Лина Дорош - Новые туфли хочется всегда
Я направился в сторону странной, но меня под белы рученьки подхватили две нимфы – вырваться из этих красивых, слабых, но невероятно цепких рук мне составило некоторого труда и времени. А не-охотница по-прежнему сидела одна и зияла своими глазами. Как черные дыры они меня притягивали. Странное меня никогда особо не привлекало. Загадок не люблю, тем более там, где весело. А здесь мне стало интересно, и я к ней подошел.
– Странно, столько «добычи» вокруг, а Вы не охотитесь. Выпьем?
– С чего Вы взяли? Спасибо, я уже, – она показала на высокий стакан с чем-то прозрачным.
– Джин-тоник?
– Минеральная вода без газа.
Она говорила тихо. Мне приходилось к ней наклоняться, чтобы хоть что-то расслышать.
– И как? Веселит?
– А то.
– И всё-таки очень странная у Вас стратегия.
– Зато эффективная.
– В чем эффективность?
– Мне только кажется или я сейчас сама с собой разговариваю?
– Неужели мишень – я?
– Теперь – да.
– Почему?
– Не пассивный.
– Сомнительный комплимент.
– Какой уж есть.
– А Вам на воздух не хочется?
– А Вы никак с любимой собачкой пришли?
– К сожалению, нет.
– Интересно, почему после пятиминутного разговора Вам захотелось выгулять меня?
– Здесь обстановка не для разговоров.
Она кивнула. Мы вышли на улицу. Я смотрел на рыжий ежик ее волос.
– Почему у Вас такая короткая стрижка? Длинные волосы выглядят более привлекательно.
– Для Вас?
– Для меня.
– Ну, я была не в курсе.
– И всё-таки. Это Ваша обычная прическа?
– Нет, мне так захотелось. Сильно захотелось коротко подстричься. Совсем коротко. А в парикмахерской поняла, что хочется почти под ноль. Видимо, надо было состричь какую-то информацию.
Внутренне я вздрогнул. Будто бы она читала вслух дневник моей ма. Я смотрел на нее и подумал, что у мамы, наверное, была точно такая же стрижка, когда она поехала в Альпы.
– Молодой человек! Внутри Вас живет какая-то мысль. Вы меня слушаете, но как фон, а на самом деле обдумываете что-то своё. Мне несложно вещать в режиме радио. И не обидно. Вы просто скажите мне, я тогда не стану стараться формулировать мысли, а буду просто собирать всякую чушь.
– Вы действительно думаете, что я замечу разницу?
Она впервые повела себя как обычная женщина: выпучила глаза, а потом начала усиленно хлопать ресницами.
– Что?!
– Девушка, а Вы уверены, что не замужем?
– Вы так боитесь, что я скажу Вам «да»?
– Наоборот.
– А! Поняла! Боитесь позариться на залежалый товар?
– Опять наоборот.
– Однако… Фамилия Жириновские у Вас случайно в родне не встречается?
– Почему спросили? – теперь удивлялись мои глаза.
– Это может быть только генетическая форма одаренности быть одновременно перпендикулярным и параллельным одной и той же прямой.
– Зачем Вы здесь?
– На самом деле всё просто. Я здесь проездом и завтра уезжаю.
– Куда и зачем?
– В Париж. Жить. Буду служить переводчиком в посольстве.
Меня коротнуло второй раз.
– А давайте обменяемся сувенирами?
Она вздернула брови.
– На память, – добавил я.
– Сначала скажите, какой сувенир ждете от меня.
– Номер телефона.
– На Ваш номер обменять не соглашусь.
– Не предлагаю. Не столь наивен. Уже.
– Тогда?
– Туфли или …?
– Достаточно. Туфли – этого достаточно.
– Тогда пошли, – я взял ее за руку и повел к своей машине.
С заднего сиденья жестом фокусника извлек коробку. Из коробки столь же фраерским жестом были извлечены туфли. Рыжие замшевые с гладким деревянным каблуком. Ее глаза загорелись. Туфли идеально подходили к цвету ее волос. Она взяла правую. Перевернула и стала что-то на них изучать:
– Тридцать шестой. Как по волшебству – мой размер. Первые пять цифр – Ваши.
– Тридцать шестой?! – я схватил левую туфлю и увидел цифры «36».
– Судя по Вашей интонации, – она показала на туфлю в моей руке, – и выражению лица – размер должен был быть другим.
– Определенно: фокусы закончились и начались чудеса.
– Чей же, по-вашему, это промысел?
– Не знаю, но размер должен был быть тридцать седьмой. Я не мог ошибиться – просил именно тридцать седьмой.
Она надела правый. Молча забрала у меня левый и надела его тоже. Проделала какие-то манипуляции, сделала несколько шагов.
– Отличные. У Вас есть вкус. Вторые пять цифр – тоже Ваши. Тем более, что эти туфли никому, кроме меня, не подойдут.
– Спасибо, успокоили.
– И заметьте, я не спрашиваю, что эти великолепные туфли делали на заднем сиденье Вашей машины. И почему оказались у меня.
– Заметил. Но я всё-таки спрошу, почему эти туфли-таки оказались у тебя.
– Да, не спорю, что правильные десять сантиметров каблуков посильнее брудершафта будут… Ты – так ты.
– Таки почему?
– Честно?
– Как на исповеди.
– Новые туфли хочется всегда… – она закатила глаза.
Я стоял и любовался. Она так трогательно закатила глаза и запрокинула голову, потом стала раскачиваться на каблуках и засмеялась, потом сощурила глаза и хитро спросила:
– Можно я тебя поцелую?
– Можно, – я расправил плечи, закрыл глаза и замер в ожидании.
Она огляделась по сторонам – ничего подходящего, на что можно было бы встать, чтобы достать до моего лба, не было, поэтому, встав на цыпочки и вытянув шею, она поцеловала меня в щеку.
– Это называется «поцелуй»? – я не мог скрыть разочарования.
– Это называется «можно поцеловать», – она улыбалась.
– Ты точно была одна на вечеринке?
– Напоминаю, что у тебя осталось всего два вопроса.
Я искренне удивился.
– Для чего?
– Для всего или ничего.
– А почему именно сейчас их стало два?
– Все предыдущие будем считать за «раз».
– Но почему?!
– Перебор. Это уже третий вопрос.
– Но!
– Да-да! Именно! Тебе остались только восклицания, комментарии, предположения, но не вопросы! Хватит задавать вопросы – пора давать ответы, советы, делать комплименты и предложения.
Я включил в машине музыку и молча пригласил ее на танец.P.S. Утром, когда я проснулся на даче, то первым делом взял в руки дневник. Не читал, а просто листал. Записи закончились, но страницы в ежедневнике еще оставались. Я листал пустые страницы. Листал медленно. На предпоследней странице увидел еще одну запись: «Сын, очень грустно, когда книжка заканчивается страницами для заметок. Книжка не должна заканчиваться пустыми листами. Я, как и ты, всегда долистываю до конца в надежде, что последним будет слово. Последние слова часто заставляют начать читать сначала. Туфли – это, конечно, очень важно. Но и не важно тоже. Если есть танец. Сын, я надеюсь, что тебе будет с кем танцевать. Танцевать всегда. Танцевать сердцем. Как мне…». Мы танцевали на улице возле машины, я чувствовал, что встретил женщину с идеально дурными для меня генами. И еще она очень убедительно говорила о туфлях. Очень убедительно. Даже убедительнее мамы…
