Любовь это... Не для меня (СИ) - Джулай Галина

— Хорошо, — она подала мне мою выписку. — Сегодня у нас четверг, значит, мы созваниваемся в пятницу десятого числа, — она сверяется со своим расписанием и записывает мою фамилию в свой органайзер. — В семнадцать тридцать. Запомнила?

— Да, десятого в половине шестого.

— Люба, но если нужно…

— Да, я позвоню.

— Хорошо, — женщина улыбается, и я, попрощавшись, покидаю кабинет и отделение.

Папа подхватывает сумку, когда я спускаюсь в фойе, а мама берёт за руку.

— Ну что, домой?

— А можно сразу на дачу?

— Я обед приготовила, думала, мы сначала заедем, покушаешь, соберёшь то, что тебе понадобится.

Мама, конечно, права, но мне было страшно встретиться с Никой, ее искаженное злобой лицо все ещё стояло перед глазами.

— Ники дома нет, — тихо сказала мама. — Мы уедем до того, как она придет с занятий.

— Причем здесь Ника? — папа пошёл вперёд и был уже возле машины, мы же шли медленно.

— Ох, милая моя. Я не знаю, причем тут Ника, но думаешь, я не вижу, что между вами кошка пробежала? И ни одна, ни другая ничего не говорите, — она вздыхает. — Милая, ты моя дочка, я всегда буду на твоей стороне.

— Спасибо, мам. Давай тогда ещё по дороге заедем в магазин, я хочу купить картины по номерам.

— Милая, — она сжала мои пальцы, но говорить и лезть в душу не стала, поняла, что разговаривать про Нику я не буду.

Дома я зашла в нашу комнату, заметила, что Ника вернулась сюда из зала. Я оставила вещи, в которых была в больнице, и собрала то, что мне понадобится. Весна действительно пришла как-то резко, и я брала вещи полегче. Взяла несколько книг. Три картины остались лежать в машине. Мы пообедали, мама собрала продукты и готовой еды, и мы двинулись в путь.

Небольшая деревня под названием "Малая озерная" находилась всего в десяти километрах от города, правда, совсем в другой стороне от нашего дома, и поэтому по городу мы ехали дольше, чем потом до самой деревни. Наш дом стоял почти в самом конце деревушки и главным его достоинством я считала, что наш двор уходил к самому берегу озера. Общий пляж, на котором отдыхали как местные жители, так и приезжие, был с другой стороны, с нашего же участка ещё во времена детства папы, дедушка очистил кусочек берега и сделал небольшой деревянный пирс. Там он любил сидеть с удочкой, в этом месте было тихо, с двух сторон берег окружали кусты, а из воды рос рогоз. Я и сама очень любила сидеть на этом помосте, скрытая от посторонних глаз.

Дом папа протопил накануне, так что в нем было тепло и сухо. Котлом, чтобы поддерживать тепло, и чтобы была горячая вода, пользоваться я умела.

В доме был и телевизор, и интернет, но главное — здесь было тихо.

— Лю, только если что — ты сразу звони, — уже стоя у машины, просила мама, ее глаза были на мокром месте, и она еле сдерживала слезы.

— Хорошо, — мама снова меня обняла.

— Всё, малышка, — подошёл папа и тоже обнял. — Не скучай и возвращайся к нам поскорее. Я тебя люблю.

— Спасибо, я тоже тебя люблю.

Они уехали, а я пошла распаковывать вещи. Дом был небольшой, веранда, кухня, одна большая проходная комната и две спальни. Я разместилась в спальне, в которой ночевали родители. Закончив, я легла на кровать и уставилась в потолок.

51

Люба

Мое одинокое проживание в небольшой деревне, большая часть домов которой использовались как дачи, не было похоже на затворничество. Скорее, на личный санаторий. Я исправно пила таблетки, иногда заставляла себя приготовить еду, так как аппетита особого не было, но я дала себе слово, что не буду лениться.

Дни были тёплыми, и я часами сидела на стареньком пирсе с книгой в руках и термосом горячего чая. Я наблюдала, как просыпается природа после зимы, как меняются цвета окружающего озеро березняка. Я слушала птиц, сидя с закрытыми глазами, в такие моменты моя душа наполнялась умиротворением. Часто мои мысли уносили меня далеко отсюда.

