Елена Белкина - От любви до ненависти
— В какое время прийти?
— Ну, часов в девять вечера. Да, в девять.
— Ровно в девять?
— Ровно в девять!
Сумасшедший разговор, подумала Ольга, положив трубку. Нет, точно, я сошла с ума. И я, кажется, влюбилась в мужчину, который никогда меня не полюбит. Я сошла с ума. И пусть.
Сумасшедший разговор, подумал Илья, положив трубку. Нет, точно, я сошел с ума. И я, кажется, влюбился в женщину, которая никогда меня не полюбит. Я сошел с ума. И пусть.
Глава 10
— Представляю, с какой неохотой вы шли ко мне! — сказала Ольга вместо приветствия, открыв дверь. — Может, откажемся от этой затеи, пока не поздно?
— У вас у самой вид довольно бледный. Я бы не удивился, если бы не застал вас дома.
— Вы просто мечтали об этом! Но я, увы, дома. Дайте-ка я вас разгляжу. Проходите, проходите! Боже мой, какой джентльмен! Костюм! Галстук! И прическа, прическа! Вас не узнать! Просто герой мексиканского сериала, коварный обольститель! И цветы! Семь штук?
— Семь.
— Сейчас я лучшую вазу для них…
Ольга, казалось, совершенно не была смущена. А ведь Илья действительно допускал вариант, что она, перепугавшись, изведя себя заранее, не вытерпит и уйдет из дому. И, Ольга права, он действительно втайне почти желал этого!
Легкомысленный наряд: короткая маечка и шорты, похоже, нисколько не стеснял ее, а, наоборот, придавал еще больше ощущения свободы. Конечно, это игра, подумал Илья. Просто игра, которую она удивительно хорошо выдерживает. Что ж, и он не ударит лицом в грязь.
И он стал совершенно откровенно смотреть на Ольгу, оценивая стройность ее фигуры и гладкость кожи в обнаженных местах.
Она это заметила.
— Вам меня хорошо видно? Может, отойти к свету, к окну?
— Сделайте одолжение.
Ольга легкой походкой (была босиком) отошла к окну, встала подбоченившись.
— Не придерешься, не так ли? — спросила она. — Матовые плечи, угадываемая упругость груди, ничем, между прочим, кроме маечки, не стесненной, стройность ног, узость щиколоток. Любите узкие щиколотки?
— Обожаю.
— Все ваше, все твое, любимый мой. Давай я тебя буду так называть? Тебе станет легче.
— Хорошо, любимая моя.
— Будем ужинать?
— Вообще-то я…
— Обязательно будем! Разве у вас нет опыта, разве вы не знаете, что момент нужно оттянуть, довести себя до изнеможения. Ведь так?
— Конечно.
— Ужин при свечах! — объявила Ольга, как объявляют цирковой номер, и повела Илью на кухню. Там уже все было накрыто. Она зажгла две свечи.
Он откупорил шампанское.
— А в запой не уйдете? — обеспокоилась Ольга.
— С небольшого количества шампанского — нет.
— Какая же вам доза нужна, чтобы вы уже не удержались? Мне просто любопытно.
— Если я выпью полстакана водки, или стакан крепкого вина, или бутылку сухого, с закуской, естественно, мне ничего не будет. Потому что я просто не почувствую хмеля. Так, некоторое легкое расслабление. Главное, не почувствовать хмеля! — Илья уцепился за хорошо известную ему тему, которую он мог развивать часами. — Если же начинается, как выражаются подобные мне люди, «завод», остановиться практически невозможно.
— А если, к примеру, нечего выпить?
— Всегда можно найти. Появляется жуткая изобретательность. Еще в молодости, я помню, проблема была лишь в том, чтобы раздобыть денег на бутылку портвейна. А потом все получалось само собой: приходил к людям, которых сто лет не видел, был очень убедителен и красноречив. Много есть способов!
— Ну, что ж? Тогда выпьем да закусим!
Она стукнула своим наполненным бокалом о бокал Ильи, махом выпила и стала есть, словно очень проголодалась. Илья тоже занялся едой.
— Вкусно? — спросила Ольга.
— А?
— Вы вообще разбираете, что едите? Это же телятина с шампиньонами! Специально на рынок ходила.
— Очень вкусно.
— Держите себя в руках, контролируйте себя! — подбодрила Ольга.
— Мне нет необходимости контролировать себя, — успокоил Илья.
— Тогда вы молодец! Еще по одной?
— Еще по одной!
Шампанское, хоть и не дало в самом деле хмеля, но появилось некоторое тепло. Илья подумал, что, пожалуй, хватит ему позволять Ольге насмешничать над ним, пора брать инициативу в свои руки.
Но она торопилась, она уже задавала вопрос:
— Итак, любимый мой, инструктор мой, сексопатолог мой, что дальше?
— Главное — не торопиться.
— Господи, что ж я тетрадь-то не взяла, чтобы записать! Ну, ладно, так запомню. Главное — не торопиться?
— Да. Представить, что все уже позади, что все уже было. Или что это не в первый раз. Что сложился уже ритуал, что есть определенное спокойствие, но не холодное, а приятное, предвкушающее наслаждение.
— Запомнила. Дальше.
— Ни в коем случае не начинать объятий где-то за столом или в другом неудобном месте. Потому что они могут длиться долго, и чем дольше, тем труднее перейти к месту любви.
— Логично. Сейчас сразу перейдем к месту любви. И вы начнете с меня одежду стаскивать?
— Не обязательно. То есть кто-то в этом находит удовольствие, но лично я не люблю, когда меня кто-то раздевает.
— Я тоже, представь, любимый мой! Какие у нас родственные души! Но как же тогда?
— Очень просто. Любимая идет и ждет любимого. Чтобы сгладить момент первого смущения, лучше выключить свет и задернуть шторы. Немного света не помешает, но потом.
— Очень разумно! С тобой так легко, любимый, ты все знаешь, все умеешь, ты так чувствуешь, что нужно женщине!
— На том стоим, любимая моя!
— Хорошо. Ты выпей еще немного для храбрости, но чтобы завод не пошел, и смотри на часы. Через пять минут можешь прийти ко мне, любимый мой.
Ольга ушла в спальню. Шторы уже были задернуты и свет выключен, он беспокоился напрасно. Шелкового черного белья нет, но есть темно-синее: простыня, две подушки и два одеяла.
Она быстро разделась, легла под одеяло, сотрясаясь в ознобе. Мурашки покрыли все тело, руки были холодными, ноги тоже. Согревайся, дура! — приказывала себе Ольга. Доводи дело до конца, если уж решилась!
Вошел Илья. В брюках и рубашке, уже без пиджака и галстука.
— Мне отвернуться, любимый мой? Или хотите похвастать атлетичностью телосложения?
— Лучше отвернуться. И не надо ехидничать, любимая моя. Мужчину в такие моменты это обескураживает.
— Действительно, действительно. Это я от волнения, любимый мой. Волноваться ведь можно?
— Конечно. Но не чрезмерно.
— Я постараюсь.
Она отвернулась. Рядом легло, заворочалось, затихло. Глаза Ольги привыкли к темноте, и она уже могла что-то различать. Общие черты лица Ильи, например. Но именно этого она и боялась.
