Наталья Нестерова - Точки над Ё
– Придумают тоже! Свихнулись на этих компьютерах. Давай я с Костиной мамой поговорю?
– Спасибо, ты уже поговорила с продюсером.
– Господи помилуй! – перекрестила меня бабушка. – Звони.
– Доброе утро, Анна Леонидовна! – набрала я номер домашнего телефона Кости. – Это Ася Топоркова.
– Да, – сухой ответ.
– Костя вас не предупреждал... – мямлила я, – что мне нужно подъехать к вам... взять файл?..
– Да, он звонил.
– Когда мне удобно подъехать?
– После восьми вечера.
Так долго ждать! До вечера я изойду на мыло.
– Извините, пожалуйста, а сейчас нельзя? – набралась я храбрости.
– Из дома выхожу через сорок минут. Если успеете.
– Обязательно успею! Спасибо большое!
В результате чрезвычайной спешки я схватила не ту сумку, поэтому оставила дома кошелёк, сотовый телефон, пропуск на работу, записную книжку, косметичку и прочие важные предметы. Хорошо, что проездной билет хранился в кармане дублёнки. Ошибиться с сумкой – всё равно что забыть дома вставную челюсть. Стоматологических протезов у меня пока нет, но скоро появятся, потому что в страхе перед Костиной мамой я до скрежета стискивала зубы. Когда вылетала из дома, помнила только, что надо взять чистый диск, скачать файл.
Их квартира находилась на третьем этаже. Поднималась я на ватных ногах, не привыкших к забегам по зимним улицам. Градом катил пот, тёк по лицу макияж, наложенный второпях. Стянула дублёнку, взяла в руки, но жар не отпускал. Передохнуть бы, но я очень боялась опоздать.
Стою перед дверью, нажимаю на звонок – чувырла чувырлой, так бабушка называет неухоженных всклокоченных женщин. Дверь обита дорогой кожей цвета спелой вишни. Лет двадцать назад дверь ставили, на пуговицах в мягких углублениях, кожа благородно потрескалась.
– Здравствуйте, я Ася Топоркова.
– Вы что... бежали?
– Да.
– Проходите.
Мама Кости, как легко догадаться, была миниатюрна. Причёсана – волосок к волоску. Костюм строгий: юбка ниже колен, светлая блузка, жакет. Лицо хмурое и строгое.
– Костя говорил о вас.
– Гы-ы-ы... – выдала я вместо нейтрального интеллигентного «да?».
– Утром, несколько минут назад, когда мы общались по телефону.
Выдержка вдруг изменила Анне Леонидовне. Она скривилась, как от сильной боли, и продолжила:
– Он позвонил, сказал, что вы придёте, просил провести вас в его комнату, к компьютеру. А потом, как бы между прочим, сообщил, что сломал ногу, что уже в больнице, в Москве. Ах, вы не знаете Котю! За этим может стоять серьёзнейшая травма, но он не хочет меня пугать. Ася? Что с вами?
– Это я! Виновата я!
– Вы там были? – быстро спросила Анна Леонидовна. – Только что прилетели? Как он? Что с ним? Убедительно прошу сказать мне правду!
– Меня там не было.
– Ася! Выражайтесь яснее!
– Костя меня звал. Но посмотрите на меня! На горные лыжи корову поставить или Асю Топоркову – одинаково смешно.
– В чём же ваша вина?
– Я мечтала, накаркала. Представляла, что Костя лежит со сломанными конечностями, а я рядом, вытираю пот со лба, даю водички попить...
– И «утку» подставляете? – улыбнулась Анна Леонидовна.
– С «уткой» в моих фантазиях действительно случались сбои.
Какой же дурой я себя выставила! Даже развеселила терзаемую тревогой Анну Леонидовну.
– Ася, вы верите в наговоры, предсказания, астрологию, ясновидение?
– Совершенно не верю! – с жаром воскликнула я. – Мракобесие! Более того, всем известный гипноз у меня вызывает недоумение. Как это? Посмотреть на человека и погрузить его в сон?
– Зависит от человека. Простите, Ася! Очень тороплюсь, в десять начинается важный процесс. А мне ещё надо своих подзащитных настроить на правильное поведение. Вы славная девушка.
Последний комплимент – не более чем дань вежливости. Но я отреагировала как наивная простушка:
– Я правда славная, даже слишком, все говорят. Просто бежала очень быстро.
– Охотно верю. Котина комната вторая справа по коридору. Не пугайтесь беспорядка. Сын не разрешает убирать у него, а сам только по большим праздникам наводит относительный порядок.
Моя бабушка, войдя в комнату Кости, сказала бы: «Ну и бардак!» Хотя я тысячу раз объясняла бабуле, что «бардак» – это бордель, публичный дом, бабушка стояла на своём. «Развела у себя публичный дом», – отвечала мне, указывая на неубранную постель и на стол, заваленный книгами и бумагами. Поменяла бы моя бабуля мнение о Косте, загляни в его комнату?
Фонотека не просто большая – огромная. Диски стоят на полках, как книги, лежат неровными стопками на всех горизонтальных поверхностях – на столе, подоконнике, даже на полу. Над диваном на ржавый гвоздь нанизаны плакаты с концертов рок-, поп– и прочих исполнителей. Пока загружался компьютер, я быстренько пролистала плакаты. Все – дарственные. Фломастером размашисто написаны слова благодарности. Надпись нигде не залезает на фото исполнителя.
Я крутила головой и стреляла глазами. Мне казалось, что жилище Кости расскажет о нём то, чего не знаю, о чем не догадываюсь. С другой стороны, одернула я себя, посмотрите на мою комнату, которую бабушка инспектирует пять раз на день, и у вас останется впечатление, что здесь проводит дни старая академическая дева.
Времени на разглядывание не было, и всё-таки я успела отметить предметы, говорящие о нестандартных вкусах обитателя. Миниатюрная японская сосна в плоском горшке, длинный вертикальный листок с иероглифами, расшифровать которые мне, естественно, не удалось. Портрет человека, выполненный в странной манере. Вместо мазков кисти – вязь из букв и цифр. Да это же Костя, его лицо! Потрясающе. С особым трепетом я осмотрела диван – тут Костя ночует. Достаёт из ящика бельё, стелит, ложится. Всегда ли один? Позволяет себе привести девушку, когда мама в соседней комнате? Пусть бы лучше в одиночестве спал. И думал обо мне. Чтобы справедливо было – он и я по разным постелям, с мыслями друг о друге.
Файл открылся, вставила диск, скачала, не успев толком рассмотреть содержание. Надо торопиться.
Анна Леонидовна ждала меня у двери. На ней была изящная шубка из непушистого меха.
– Вас подвезти? – спросила Анна Леонидовна.
Какая стать у маленькой женщины! Какая выдержка у адвоката, спешащего в суд, у матери, чей сын лежит в больнице далеко от дома!
– Спасибо! Не надо, я сама...
В ошибочной сумке заклинило молнию, а диск надо уберечь от непогоды. Вывернувшиеся рукава дублёнки, которую я снимала, гарцуя вверх по лестнице, не желали возвращаться в исходное положение.
Я мельтешила, топталась в прихожей и при этом бормотала:
– Сама, сама, благодарю. Просто сумку не ту схватила. Да что же с рукавами? Простите! Убегаю, считайте, что меня нет. Подвозить – это слишком. У меня проездной на все виды городского транспорта. Так! Кажется, оделась и обулась. Я вас не утомила своими извинениями? Выходим?
