Игры судьбы - Матвеева Любовь

В 1927 году я отвёл посевную, и пошёл наниматься на железную дорогу, на станцию, ремонтным рабочим – в Асаново же. Кушать мне носила сестра Зоя. Четыре месяца проработал, комсомольцем стал, стараюсь, книжки читаю по железнодорожным делам, азбуку Морзе выучил – стрелочники нужны, ещё помощники на станции. Предлагают – а я боюсь! Вдруг стрелку не туда переведу? Чувствую – не получится из меня железнодорожник!

И, не снявшись с комсомольского учёта, уехал в Петропавловск, стал ходить на биржу труда. Однажды пришёл, нас спрашивают: «Кто пойдёт работать в кузницу на Петропавловский механический завод?» – будущий завод Ленина, он тогда около парка находился. Я поднял руку. Так 25 ноября 1929 года я пошёл на завод молотобойцем, проработал там 1930, 31й год, до прораба дошёл.

А потом как-то напился холодной воды со льдом – в кузнице-то – и получил ринит – атрофию носоглотки. Летом мне дали отпуск, отдохнул на Пёстром, в Доме отдыха. Брат говорит – а он был цеховым секретарём заводской партячейки – «Ты пока не выходи на работу, что-то там решают, куда тебя перевести». И из молотобойцев меня перевели в цех – стружку выносить, уголь возить – тогда у нас ещё паровик был. А врач мне запретил загрязнённым воздухом дышать. Начальник был Чернобай, я просил его сменить мне работу. А секретарь заводской партячейки Бобошин говорит, мол, пусть учится на станочника. Станки болторезные, строгальные, выучился я и сдал на третий разряд, станины строгал. В это время появилась статья Сталина «Головокружение от успехов», и однажды спрашивают меня:

– Назаров, ты почему корову не сдаёшь государству? Ты знаешь, что вышел закон Сталина: «Не иметь живности»? – я малограмотный, а думаю: «Что за Советская власть? Последнюю корову отбирают! Кому будет плохо, если я выпью молочка, брат выпьет? Детей-то в семье много было.» Расстались мы с коровой, а тут и отец умер – в 1933 году.

Потом я работал рабочим сцены в Драмтеатре. Ездили мы с гастролями в Джеты-Гора, Омск, Акмолинск. Артисты – и мы тоже – жили очень плохо, денег не давали. Директором театра в то время был Сухомлинов. Пошёл я тогда продавцом книг на рынок – он находился там, где сейчас 2-я школа стоит.

Хорошо – от дома недалеко, и работа не пыльная, только вот незадача – то недостаток денег, то излишек образуется. Иван Михайлович Рулимов был мой начальник. Однажды у меня не хватило 25 рублей, их высчитали из зарплаты, а это были большие деньги! Я обиделся, и ушёл на другую работу. Много мест работы сменил! Одно время пивом торговал. Человек я покладистый, не скандальный, никому замечаний не делал, помогал. Упадёт пьяный – я ему помогу, не упрекаю.

Женился-то я ещё в 1931 году. С Натальей Савельевной встретился на танцплощадке, в парке. От неё у меня две дочки. Одна, Валя, умерла от поноса двух лет. Другая, Зоя, родилась в 1934 году. С Натальей я жил до 1935 года. Она работала в ларьке на перроне, мы там работали с ней по очереди, получали 300 рублей в месяц. Однажды у неё получилась растрата на 300 рублей, да ещё схлестнулась моя жена с милиционером, ушёл я от неё!

В 1937 году встретил я Гликерию Александровну Бабкину. У неё было две дочки, а работала она в Смирновском совхозе. С ней и жил сорок лет…

Она была интересный человек. Родилась в Иваново, была ткачихой, к ним на фабрику Ленин приезжал выступать. Она видит – у него пуговица оборвалась, говорит: «Давайте, я вам пришью пуговку». Ленин снял пиджак, протянул ей, она пришила. Близко видела и разговаривала с ним, простой человек был с простыми людьми! Об этой встрече она рассказывала в школах нашего города – её приглашали на встречи с пионерами и комсомольцами.

После её смерти женился ещё два раза, и всех пережил. Может, потому, что здоровой жизнью жил – водку пил по праздникам, ежедневно делал зарядку, здорово питался – с вечера нарежу чёрный хлеб кусочками, чтобы зачерствел до утра, утром нажму на них чеснока, и ем. Мне, который хорошо помнил голодные годы, казалось очень вкусно! Также ежедневно размачиваю курагу, изюм.

– В бога я и верю, и не верю. Знаю несколько молитв, которым меня ещё дедушка учил, – рассказывает он.

