Катрин Панколь - Черепаший вальс
— Хорошо у вас…
— Спасибо, — сказала Жозиана. — Знаете, я побаивалась этого обеда. Не хотела с вами встречаться. Я вас представляла совсем не такой…
— А какой? Вроде моей матери? — улыбнулась Жозефина.
— Да, я недолюбливаю вашу мать.
Жозефина вздохнула. Она не хотела плохо говорить об Анриетте, но при этом вполне понимала чувства Жозианы.
— Она обращалась со мной как со служанкой!
— Вы очень любите Марселя, правда? — вполголоса спросила Жозефина.
— О, да! То есть полюбила-то не сразу. Он был слишком нежный, мне прежде приходилось иметь дело со злыми, грубыми людьми. В благородство я не верила. А потом… у него такая чистая душа, что я под его взглядом будто в роднике отмываюсь. Он все мои беды с меня смыл. От любви я стала лучше, добрее.
Жозефина подумала о Филиппе. Когда он смотрит на меня, я чувствую себя могучей, прекрасной, отважной. Ничего больше не боюсь. Десять с половиной минут счастья… она непрерывно прокручивала в голове фильм о поцелуе над индейкой.
Она покраснела и вернулась мыслями к Марселю.
— Он так долго был несчастен с моей матерью… Она ужасно с ним обращалась. Мне было больно за него. Да и мне куда лучше живется с тех пор, как я перестала с ней общаться.
— Давно?
— Уже года три. Как раз когда ушел Антуан…
Жозефина вспомнила отвратительную сцену дома у Ирис: мать тогда просто раздавила ее своим презрением. Бедная моя дочь, не способна ни мужа удержать, даже такого жалкого, ни денег заработать, ни добиться успеха, как же ты теперь будешь выкручиваться одна с двумя детьми? В тот вечер Жозефина взбунтовалась. Выплеснула все, что накопилось в душе. С тех пор они ни разу не виделись.
— А моя мать умерла. Если такую можно назвать матерью… Ни ласки, ни поцелуя, одни тычки да ругань! Но на похоронах я плакала. Горе, оно как любовь, контролю не поддается. Перед открытой могилой на кладбище я думала о том, что это была моя мать, что какой-то мужчина любил ее и сделал ей детей, что она смеялась, пела, плакала, надеялась… Она вдруг стала для меня человечней.
— Знаю, я иногда говорю себе то же самое. Что надо бы помириться, пока не поздно.
— Вы с ней поосторожней! Так окрутит, живо в дураках останетесь…
— Я и так всю жизнь в дурах живу.
— Ну нет! — запротестовала Жозиана. — Это не про вас! Я читала вашу книгу, она уж точно не дурой писана!
Жозефина улыбнулась.
— Спасибо. Почему я вечно в себе не уверена? Может, это такая женская болезнь, а?
— Наверное, я знаю мало мужчин, которые в себе сомневаются… или они умеют это скрывать.
— Можно задать вам нескромный вопрос? — спросила Жозефина, глядя в глаза Жозиане.
Жозиана кивнула.
— Вы собираетесь с Марселем официально пожениться?
Жозиана удивленно поглядела на нее, потом резко мотнула головой.
— Зачем нам себя окольцовывать? Чай, не голуби!
Жозефина рассмеялась.
— А теперь моя очередь задать нескромный вопрос, — объявила Жозиана, хлопнув ладонью по покрывалу. — Если вам неприятно, не отвечайте, ладно?
— Ладно, — сказала Жозефина.
Жозиана набрала побольше воздуху и выпалила:
— Вы любите Филиппа, да? И он вас, это уж точно.
Жозефина подскочила как ужаленная:
— А что, так заметно?
— Ну, во-первых, вы очень похорошели… А это значит, ищи мужчину! Где-то рядом прячется в засаде.
Жозефина покраснела.
— А потом, вы так стараетесь не смотреть друг на друга, ни словом не перемолвиться, что хочешь не хочешь, а заметишь! Попробуйте вести себя естественно, будет не так бросаться в глаза. Я за ваших дочек беспокоюсь, мне-то он нравится, такому можно доверять. А уж красавец! Прямо пальчики оближешь!
— Он муж моей сестры, — выдавила Жозефина.
Я только это и твержу, когда говорю о нем. Пора бы придумать что-нибудь новенькое! Так ведь и имя его забуду, останется только «муж моей сестры».
— Тут уж ничего не поделаешь! Любовь приходит, не постучавшись. Она пронзает, лезет напролом, сметает все на своем пути… К тому же, глядя на вас, трудно заподозрить, что вы вешались ему на шею!
— Нет, конечно!
— Наоборот, изо всех сил давали задний ход!
— И до сих пор даю!
— Глядите, не перестарайтесь! Ведь если все развалится, заново не склеишь!
— А если это будет продолжаться, я сама развалюсь на части.
— Да ладно вам, в жизни так мало радостей, не надо все усложнять! Я спрошу про вас у мадам Сюзанны. Оставьте мне прядь волос, она ее потрогает и скажет, получится у вас или нет.
И Жозиана принялась расписывать таланты и добродетели мадам Сюзанны. А Жозефина — отнекиваться и морщить нос: нет-нет, я, знаете, не люблю гадалок.
— Ох, она бы обиделась, если бы ее назвали гадалкой. Она — ясновидящая.
— И потом, я не хочу все знать наперед. Неизвестность так прекрасна…
— Да вы в облаках витаете… Ладно! Я вас понимаю. Только будьте осторожны с девочками. Особенно с младшей, она прямо укусить готова.
— Да, что называется, переходный возраст. В самом разгаре. Остается только перетерпеть это несчастье! По Гортензии знаю. Однажды вечером они засыпают пухлыми ангелочками, а утром просыпаются чертями рогатыми.
— Вам виднее…
Жозиана, казалось, думала совсем о другом.
— Жалко, что вы не хотите встретиться с мадам Сюзанной. Она предсказала смерть вашего мужа. «Зверь с зубастой пастью…» Его ведь крокодил сожрал, так?
— Я сама так думала, но вот недавно в метро…
И Жозефина рассказала все. Про человека в красной водолазке, со шрамом и закрытым глазом, которого видела в метро, про открытку из Кении. Она полностью доверилась Жозиане. Та внимательно слушала, не сводя с нее ласковых, добрых глаз и задумчиво поглаживая белое жабо.
— Думаете, мне привиделось?
— Нет… но мадам Сюзанна видела его в пасти крокодила, а она редко ошибается. Не самая заурядная смерть, согласитесь.
— Да уж! Единственная незаурядная вещь, которая с ним случилась в жизни.
Жозефина нервно рассмеялась — и, смутившись, осеклась.
— Может, она правда его видела в пасти крокодила, но он не умер? — предположила Жозиана.
— Думаете, он сумел вырваться?
— Тогда было бы понятно, откуда закрытый глаз и шрам…
Жозиана на мгновение задумалась, потом, словно вдруг что-то поняв, воскликнула:
— Так вот зачем вы искали эту женщину, Милену!.. Спросить, нет ли у нее каких-нибудь известий о нем?
— Она была любовницей моего мужа. Если он нам написал, то ей наверняка написал тоже. Или позвонил…
— Я знаю, что она недавно звонила Марселю. Она часто говорит о ваших девочках. Спрашивает, как у них дела. Узнала у него ваш адрес, чтобы послать поздравительную открытку.
