Измена. Ты нас предал (СИ) - Сокол Романа

— Что он тебе сказал?

— Он предложил деньги, большие. Но взамен попросил соблазнить Коршуна, уговорить его не бросать нас, помогать, вызывать в нем жалость, плакаться на жизнь без него, придумывать причины, чтобы летел к нам. Давить на жалость. Сказал, что сам Коршуна ко мне приведет. Так и оказалось, он позвонил мне, а на следующий день прилетел, взял Данькины волосы, для теста ДНК. Не знаю, как так Герман сделал. Но я должна была выполнить, что обещала. Соблазнить мне его не получалось. Он сразу грубо отказал мне, чтобы я даже не пыталась подкатывать. Но я умоляла его быть с нами больше, приезжать чаще, что Данька скучает по нему, что мы семья. Коршун обещал, что будет рядом, что будет помогать.

— Коршун теперь весь твой, — выдохнула я, мне было тошно от ее слов, пора заканчивать этот «прекрасный» диалог. — Ты и Нориан добились своего.

— Вероника, заберите Даньку себе? Я подпишу любые документы. Он к тебе пошел, мамой назвал. Он не нужен мне.

Что с этим миром не так? Откуда такая жестокость и безжалостность к другим. Даже к собственному ребенку! Безумно жаль малыша. До слез. Но, что я могу сделать? Мне бы свою крошку выносить и родить спокойно.

У меня самой все так непонятно и нестабильно…где и как я буду, работать и растить свою малютку. Хотя, где-то глубоко закралось сомнение…быть может все-таки попробовать? Нет, это глупость. Это слишком ответственный шаг для такой «счастливицы» судьбы, как я.

— Извини, но это не мой ребенок, — говорю, а внутри сердце плачет говорить так о сладком малыше. Но это правда. — Это решать вам с Артемом. Вы его родители. Я не имею…ни к Данечке, ни к Артему. Больше не имею, никакого отношения.

— Но, у вас есть деньги, квартира в столице. Что вам стоит забрать Даньку к себе? Нанять няньку, с вашими то деньгами. Вы оба звезды! И детей у вас нет.

Стерва. Есть у нас дети. Будет один точно. Я ношу нашу крошку в себе и никому не дам в обиду.

— Всего хорошего, — я покинула палату, не желая больше ее ни слышать, ни видеть, ни знать.

* * *

— Не передумала? — спросил меня Дима, уже у поезда.

Я мотнула головой, убирая кудряшку за ухо. Люди сновали всюду.

— Он же не виноват, тебя та мартышка не переубедила?

Улыбнулась, встала поближе к другу и смахнула с идеального пиджака пылинку.

— А, да. Чуть не забыл, — достал из внутреннего кармана сложенный белый лист и протянул мне. — Занятное письмецо. Почитаешь в пути. Кстати, судебная экспертиза подтвердила — это его почерк.

— Спасибо тебе за все.

— Ты можешь рассчитывать на меня. Я помогу тебе с ребенком.

— Спасибо Дима, но ты нам итак очень много помог. Хватит. Дальше я сама. Всегда буду помнить твою помощь. Ты замечательный человек…с большим и добрым сердцем.

Прошла в вагон, направляясь в свое купе и набирая номер подруги, чтобы попрощаться. На время, конечно. Мы еще обязательно встретимся и выпьем по шампусику, как она любит. Но подруга не взяла трубку. Занята, видимо. Перезвонит.

Закрыла за собой дверь, присела на кушетку и раскрыла письмо, копия записки, написанной от руки.

"Я, Нориан Герман Львович,

совершил чудовищные преступления, и их последствия не дают мне силы продолжать жить дальше.

Хочу частично признаться.

Я шантажировал певицу Веронику Чайкову, принуждая ее к интиму со мной.

Я похитил ее и держал силой, пытаясь принудить к сексу.

По моему приказу, ее мужу подкинули наркотики, за что он был арестован.

Я добился того, что Вероника Чайкова потеряла работу и свою семью.

По моему приказу, мои люди стреляли в мужа Вероники Чайковой, преследуя цель-убить.

Полностью осознаю свою вину и прошу никого не винить в моей смерти.

Это мое взвешенное решение."

В голове набатом била одна мысль: «Кто ты, Дима?»

10

— Все даже лучше, чем может быть, — бодренько произнесла моя врач-гинеколог, изучая анализы. — Ребеночек опережает развитие на одну-две недели. Ты витамины пьешь, моя хорошая?