Участник войны – воевал на Дальнем Востоке, в Манчжурии, стал пенсионеом ещё с 1967 года, умер в 2005 году… В 2018 году я позвонила по стапрому телефону, записанному больше двадцати лет назад – и познакомилась с Юрием, сыном Зои, дочери Сергея Ильича. МЫ встретились, и вот держу в руках ветхие документы: «Свидетельство о рождении Назарова Сергея Ильича» – выписано аж в 1907 году! Зарегистрировано в Крепостной церкви г. Петропавловска – так раньше полагалось…

Вот Военный билет за номером 259519. Солдат, потом – ефрейтор. Военная специальность – наблюдатель и разведчик войск ПВО, авиасигнальщик, гражданская специальность – слесарь 3 разряда.

Вот Красноармейская книжка – окончил 4 класса, получил обмундирование: шапка зимняя -1 шт., шинель – 1 шт., гимнастёрка – 1 шт., телогрейка ватная – 1 шт. шаровары ватные – 1 шт., рубаха нательная 2 шт., кальсоны -2 шт., полотенце – 1 шт., портянки зимние -2 шт., перчатки тёплые – 1 пара, ботинки 1 пара, обмотки – 1 пара., ремень поясной 1 шт., ремень брючный -1 шт., вещмешок – 1 шт., котелок – 1 шт.

Получил – и пошёл на японца! Наград не имеет… Я смотрю на фотографии – скромный человек, красивый мужчина, мужественный воин, достойный гражданин… Прожил почти сто лет, похоронен Юрием, внуком, который тоже недавно стал пенсионером…

Вот думаю – у Ильи Андреевича Назарова, жившего «плохо» при царе, родилось девять детей и почти двадцать внуков. У Сергея Ильича, жившего «хорошо» при Советской власти – выжил один ребёнок и один внук. Этот внук – Юрий Назаров, немного поправил демографическую ситуацию семьи – у него четверо детей и четыре внука, живущие уже в новой социальной формации – так называемой «демократии». Пожелаем Юрию и его детям стать такими же достойными гражданами и долгожителями, каким был их дед!

ЖЕНЯ, ЖЕНЕЧКА И ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН

В разгорячённом после прекрасного исполнения оперы «Евгений Онегин» зале Петропавловского Областного Театра Драмы имени Погодина ещё не смолкли аплодисменты, когда главный герой спектакля – во фраке, цилиндре и белых перчатках – прямо со сцены вошёл в нашу ложу:

– ЕВГЕНИИ Владимировне от ЕВГЕНИЯ Онегина! – громко произнёс он, с поклоном, в манере девятнадцатого века, вручил букет роз скромной, если не сказать застенчивой, женщине, и поцеловал её руку. Зал снова разразился аплодисментами! Для скромной учительницы так навсегда и осталось загадкой, как лауреат Всероссийского и Международного конкурсов оперных певцов А. Хмыров узнал о ней, нашей землячке – лауреате Всесоюзной народной телевикторины «Ай да Пушкин!», а я, сидевшая в той же ложе, не стала ей «открывать глаза»… В тот год отмечали 200-летие Пушкина, ему и были посвящены гастроли омичей в Петропавловске.

– Как пришёл Пушкин в вашу жизнь? – спросила я бывшую учительницу, Евгению Владимировну Эрленбуш. Она задумывается, потом приносит старую фотографию, на которой снята красивая пара:

– Это мои родители. Папа очень любил маму, поэтому и меня назвал её именем. Её он звал Женей, а меня – Женечкой. Мы жили тогда на Украине, в немецком селе, где он преподавал украинскую литературу. Мы с мамой очень любили, когда по вечерам папа брал в руки однотомник Пушкина, и читал нам вслух его сказки и стихи. Ещё помню, что он очень ждал 1937 год – год столетия со дня смерти поэта, чтобы приобрести юбилейное издание.

Однажды ночью я проснулась – папа пристально смотрел на меня – я и сейчас вижу эти глаза. Он поцеловал меня, и его увели. Это было 13 декабря 1937 года. В эту ночь в селе забрали всех мужчин, но было тихо – ни плача, ни криков. Родным арестованных запретили выходить на улицу, только один отчаянный мальчишка тайком выбрался из дома и проколол шину автомобиля, в котором увозили его отца. Что он мог ещё сделать? «Это дело рук жён врагов народа» – сказал один из чекистов о проколотой шине, и мы поняли, что они ещё вернутся, ведь оставшимся запретили покидать село. На следующую ночь мама собрала узелок, взяла меня за руку, и мы покинули свой дом. Мне было девять лет…