа.

«Ты скоро освободишься?», — читаю неотвеченное сообщение, которое Вова прислал буквально пару минут назад.

Чувствуя пристальный взгляд Яна, быстро отвечаю.

«Через двадцать минут. Развод оформляется недолго».

«Хочу тебя увидеть. Скинь геолокацию», — приходит ответ от Титова.

Недолго думая, я делаю то, что он просит.

— Когда вылет? – неожиданно спрашивает Ян, упираясь затылком о стену.

Спрятав телефон в сумку, смотрю прямо перед собой, в надежде, что деревянная дверь откроется и наконец настанет наша очередь.

— Зачем тебе? Приедешь провожать?

— Может и приеду, — сухо отвечает.

Я задерживаю дыхание и пытаюсь найти поддержку в Рине, но сестре невовремя звонят дети и начинают жаловаться на няню. Она громко и на весь коридор принимается их отчитывать.

— Третьего июля, — зачем-то называю дату.

Между нами воцаряется длительная напряженная пауза. Сказать больше нечего, а трепаться о чем попало Каминский не любит.

— Не знаешь, нужно ли нам указывать в заявлении причину развода? – интересуюсь у Яна, сминая подол платья.

— Без понятия. Есть идеи?

Боюсь для указания всех причин не хватит и строчек. Лучше что-то нейтральное, не такое грязное и порочащее репутацию.

— Как тебе вариант: не сошлись характерами? – предлагаю почти бывшему мужу.

Повернув голову, рассматриваю его профиль и мысленно надеюсь, что в Штатах переболеть любовью будет значительно проще. Сейчас – нереально.

Я быстро и жадно любуюсь изгибом чёрных ресниц, чувственными сжатыми губами, прямым носом с едва заметной горбинкой и не могу не сожалеть о том, что у нас с Каминским не получилось. Отдавать его другой — смерти подобно, но меня об этом не спросили. Особенно когда делали ребёнка.