Джоди Малпас - Одна отвергнутая ночь
Он дарит мне ту улыбку с ямочкой, милую и почти застенчивую.
— Когда ты рядом, даже в зоне недосягаемости, моя кожа вспыхивает. Как искры. Каждую клеточку моей плоти приятно покалывает. Это мои ощущения, — ладонью он накрывает мою щеку, подушечкой большого пальца очерчивает контур моих губ. — Так я понимаю, что ты рядом. Мне не обязательно видеть тебя. Я тебя чувствую, а когда мы прикасаемся друг к другу физически, — он неторопливо моргает и делает глубокий, успокаивающий вдох, — эти искры взрываются. Они ошеломляют меня. Прекрасные, яркие и всепоглощающие. — Миллер наклоняется и целует меня в кончик носа. — Они олицетворяют тебя.
Приоткрываю губы, перемещая руки к его затылку. Несколько секунд просто впитываю в себя его взгляд и ощущения его тела, тесно ко мне прижимающегося. Впитываю его слова. В его заявлении нет ничего поразительного. Теперь я совершенно ясно понимаю, о чем он говорит, только мои ощущения немного отличаются.
— Я тоже чувствую фейерверки, — целую подушечку его пальца, и поглаживания моей нижней губы прекращаются, теперь он тихо смотрит на меня. — Только мои взрываются глубоко внутри.
— Звучит опасно, — шепчет он, опуская глаза на мои губы. Я игнорирую предостережения Уильяма о том, когда «волосы на затылке встают дыбом», уверенная, что воображение слишком разыгралось, наверное, из-за путаницы в голове и потери Миллера. Или это могла быть часть моих ощущений.
— Это и есть опасно, — признаюсь я.
— Почему?
— Потому что каждый раз, когда я тебя вижу, ощущаю или просто чувствую, эти фейерверки, взрываясь, бьют прямо в сердце, — чувствую, как эмоции сдавливают меня со всех сторон, когда смотрю, как его взгляд блуждает по моему лицу, пока не останавливается на моих глазах. — Каждый раз, когда это случается, я влюбляюсь в тебя чуточку больше.
Он, понимая меня, медленно кивает. Почти невидимо.
— Мы будем очень много видеть и касаться друг друга, — шепчет он. — И ты будешь безумно в меня влюблена.
— Уже, — закрываю глаза, когда он убирает большой палец, и на смену ему приходят его губы. И от этого я влюбляюсь чуточку больше. Наши губы движутся в унисон, осторожно, намеренно медленно. На смену дикой страсти приходят осторожные движения и невероятно мучительная нежность. Он говорит все своим поцелуем. Выражает свое понимание. Он чувствует то же самое, только называет это увлеченностью.
— До мозга костей? — спрашивает в губы, заставляя меня улыбнуться.
— Глубже.
— И я каждый день буду молить о продолжении этой любви.
— Уже даровано.
— Ничто в этом мире не даруется, Оливия.
— Неправда, — спорю, отстраняясь от его губ, прежнее чувство удовлетворения растворяется. Он смотрит на меня пристально, пока я пытаюсь сформулировать свои следующие слова. Не уверена, как еще это выразить. — Почему ты это просто не примешь?
— Сложно принять то, чего быть не должно, — он ладонью пробирается к моему затылку и путается в моих волосах. — Я просто не достоин твоей любви.
— Нет, достоин, — чувствую, как к щекам на смену послеоргазменного румянца приливает жар злости.
— Мы придем к согласию не соглашаться.
— Нет, не придем, — тело тут же реагирует на его слепоту, руки сами прижимаются к его груди и осторожно отталкивают. — Я хочу, чтобы ты это принял. Не просто сказал это, чтобы сделать меня счастливой, а по-настоящему принял.
— Ладно, — он, не колеблясь, соглашается, только вот уверенности нет.
Плечи опускаются, я чувствую поражение, слепая надежда, которая горела с нашего воссоединения, слишком быстро гаснет.
— Что сделало тебя таким негативно настроенным?
— Реальность, — его голос монотонный и безжизненный, так что я тут же закрываю рот. Отпора на это у меня нет — нет слов или чувств ободрения. По крайней мере, не так спонтанно. Дайте мне несколько минут, и я придумаю что-то, удостоверюсь, что это обоснованно и логично. Но поток моих мыслей прерывается на середине, когда дверь в зал распахивается.
Мы оба поворачиваемся в ту сторону, и я тут же ощетиниваюсь.
— Время вышло, — приторный голос Кэсси раздражает меня еще больше, вид идеальной фигуры, облаченной в лайкру, совсем не помогает. Ее глаза полны обиды, более того, со смесью страха. Она шокирована увидеть меня здесь, и это нравится мне слишком сильно.
— Мы как раз уходим, — Миллер бросает резко, кладет руку мне на затылок и ведет забрать свой телефон, а потом к выходу из зала.
Сузив глаза, смотрю, как гордо она вышагивает по залу, бесстыдно наклоняется, потянувшись к носочкам, растягиваясь, после чего скользит вниз и с самоуверенной улыбкой садится на шпагат. Бриллианты, как всегда сверкающие на ее прекрасной шее, касаются пола.
— Пилатес, — мурлычет она, — просто чудо для развития гибкости. Так ведь, Миллер?
Смотрю на него, распахнув глаза, и надеюсь, что неправильно истолковала ее слова. Он ничего не говорит мне, и даже не смотрит уверенным взглядом.
— Достаточно, Кэсси, — выплевывает он, открывая дверь и осторожно меня подталкивая.
— Хорошего дня! — смеясь, кричит она нараспев.
Как только за нами закрывается дверь, я отстраняюсь от руки Миллера и разворачиваюсь к нему лицом, волосы хлещут меня по лицу.
— Что она здесь делает?
— Она арендует зал с восьми до десяти.
Я взрываюсь:
— Ты с ней спал?
— Нет, — ответ быстрый и решительный. — Никогда.
— Тогда, о чем постоянно твердит ее пронырливая задница?
— Пронырливая задница? — один уголок его рта приподнимается в скрытой усмешке. Только мое настроение не улучшается.
— Я знаю, что она шлюха, Миллер. Видела ее на приеме со старым, жирным, богатым мужиком.
Все признаки веселья тут же исчезают с его лица.
— Я в курсе, — говорит он просто, как будто это не важно.
— В курсе?
— Что еще, ты хочешь, чтобы я сказал? Она в эскорте.
Моя дерзость иссякла. Я не знаю, что хочу от него услышать.
— Мне надо на работу, — я разворачиваюсь, направляясь в женскую раздевалку, чувствуя жаркую влагу между ног. Проклятье!
— Оливия.
Игнорирую его и прохожу через двери. Чувство собственности, бегущее по моим горящим венам, шокирует, вернувшаяся дерзость превратилась во… что-то еще. Я не совсем понимаю, что это за чувство, но оно опасно. Я очень хорошо это осознаю. Плюхаюсь на скамейку и руками закрываю лицо. Она никуда не исчезнет. Она смелая и, очевидно, испытывает ко мне отвращение. Смогу ли я с этим справиться?
— Эй, — теплые ладони скользят вверх по моим бедрам, и я выглядываю сквозь растопыренные пальцы, чтобы увидеть Миллера, опустившегося передо мной на колени. Быстрый взгляд на раздевалку говорит мне о том, что мы здесь не одни. В другом конце примерочной две девушки в одних полотенцах, смотрят с интересом, но ни одну из них не заботит отсутствие одежды.
