Виктория Холт - Седьмая девственница
Впервые она призналась мне, что у нее тоже есть трудности, и я испугалась. В тот момент я была убеждена, что никогда не покину аббатства по своей воле.
— С Джонни я как-нибудь справлюсь, — сказала я.
— Но этот последний случай…
— Все поймут, кто виноват, если мне придется рассказать о нем.
— Ты такая сильная, Керенса!
— Мне всю жизнь приходилось самой заботиться о себе. У тебя хоть был отец, который о тебе заботился. За меня не беспокойся, Меллиора.
Она помолчала. Потом сказала:
— А может, для нас обеих, Керенса…
— Мы могли бы «жить подальше и похуже», — процитировала я.
Она коротко вздохнула, и я уловила ее облегчение.
— Где мы найдем работу для обеих сразу? — спросила она.
— Да, где?
— А в Сент-Ларнстоне, в конце концов, мы дома.
Мы немного помолчали. Потом я сказала:
— Можно, я поживу с тобой в комнате, пока он тут?
— Ты же знаешь, что можно.
— Ну, тогда, — сказала я, — мне-то бояться нечего.
Мы обе долго не могли уснуть.
Джудит, конечно, знала, что я сплю в комнате Меллиоры, и, когда я намекнула на причину, не стала возражать.
За последующие недели мы вновь сблизились с Меллиорой, потому что когда живешь с кем-то вместе, делишься и тайнами; наши отношения теперь больше напоминали те, что были у нас в доме священника, чем те, которые установились между нами в аббатстве, когда ее чувство к Джастину немного отдалило нас друг от друга.
За это время я получила письмо от Дэвида Киллигрю. Он писал, что все время думает обо мне; его мать сейчас хорошо себя чувствует, но с каждым днем становится все забывчивее; он очень занят, но не видит никакой надежды на получение прихода, что, подразумевал он, было обязательно, прежде чем просить меня выйти за него замуж. Я едва помнила, как он выглядит, и чувствовала себя виноватой, потому что у него все было так серьезно. Одно время я даже подумывала, не выйти ли за него замуж, так же, как сейчас, в глубине души, я подумывала, не выйти ли мне за Джонни Сент-Ларнстона.
Да что же я за женщина такая, спрашивала я себя, если готова склониться то к одному, то к другому, исходя из практических соображений?
Я пыталась найти себе оправдание. Я вынашивала мечту; и осуществление этой мечты было для меня самым главным в жизни. Я больше всего хотела добиться в жизни положения, при котором не страдала бы от унижений. Мне хотелось дать бабушке покой и достаток в преклонные годы, сделать из Джо доктора. Ирония заключалась в том, что Джонни, который, как я себя уверяла, мне ненавистен, был единственным, кто имел ключ ко всему этому. Он не хотел этот ключ отдавать; но, может, если его подтолкнуть посильнее…
Джонни наблюдал за мной, и в его глазах горел огонь. Он по-прежнему сильно желал меня, но ничего не предпринимал. Полагаю, он побывал в моей комнате и обнаружил, что она пуста. Догадываясь, где я, все же не смел войти в комнату к Меллиоре.
Я по-прежнему слышала громкий голос Джудит из покоев, которые она делила с Джастином, и знала, что она беспокоится все сильнее.
А Меллиора жила в состоянии счастливого возбуждения. Я полагала, что знаю почему, так как однажды увидела ее с Джастином из окна. Они встретились случайно и едва обменялись двумя словами, но я видела, как он глядел ей вслед, как она обернулась, а затем какое-то мгновение они стояли и смотрели друг на друга.
Эти двое выдали себя. Подозрения Джудит имели под собой некоторое основание.
Они любили друг друга и подтвердили это, если не словом, так взглядом.
Мы сидели за столом, когда послышалось звяканье колокольчика из комнаты сэра Джастина. Несколько секунд мы молча глядели друг на друга, потом Хаггети, а за ним и миссис Роулт заспешили наверх.
Все переглянулись, потому что колокольчик звонил, не переставая, пока они не добрались до его комнаты, и мы поняли, что это не обычный звонок.
Через несколько минут Хаггети вернулся в кухню. Полору надо немедля ехать за доктором Хилльярдом.
Он уехал, а мы сидели за столом, но есть не могли.
Миссис Солт скорбно проговорила:
— Это конец, вот увидите. И если хотите знать, то по-моему, счастливый исход.
Доктор Хилльярд, к счастью, оказался дома, и не прошло и получаса, как он приехал с Полором. Он пробыл в комнате сэра Джастина немалое время.
Напряженное ожидание охватило весь дом; все говорили шепотом, а когда уехал доктор Хилльярд, Хаггети сказал нам, что у сэра Джастина случился второй удар. Он пока еще жив, но, по мнению Хаггети, вряд ли протянет эту ночь.
Я поднялась наверх подготовить Джудит и нашла ее более спокойной, чем обычно; она сказала мне, что Джастин у отца, вся семья там.
— Этого можно было ожидать, мадам, — сказала я.
Она кивнула.
— Рано или поздно это должно было случиться.
— И это… конец, мадам?
— Кто может сказать? Пока он жив.
Вскоре, подумала я, она станет леди Сент-Ларнстон, а Джастин будет главой дома. Для меня ничего не изменится. А для Меллиоры? Наверное, Джастину неприятно смотреть, как его мать помыкает Меллиорой. Когда он станет сэром Джастином, сможет ли он для нее сделать что-нибудь? Выдаст ли он свои чувства?
Жизнь никогда не стоит на месте, подумала я. Небольшая перемена тут, небольшая перемена там… и то, что было безопасным и обычным, перестает быть таковым. Я подумала о Седьмой девственнице из легенды, проводившей время в молитвах неподалеку от того места, где я сейчас стояла, которая приняла обет и несомненно верила, что проживет остаток жизни в мире и безопасности. Потом она влюбилась и подчинилась зову любви; и результатом была медленная смерть в монастырской стене.
Доктор Хилльярд приходил дважды в день, и каждое утро мы думали, что сэр Джастин умрет до исхода дня. Но прошла неделя, а он все еще держался.
Меллиора непрерывно дежурила у него. Ее освободили от чтения и собирания цветов. Я вернулась в свою комнату, потому что Меллиора была все время нужна у постели больного, а находиться одной в ее комнате не имело смысла.
Она мало отдыхала за эти шесть дней, но, похоже, и не нуждалась в отдыхе. Она немного похудела, что, кстати, ей очень шло, и вся как-то светилась. Мне, которая знала ее так хорошо, было понятно, что сейчас она наслаждается сознанием того, что Джастин ее любит.
Может быть, подумала я, они смогут продолжать в том же духе всю жизнь. Их отношения будут идеальными, не отягощенными никакими физическими потребностями. Джастин никогда не станет сгорать от страсти, а Меллиора с готовностью подладится под его темперамент. Между ними всегда будет пламенный меч правил приличия и общепринятой морали.
