Натали Май - Брачный контракт
Но экспертиза опровергала версию о случайном выстреле. Записки тоже нигде не нашли. Все это было более чем странно. Синтия не чувствовала ничего, кроме усталости. Она изо всех сил старалась пожалеть Фрэнка, но не могла. Единственным, кто занимал все ее мысли, был Дональд. Сын, который считал ее убийцей, ненавидел и презирал.
Переубедить несчастного мальчика можно было одним способом — открыть ему глаза на обожаемого папу. Но это значило разрушить его хрупкий внутренний мир. Дональд может не оправиться после такого потрясения. Какая ирония судьбы! Она так старалась, делала все, чтобы у мальчика был настоящий отец, чтобы он любил его. А теперь это обернулось против нее же.
— Поймите, миссис Грэхем, Дональд любит не живого человека, его он не знал. Он любит отца, которого сам придумал. А ваш муж не слишком старался развеять иллюзии сына на свой счет, скорее наоборот, — объяснял ей психиатр.
— Да, он пользовался наивностью и слепой верой ребенка в своих интересах, — вздохнула Синтия.
Фрэнк отомстил ей и как! Он попал в яблочко. Настроил сына против нее так тонко, что она и не заметила, пока не случилось все это.
— Доктор Грант, вы считаете, что не стоит…
— У меня огромный опыт общения с подростками, миссис Грэхем. Сказать правду сейчас — будет только хуже. Он навсегда утратит способность доверять кому-либо. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Вам ведь известен процент самоубийств у детей в возрасте Дональда…
— Нет! — Синтия едва не потеряла сознание от ужаса.
— Остается только ждать, — сочувственно произнес доктор. — Другого выхода нет. Ждать, когда он будет готов. Знаю, что это для вас тяжело…
— Ничего. Если для него так будет лучше, я на все согласна.
Ждать пришлось десять лет. Даже сейчас Синтия все еще сомневалась, что может вновь обрести сына.
Единственным источником жизни для нее в эти мучительно долгие годы стала любовь к Дэну. Синтия вырезала из газеты его фотографию, довольно четкую и удачную, и не расставалась с ней. Чтобы избежать соблазна увидеть его самого, она просто сбежала из Лос-Анджелеса и следила за ходом его бракоразводного процесса по газетам. Два месяца она прожила в доме деда здесь, в Кливленде. Чтобы не причинять боль Дональду, она не появлялась в школе, в которую тот поступил. Каждый день Синтия звонила туда, и ей сообщали одно и то же: «Мальчик немного успокоился, но не может даже слышать вашего имени».
Синтия винила себя во многом. Она понимала, что виновата перед сыном, но не в том, в чем он ее обвиняет. Она с самого начала совершила непростительную ошибку, поверив в отцовские чувства Фрэнка, которые были фальшивыми от начала до конца. Она была слепа и позволила Фрэнку использовать ребенка как пешку в его игре, превратить сына в орудие мести. С горькой иронией Синтия подумала, что Фрэнк оказался не таким уж плохим актером. Ему удалось провести и ее, и сына. Теперь было слишком поздно что-либо менять. Дональд не верит ей и, возможно, не поверит никогда. Его сознание отравлено Фрэнком. А может, и самоубийство тоже месть? Эта мысль поразила Синтию, ведь Фрэнк понимал, что после его смерти, якобы по ее вине, Дональд и видеть не захочет свою мать. В этом есть смысл. У самого Фрэнка уже не оставалось шансов стать звездой, скандал поставил его в глупое и невыигрышное для амплуа донжуана положение обманутого мужа. «Если это месть, то осуществил он ее превосходно, — думала Синтия, — опека над сыном, безусловно, не такой мощный удар, как то, что сделал он. Фрэнк разлучил меня с сыном, просто нажав на курок. Как же он ненавидел меня!»
Сама она не могла возненавидеть Фрэнка, он был слишком ничтожен и пуст и даже не стоил ненависти. Одним выстрелом Фрэнк лишил ее не только сына, но и Дэниела. После всего, что случилось, они не могут быть вместе. Их обоих постепенно уничтожили бы угрызения совести, страшные воспоминания и боль. Синтия приняла неизбежную разлуку как наказание и знала, что Дэн думает так же. Они не имели права на счастье, разрушив жизни стольких людей.
Она уединилась в своем домике в Шотландии, который приобрела в собственность за два года до этого. Постепенно о ней забыли и перестали писать. Для публики Синтия Грэхем канула в небытие.
Синтия была на редкость практичной и предусмотрительной женщиной. В последние годы она зарабатывала больше, чем какая-либо актриса в Америке. Выгодное приобретение недвижимости и удачное помещение капитала позволяли ей не задумываться о материальной стороне жизни.
Немного придя в себя после продолжительной депрессии, длившейся почти год, она решила чем-нибудь занять себя, чтобы хоть немного заполнить зияющую пустоту внутри. На сцену она не вернется, это Синтия решила твердо. Она сделалась затворницей, ей с трудом давалось общение с людьми, и, кроме сестры, Синтия никого не хотела видеть.
— Ты скоро окажешься в сумасшедшем доме, дорогая, если будешь продолжать в том же духе, — однажды сказала Гейл, навестив ее. — Самоедство бесплодно, это путь в никуда. Синтия, ты должна найти себе занятие, любое, хотя бы для того, чтобы не думать все время об одном и том же.
— Ты думаешь, это так просто?
— Я не начала бы этот разговор просто так. Видишь ли, у меня есть к тебе предложение… или скорее просьба.
— О чем ты говоришь? — удивилась Синтия.
— Речь идет о дочери моей подруги, ты ее не знаешь. Девочке пятнадцать лет, и она хочет быть актрисой.
— Все ясно, — устало вздохнула Синтия.
— Подожди. В чем ты меньше всего нуждаешься, так это в деньгах. Но тебе необходимо чувствовать себя нужной.
— Я не нужна даже собственному сыну, — горько возразила Синтия.
— Это пройдет, поверь мне. Сейчас ты бессильна, но со временем вы выясните отношения. Но может пройти много времени, и его надо занять, — продолжала свои уговоры Геки. — Синтия, я предлагаю тебе помочь не какой-то дурочке с непомерными амбициями. Это очень интересная и незаурядная девочка, которая чем-то напоминает тебя в ее возрасте.
— Но что я могу сделать? — начала сдаваться Синтия.
— Для начала просто поговори с ней. Если в ней есть божья искра, ты это увидишь, а если нет… скажи ей правду.
— Этого я делать не буду, Гейл. Такую ответственность я взять на себя не могу.
— Лучше узнать правду сразу, чем погубить свою жизнь из-за иллюзии… как Фрэнк. Хотя я сомневаюсь, чтобы он и на другом поприще чего-нибудь добился.
— Хорошо, Гейл. Против встречи с ней я ничего не имею, — наконец согласилась Синтия.
Через неделю Гейл появилась со своей юной знакомой. Девушку звали Шейла, она была на редкость хмурой и неразговорчивой. Смуглая, черноволосая, со светло-зелеными глазами, при вечернем освещении горевшими, как два светлячка. Что-то в ней странным образом тронуло Синтию. Она и сама не понимала, что, но вдруг поймала себя на том, что с нетерпением ждет, когда Гейл оставит их наедине. Апатия, которой, казалось, не видно было конца, мгновенно улетучилась. Синтия почувствовала знакомый прилив возбуждения. Так было перед пробами ее первого фильма. Они втроем пообедали, и Гейл прошла в библиотеку немного отдохнуть с дороги. Синтия пригласила Шейлу в свою комнату.
