Дженнифер Уайнер - Хорош в постели
– Позже. Не хочу ловить тебя на слове.
– Да перестань! – Она радостно рассмеялась и начала диктовать текст статьи; – Обнаженная Макси Райдер в салоне красоты в центре Нью-Йорка вдыхала ароматические экстракты, грустя о потерянной любви.
Я приподнялась на локте, посмотрела на нее.
– Ты действительно хочешь коснуться потерянной любви? Я хочу сказать, Эприл строго-настрого запретила даже заикаться об этом. Она хотела, чтобы репортеры спрашивали тебя исключительно о работе.
– Мастерство актера и заключается в том, чтобы заставить работать на себя всю свою жизнь... всю боль. – Она шумно выдохнула. – Я знаю, если придется сыграть женщину, которую отвергли... бросили публично во время ток-шоу... я буду готова к этой роли.
– Ты думаешь, это плохо? Мой бывший бойфренд ведет в «Мокси» мужскую секс-рубрику.
– Правда? – спросила она. – Прошлой осенью в «Мокси» писали обо мне. «Макси в «Мокси»«. Глупо, конечно. Твой бывший пишет о тебе?
Я печально вздохнула.
– Я его любимая тема. И мне не до смеха.
– А что такое? – спросила Макси. – Он пишет о чем-то личном?
– Да. Скажем, о моем весе.
Макси вновь села.
– «Любить толстушку»? Так это о тебе?
Черт. Неужто весь мир читал эту глупую заметку?
– Обо мне.
– Bay! – Макси посмотрела на меня, надеюсь, не для того, чтобы прикинуть, сколько я вешу и действительно ли Брюс может весить меньше меня. – Я прочитала ее в самолете. – В голосе Макси слышались извиняющиеся нотки. – Обычно я «Мокси» не читаю, но перелет выдался очень уж длинным, мне стало скучно, вот я и прочитала три номера...
– Не надо извиняться, – ответила я. – Я уверена, что опус Брюса прочитали многие.
Она вновь легла.
– Так это ты назвала его «человеческое биде»? Я покраснела даже под грязью.
– Не в лицо.
– Да, это было бы хуже. Меня вот бросили на ток-шоу Барбары Уолтере.
– Я знаю, – ответила я. – Видела.
Мы молча лежали, пока сотрудники из дюжины шлангов смывали с нас грязь. Я казалась себе очень изнеженным, очень экзотическим домашним любимцем... или куском ну очень дорогого мяса. Потом нас засыпали солью грубого помола, втерли ее в нас, вновь вымыли, одели в теплые халаты и направили на процедуры для лица.
– Я думаю, тебе пришлось хуже, чем мне, – заметила я, когда мы сидели под подсыхающими грязевыми масками. – Я хочу сказать, когда Кевин говорил о завершении длительных отношений, каждый, кто смотрел передачу, знал, что речь идет о тебе. А вот относительно статьи, о том, что К. – это я, знали только...
– ...все твои знакомые, – закончила за меня Макси.
– Да. Именно так.
Со всеми этими грязями, водорослями, солью, музыкой и теплыми, мягкими, в миндальном масле, руками массажиста Шарля у меня создалось ощущение, будто я окутана каким-то удивительным облаком и парю над миром, вдали от телефонов, которые не звонят, завистливых коллег по работе и наглых менеджеров рекламных агентств. Даже мой вес не имел на такой высоте ровно никакого значения... во всяком случае, меня не волновало, что думали Шарль и К» о моих телесах, растирая, умасливая и переворачивая меня. Я каталась на облаке на пару с печалью, но и она уже не так давила на меня. Да, конечно, никуда не делась, была со мной, как мой нос или шрам над пупком от ветрянки, которой я переболела в шесть лет. Часть меня, ничего больше.
Макси схватила меня за руку.
– Мы подруги, да?
На мгновение я подумала, что она говорит это не всерьез, рассматривает происходящее как обычный вариант киношной, шестинедельной, съемочной дружбы. Но в тот момент меня это не волновало.
Я пожала ее руку.
– Да. Мы подруги.
– Знаешь, что я думаю? – Макси подняла пальчик. И мгновенно перед нами появились четыре стаканчика текилы, оплаченные, без сомнения, четырьмя разными воздыхателями. Макси взяла один и посмотрела на меня. Я проделала то же самое, и мы вместе выпили. Я поставила стаканчик, и меня передернуло от полыхнувшего внутри огня. В «Хогс и хайферс» мы все-таки попали. После ленча в «Вергилии», где отведали отбивные, курицу, поджаренную на открытом огне, банановый пудинг и овсяные лепешки с сыром. Потом купили по шесть пар обуви в «Стив Мэдден», резонно рассудив, что мы, возможно, поправились после ленча, а вот наши ноги – нет. После «Мэдден» заглянули в «Бьюти бар», где затарились разной косметикой (я отдавала предпочтение теням для глаз песочного цвета и тональному крему). В сумме получилось несколько больше, чем я намеревалась потратить на обувь и косметику в следующие несколько лет, но я нашла оправдание своему транжирству: когда еще удастся походить по магазинам с кинозвездой?
– Знаешь, что я думаю? – спросила Макси.
– Что?
– Я думаю, у нас много общего. Все дело в теле. Я сощурилась, уставившись на нее.
– В чем?
– Нами правит тело, – объявила она, пригубив пиво, которое прислал ей кто-то еще. Мне в ее словах открылся глубокий смысл. Возможно, потому, что я уже была глубоко пьяна. – Ты закована в тело, которое, как тебе представляется, не хотят мужчины...
– В данном конкретном случае это даже не теория... Макси не дала мне договорить, потому что не хотела, чтобы ее прерывали.
– А я боюсь, что если начну есть, как мне того хочется, то перестану выглядеть, как выгляжу сейчас, и никто меня не захочет. Хуже того, – в табачном дыму сверкнули ее глаза, – никто не будет мне платить. Так что я тоже пленница своего тела. Но в действительности ловушки, в которые мы пойманы, – продукт нашего восприятия. Ты думаешь, что должна похудеть для того, чтобы кто-то тебя полюбил. Я думаю, никто не будет любить меня, если я наберу вес. И что нам действительно нужно, – она ударила по стойке кулачком, чтобы подчеркнуть значимость своего вывода, – так это перестать думать о себе как о теле и начать воспринимать себя как личность.
Я смотрела на нее с искренним восхищением.
– Эт-то очень глубоко. Макси глотнула пива.
– Слышала у Опры. Я кивнула:
– Опра – это голова. Но, должна сказать, при прочих равных условиях я бы предпочла оказаться пленницей твоего тела, а не моего. Тогда я по крайней мере смогла бы носить бикини.
– Но ты понимаешь? Мы обе в тюрьме. Тюрьмы плоти. Я пьяненько захихикала. На лице Макси отразилась обида.
– Как, ты не согласна?
– Согласна, – сквозь смех ответила я. – Просто подумала, что «Тюрьмы плоти» – название порнографического фильма.
– Отлично, – отсмеявшись, продолжила Макси. – Но я привела веский аргумент?
– Разумеется, – заверила я ее. – Я знаю, что не должна придавать столько значения тому, как выгляжу. Я хочу жить в мире, где о людях судят по их способностям, а не по размеру одежды. – Я вздохнула. – Но знаешь, чего я хочу больше всего? – Макси смотрела на меня, ожидая продолжения. Я мялась, взяла стаканчик текилы. – Я хочу забыть о Брюсе.
