Галина Лифшиц - Блудная дочь
– Ксения? Тетя Катя? Так это Илюша, да? – догадался Михаил.
Лицо девочки покрылось красными пятнами. Она опустила глаза. Молча кивнула.
– Это бывает, – попытался успокоить ее смущение Миша. – Знаешь, это со всеми так или иначе бывает. А потом проходит. И даже забывается. Почти совсем. Не надо этого стыдиться. В любви нет ничего плохого и стыдного. Любовь же не выбирает. Подожди. Все придет к тебе. Ты еще улыбнешься, вспомнив себя сейчас.
– Подождите, – прервала его уверения Вера. – Дело не в этом. Да, я тоже надеялась, что все пройдет. Мне очень было стыдно, но я ненавидела Ксению, хотя раньше она мне очень нравилась. Просто очень. Ладно. Не важно. Но я думала, как мне жить дальше. Чтоб никого не ненавидеть, а постепенно от этого уйти. И вот. Я написала Илюше письмо. Е-мейл. Все ему рассказала про то, что люблю, и когда это у меня началось, и как я терзаюсь. А он мне ответил.
– Он тебе ответил?!! – воскликнул Михаил.
Такого оборота он не ожидал.
– Да, он мне ответил. Написал, что тоже любит меня. И что хочет быть со мной, – с вызовом отозвалась Вера.
– Что ж это делается на белом свете! – схватился за голову Михаил.
– Не переживайте, – сухо, с ожесточением выговорила девочка. – Дайте договорить. Это не он писал. Я сама создала аккаунт, ну, адрес электронный, как будто бы его. И писала не ему. А на этот придуманный адрес. Мой же адрес. Но как будто бы его. И он мне отвечал. На мой обычный адрес. То есть я сама себе отвечала. И полгода так «переписывалась». Сама с собой. Мне делалось легче от этого. Я начала успокаиваться. Мне даже стало немного надоедать. И он, и его признания в любви. И потом… Мне перестало нравиться, что он при беременной жене позволяет себе такое… Понимаете? Но настоящий-то Илья про это все не знал. И не подозревал даже.
– Понимаю. Ты – гений, Верочка. Здорово придумала, – восхищенно оценил Миша.
– Я никому про это не рассказывала. Ни единой живой душе. Это ведь моя проблема. И я бы ее уже очень скоро решила. Уже немного оставалось. Совсем. Несколько писем и – прощай. Я бы потом переживала, но… Это было бы все. Конец отношений. Которых на самом деле не было, понимаете? Только в моей фантазии они были. А позавчера я после ужина пошла открывать почту, а в «его» ящике – чужое письмо. Не от меня. Сначала думала, спам. Потом посмотрела, и все. Конец. Мать туда написала.
– Какая мать? – боясь оказаться правым, уточнил Михаил.
– Моя мать. Написала, что он педофил, что она его посадит и все такое. Я ее ненавижу. Она в мою почту залезла и все прочитала…
– Ящик взломала?
– Нет. Пароль вычислила. У меня пароль простой. Папин день рождения. Она-то думала, что это Ильи настоящие письма и его настоящий адрес. Вот и написала ему. Я – типа – ничего не узнаю. Он испугается и перестанет со мной переписываться. И все опять получится по ее велению, по ее хотению. Как у нее всегда с нами получалось.
Она же наш с папой самый злой враг.
Пока папа жил с нами, я не знаю, как он так долго продержался, но вот пока он жил, она все силы тратила, чтоб его пилить и обличать. Не лезла ко мне. Но его доставала жутко. Мне с папой всегда было хорошо. Мы придумывали разные игры, рисовали вместе, пока ее дома не было. Возвращалась и начиналась обычная песня: «То не так, это не так, почему не то, почему не это…» Я ее в раннем детстве сильно жалела. Она такая беззащитная была, губы начинали часто дрожать, слезы из глаз выкатывались, как волшебные камни. Я даже иногда думала, что отец перед ней и вправду в чем-то виноват. И все равно я не могла перестать его любить. Я его даже жалела, что вот он такой виноватый, а по-другому не может.