Я довольная кивнула, поглаживая уже большой животик, в ответ получила пиночек в ладонь. Малыш уже вовсю пинался, быть может, будущий футболист, шутила я про себя.

— Молодец, Никуша. А Три-Д УЗИ у тебя когда?

— Завтра. Надеюсь, в этот раз малыш покажется, и я наконец узнаю пол ребеночка.

— Все будет отлично. Завтра точно узнаешь, тридцать недель большой срок, малыш не сможет больше спрятаться.

Кто знает… Мне кажется, именно мой малыш, может. В двадцать недель на УЗИ он отвернулся, а на следующем УЗИ — скрестил ножки. Удивительный ребенок. Не капли не удивлюсь, если и завтра он не покажет себя. Но через два с половиной месяца рожать, так что, как бы мой маленький котенок не прятался, я узнаю пол.

Мне было дико интересно, кто у меня там. Хотелось называть по имени, планировать будущее. Я все покупала белого или бежевого цвета, такой всем подойдет.

У моего малыша было уже почти все. Колясочка, деревянная кроватка, игрушечки, сосочки, бутылочки и море умиляющей крошечной одежды. Еще много яркой и интересной одежды от Риты, она приезжала раз в месяц и всегда поднимала мой боевой дух.

Каждое утро я шла на службу в Храм. Потом много гуляла и часами ходила по детским магазинам. Я наизусть изучила каждый магазин в городе. Перечитала множество книг про беременность, роды и материнство. С головой ушла в предстоящий и долгожданный момент материнства. Я была по-настоящему счастлива, хоть и продолжала вспоминать Артема и свое прошлое.

Нас быстро развели и я уже имела статус свободной женщины. Артем мог препятствовать и растягивать судебный процесс. Но видимо, не стал затруднять мою жизнь и дал согласие. А может, сам хотел быстрее избавиться от брачных уз, чтобы без помех воссоединиться со своей семьей.

Он приезжал к моим родителям, несколько месяцев назад.

— Что ты здесь делаешь? — разозлилась я тогда на него, когда увидела за столом, уплетающего мамин борщ, закусывая пирожками с картошкой. А мама суетилась вокруг и подносила еще еды. Это Кубань, у нас так принято, большие столы и блюда до краев.

— Я просто приехал навестить своих тещу и тестя, — мазнул глазами по мне, остановившись на подросшем животе. — И узнать, как ты и наш ребенок.

— У нас все прекрасно, — отрезала я, собираясь уезжать. Находится под одной крышей с ним было тяжело, я нервничала. Но перед тем, как уехать, любопытство все же взяло над моим разумом вверх. — Как сам? Как новая жена?

— Тема, кушай, милый. Совсем худой стал с этой операцией. Ох, дети мои бедные, жизнь вас не пощадила, — мама все над ним хлопотала, подсовывая горячие лепешки и голубцы, бросив на меня неодобрительный взгляд. А что? Имею право спросить все, что хочу. Он сам заявился к нам, я его не звала.

— Спасибо, дорогая тещенька, — оскалился в милой белоснежной улыбке, смачно откусив пол пирожка, прожигая меня своим взглядом.

— Бывшая теща, — поправила я его.

— Я почти в норме, — ответил он на мой вопрос, игнорируя колкую поправку.

Улыбается, а у меня сердце неприятно сжимается. Что уже не мой, чужой.

— Что ты? Как в норме? — возмутилась мама, хлопнув ручником по собственной ноге. — Вон какой худой стал.

Я перевела взгляд с мамы на него, устроившись напротив, за стол.

— Спасибо, что волнуешься, — улыбнулся с прищуром.

А на мой вопрос про жену…новую, так и не ответил. Живут они вместе или нет? А сама себя мысленно по губам бью, какого черта вообще меня это интересует?

Мама, без расспросов, выставила передо мной большую тарелку борща, сало, чеснок и сметану. Она готовила очень вкусно и очень много. Но именно сейчас не было аппетита.

— Мама, я не буду, я сытая.

— Будешь, — в приказном тоне, отрезала она, докладывая мне еще и свежий хлеб. Аромат был чудесный. — Не хочешь ты, хочешь мой внучок. Ему питание нужно, чтобы расти, а тебе силы, чтобы выносить и родить. Кушай, Никуша, и не спорь.

Артем замер, с ложкой в руке, наблюдая, как я свожу брови от возмущения, но препираться ей, дело бесполезное. Проще сделать, как говорит.