Наталья Калинина - Аромат колдовской свечи
Пока Егор пересказывал Андрею новости, Ника успела поставить противень с курицей в духовку и теперь вытаскивала из пакета купленные для салата овощи.
– Тебе помочь? – поинтересовался Егор, но девушка метнула на него быстрый взгляд:
– Спасибо, я сама справлюсь. Тебе сюда рукопись принести или в комнате почитаешь?
Понятно, намекает на то, что ей хотелось бы остаться наедине с Андреем. Егор чуть было из вредности не заявил, что читать будет тут, на кухне, но во взгляде девушки прочитал такую мольбу, что произнес то, чего она от него и ожидала:
– В комнате.
– Что за рукопись? – полюбопытствовал Андрей, когда Ника, проводив Егора, вернулась на кухню.
– Так, был у меня один приятель… Просто приятель. Мечтал стать писателем, но так и не стал, потому что умер.
Андрей поднял брови, выражая этим свою заинтересованность, и Ника, вначале собиравшаяся ограничиться короткой отговоркой, начала рассказывать историю с начала. Впрочем, про ее первую поездку в провинцию Андрей уже знал, про вторую – тоже, только без подробностей.
…О подобных мгновениях она робко мечтала много лет, но не думала, что когда-нибудь мечты воплотятся в жизнь. Андрей, повязав поверх джинсов фартук, помогал ей готовить: мыл овощи и резал их для салата. Она же в это время нарезала хлеб, засыпала в кипящую воду макароны, расставляла на столе тарелки, не переставая чуть взволнованным голосом рассказывать о своих приключениях. На секунду ей показалось, будто в зачитанной книге обнаружился новый эпизод, который мог бы повернуть сюжет в ином направлении – в том, каком бы хотелось ей, пассивной читательнице. Но девушка привычно не дала себе размечтаться. У Андрея есть красавица-жена, а она, Ника, для него всего лишь приятельница. Эта фраза уже автоматически приходила на ум, стоило лишь ей чуть-чуть дать волю мечтам, но на этот раз привычная боль, вызванная мыслями о жене Андрея, не обожгла едко сердце и даже не вызвала досады.
– Ник, – оборвал ее размышления Егор, входя на кухню. – Здесь не хватает окончания. – Он продемонстрировал девушке тонкую пачку листов.
– Знаю. Глава обрывается. Но это все, что мне передали. Претензии не ко мне.
– Эти тексты подтверждают то, о чем мы вчера говорили. Что персонажи вполне могли быть списаны с реальных людей.
– Я тоже так подумала, – согласилась Ника, и ее глаза вновь приобрели тот особый блеск, который возникал, когда ей не терпелось сообщить что-то важное.
«Почему я не замечал раньше, что у нее такие красивые глаза?» – подумал Андрей, с непонятной тоской замечая, что вниманием Ники вновь завладел Егор.
«Изумруды, чистые изумруды, – отметил про себя Егор, не сводя с девушки взгляда. – Она может быть очень хорошенькой. Даже без косметики. Тем более без косметики. Жаль, что она так прочно влюблена не в того парня. Жаль. Очень жаль».
– …И поэтому я сегодня отправилась в библиотеку, чтобы поднять архивные журналы и газеты в поисках информации о знахаре Кузьме.
– И что? – одновременно спросили оба мужчины.
– А вот за ужином я вам все и расскажу!
Ника рассказала, что полдня провела в библиотеке, листая старые газеты и журналы. То, что она узнала о знахаре Кузьме Крохине, подтверждало поведанное в сельском магазине старичком. Целитель этот действительно был очень популярен, его приглашали на телепрограммы (и Нике даже припомнились некоторые из них), брали у него интервью. О себе целитель не очень любил распространяться, но в одном из интервью поведал, что родом он из деревни Пескарки, где жил до одиннадцати лет, потом сбежал из дома, и его приютил один старик, который и обучил его целительству. Сколько-то лет Кузьма прожил в деревне Пустошь, а потом подался в столицу, где сыскал популярность.
– Далее из одной короткой заметки я узнала, что лекарь Крохин погиб в аварии, – продолжила свой рассказ Ника, убирая со стола грязные тарелки. – Машина, в которой ехал Кузьма, врезалась в бензовоз, целитель погиб на месте, а тело его сгорело. Такая вот ужасная смерть человека, который всю жизнь помогал людям.
– Понятно, – сказал Егор. – Только что нам дает эта информация? Пока у нас на руках лишь отдельные фрагменты, которые не складываются в цельную картину.
– Ты прав, – согласилась Ника, но глаза ее при этом продолжали возбужденно гореть. – Но это еще не все. В одном из журналов я нашла фотографию Кузьмы, где ему около сорока лет. Я сделала с нее копию, которую хочу вам показать.
Она сходила за сумочкой и, вернувшись на кухню, торжественно, с победным видом, будто главный козырь, выложила на стол листок.
– Фотография, конечно, не ахти, но общее представление о внешности лекаря дает.
Копия была, как и сказала Ника, плохого качества, к тому же черно-белая, но все же можно было рассмотреть лицо изображенного на ней человека. Черты его лица были тонкими, изящными, и Андрей, разглядывая этот портрет, подумал, что, пожалуй, с таких лиц и писались когда-то святые лики. Умные светлые глаза с застывшими в их уголках смешинками смотрели спокойно, доброжелательно. Такому взгляду хотелось довериться и исповедаться в самых страшных грехах без боязни быть осужденным. Длинные волнистые волосы добавляли образу сходства с иконописными изображениями.
– Какой благостный лик! – воскликнул Егор, словно прочитав мысли Андрея и Ники. – Прямо батюшка из деревенской церкви.
– Мне тоже так подумалось, – улыбнулась девушка. – Но нет, батюшкой он не был. Не удивлюсь, если церковь порицала действия Кузьмы, считая их противоцерковными. Но речь сейчас не о том. Когда мне на глаза попалась эта фотография, я вспомнила некоторые передачи из детства, которые очень любила моя мама. Крохин был довольно частым гостем подобных программ. Помню, давал он какие-то советы: как уберечься от гриппа и вроде того, – и мама, следуя им, делала домашние настойки, ужасно горькие, но эффективные. Детство детством, но, когда я рассматривала снимок, у меня возникло странное ощущение, будто я видела этого человека совсем недавно, живым и невредимым. Не старцем, каким бы он был сейчас, а в этом возрасте, может быть, чуть моложе. Я стала усиленно вспоминать, и мне припомнился один эпизод из недавнего прошлого, о котором я забыла. Когда хоронили Стаса Шатрова, я обратила внимание на незнакомца, который наблюдал за похоронами, но не присоединялся к присутствующим. Казалось, он специально пришел посмотреть издалека. Когда я встретилась с ним взглядом, он отвернулся и положил цветы на чужую могилу. Потом он ушел, так и не подойдя к могиле Стаса, а у меня возникло странное чувство, будто я его раньше где-то видела. И только сегодня, когда мне попалась фотография Кузьмы, я поняла, что нигде с тем незнакомцем не встречалась, просто его внешность напомнила мне лекаря, образ которого отпечатался в моей памяти с детства. Сходство, надо сказать, потрясающее! Те же черты лица, те же длинные волнистые волосы и светлые глаза. Только взгляд у него был другой: ледяной, обжигающий холодом.