Я пыталась представить, как бы сложилась моя жизнь, не будь я изуродована болезнью. Татьяна Иосифовна дала мне задание, когда узнала, что я даже в зеркало стараюсь не смотреть, перестать прятать свое тело хотя бы от себя. Теперь дома я ходила в футболке и привыкала видеть свои руки. По старой привычке мне очень хотелось натянуть рукава, которых не было, и, признаться, я долго не выдерживала и натягивала кофту, пряча от себя свои же пятна. Я их ненавидела. Единственное время, когда я про них забывала, это когда я садилась рисовать, уходя с головой в этот процесс.

Тяжелее всего было вечерами, когда я забиралась в кровать. Все мои мысли возвращались к нему. К моему Джордану. Я исчезла, ничего ему не объяснив, и мне было интересно, думает ли он обо мне хоть иногда? Или решил, что такая, как я, ему не нужна? Хотя это, конечно, логично. Он же взрослый парень, красивый, и какой ему смысл терпеть мои выходки. Но, когда я убеждала себя в том, что все сложилось очень удачно, по щекам начинали бежать слезы. Несколько раз я бралась за телефон. Я включала его только для звонка маме и сразу отключала опять. С Татьяной Иосифовной мы проводили консультации по Скайпу, и я использовала ноутбук. Так вот, я несколько раз порывалась ему написать. Я скучала, прошло уже почти два месяца с нашего последнего разговора. Но каждый раз я останавливала себя. У него наверняка все хорошо и рядом есть реальные девушки, а я… Что могу ему дать я?

Иногда он мне снился, по утрам я впадала в жуткое уныние после таких снов. И до обеда могла не вставать с кровати. Мое глупое сердце не хотело его забывать, не хотело отпускать мою абсурдную влюбленность. Умом я понимала, что такая девушка, как я, ему не пара, но мечтать ведь не запретишь. Мой страх никуда не делся, я по-прежнему уверена, что мое тело оттолкнет любого, кто его увидит. Поэтому, наверное, Ника права — я должна его отпустить. Мне нет места в его жизни. Эти мысли приносили очередную порцию боли, потому что отказываться от общения с ним мне не хотелось. Меня кидало из одной крайности в другую, и я никак не могла договориться со своей совестью и сердцем.

Больше всего мне нравились грозы. Я могла не отходить от окна, наблюдая за тем, как молния разрезает небо пополам. Слушать, как капли бьют по крыше. В такие моменты я снова думала о нем. Мне было интересно, смотрит ли он в окно? Нравится ли ему гроза? Я много чего о нем знала, а вот этого не знала.

Я разбила под окнами веранды клумбу. Родители приезжали на выходных, они развели небольшой огород, всего пару грядок с зеленью, морковью и огурцами, в теплице мама высаживала помидоры и перцы.

Пришел май, в моей коллекции было уже пять картин. Прочитано четыре новых книги. Опробованы десятки новых рецептов. Пересмотрено несколько новых дорам. Мама все чаще спрашивала, когда я вернусь домой, а мне все больше казалось, что мое место здесь. Вдали от суеты и жестокости.

На улице было тепло, а днём даже жарко, и я выходила во двор в одной футболке. Больше всего мне хотелось, чтобы скорее прогрелась вода в озере. Я очень любила плавать. Когда-то посещала бассейн два раза в неделю, и даже выступала на соревнованиях, защищая честь школы. Потом, конечно, про плавание пришлось забыть. И только здесь, на озере, вдали от посторонних глаз, я позволяла себе поплавать. Вот и сейчас, каждый день, приходя на пирс, я обязательно трогала воду, но она все ещё была холодной.

Майские праздники наполнили шумом даже это тихое место. Люди стремились на природу, со стороны общего пляжа доносилась музыка и смех. Я немного завидовала тем, кто там отдыхает. Ведь я теперь точно знала, что мне этого не хватает. Не хватает жизни, которая есть у всех в моем возрасте. Мы на прошлом сеансе обсуждали это с Татьяной Иосифовной. И этот внутренний конфликт тоже не давал мне покоя. С одной стороны, мне хотелось ходить на дискотеки и в кино, гулять с подругами и встречаться с парнями. Но те комплексы и барьеры, что росли во мне годами, не позволяли даже надеяться на такое.