Потом она уже совсем спятила и начала его все время выгонять. Запихивала вещи в сумку из клеенки клетчатой – купила ведь специально эту гадость – хватала вещи, какие попало, пихала в сумку эту и орала: «Вон! Пошел вон! Уходи от нас!» А он терпел. Очень долго. Сам потом вынимал все, развешивал. До следующего раза. А потом он однажды задержался на работе, возвращается, а она прямо с порога швыряет ему в лицо эту сумку набитую и орет: «Мы тебе не нужны, и ты нам не нужен!!!»
Я получилась предательница. Не вступилась за папу. И не увидела его тогда. Только голос его услышала. Он сказал, что заберет меня к себе, как устроится. Потом взял сумку и ушел. Не на половичке же у двери ему было ночевать. Хотя ей, наверное, именно так и хотелось, чтоб он калачиком лежал на ее половичке и прощения просил неизвестно за что.
А она потом все говорила, что папа подлый, как все мужики, что он бросил ее одну с ребенком. И что без него проживем, нам и вдвоем хорошо. Но мне с ней хорошо не было. Тем более она за меня принялась, раз папа от нас ушел. Я все делала не так. И была неблагодарная, хотя она мне посвятила всю свою жизнь. Она привыкла, что папа молчал, не отвечал ей. Ну, я тоже молчала. Потому что папа обещал меня забрать. Он же, когда ушел, у друзей жил и искал нам с ним квартиру съемную, чтоб надолго заселиться и удобно мне было в школу ездить. Он ведь все деньги всегда матери отдавал, в семью. И она собирала, покупала квартиры, продавала потом… У нее несколько собственных квартир. А у папы нет даже комнаты, куда уйти. Ничего. Мы продержимся. Потом я работать устроюсь. Заработаю. Мы без жилья не останемся. Не дурей ее. Она мне, конечно, все по-царски устроила, у нас в классе ни у кого нет сразу трех собственных комнат: и кабинет, и спальня, и гостевая. Только фиг я кого могу привести в эту царскую гостевую. Она же может что захочет устроить. Завопит, обзовется или про грехи смертные начнет вещать. Однажды ко мне девочки из моего класса пришли, но ей чем-то не понравились, так она при них пришла с флаконом святой воды и стала у меня в комнате кропить. От нечистой силы, говорит. И девчонки больше со мной не дружили.
И как она в мою почту залезла?! Как это можно вообще? Я же к ней не лезу. Даже в комнаты ее не захожу. Я и подумать не могла, что такое бывает!
Но самое страшное вот что: она расскажет всем – тете Кате, Ксении, всем, короче, что Илюша со мной переписывался. Это будет клевета. Неправда полная. Но она-то уверена, что это правда. И получается, что я его оклеветала! И как он будет выглядеть теперь в глазах всех? Ему же никто не поверит! И он меня возненавидит! И жена его! И будут правы… Вот что я наделала. Я должна была предвидеть, зная свою мать. Обязана была…
– Она никому не скажет, я даю тебе слово, – медленно и веско произнес Михаил. – И жить ты с ней не будешь. Это лишнее: с таких лет ребенку нервы выматывать, что ему уже жизнь не мила.
Не беспокойся ни о чем. Ты в безопасности. Вины на тебе нет никакой. Поверь. Это твоя личная жизнь. И залезать в чужую почту – преступление, между прочим. Вполне уголовно наказуемое. Никто не знает ни своих прав, ни законов, ни границ, которые переступать нельзя вообще. Как бы сильно ни хотелось. Ребенок не вещь. С первого момента появления на свет. И даже до появления. Как зародился – не вещь. И не принадлежит родителям. Они могут его любить, обязаны о нем заботиться, но прав на его жизнь не имеют никаких! Как вбить это все в человеческие головы, которые законы как таковые не уважают вообще? Ребенок – не заложник в родительском доме. Он – гость. И гостя надо уважать. Надо дать ему сил набраться, а потом с любовью в мир отпустить, чтоб он потом благодарно вспоминал первое свое место на земле, родные стены.
