София Катенина - Давай познакомимся!
— Привет! — Александр быстро привстал и поцеловал меня в щеку.
Светский франт! Еще бы в чебуречную меня заманил. В своей летней рубашке и широком шелковом галстуке фисташкового цвета, он казался инородным телом в окружении ухватов, горшков и вязанок лука.
— Замечательно выглядишь, — добавил Герштейн. Мне кажется или в его голосе сквозило какое-то удивление? Черт, кажется, на меня пялится вся корчма. Неожиданно я широко улыбнулась. Раздражение куда-то исчезло, как по волшебству. Видеть его — что может быть лучше?
— Я просто подумала, что...Наверное, это глупо, но я подумала, что все это так удивительно, — начала болтать я. Слова нестройно толпятся где-то на выходе в горле, чувства переполняют меня. Я хочу рассказать ему, почему волновалась и что очень рада, что он пригласил меня встретиться, пусть даже так... И что, может быть, это неспроста, и что, может быть, он тоже волновался, и если так, ему не следует этого делать, потому что...
— Извини, пожалуйста, у меня важный звонок. Не могу не ответить! — Алекс вдруг сделал страшные глаза и убежал из-за стола, прижав к уху телефон.
Я плюхнулась на деревянную лавку и прислонилась к прохладной печке боком. Несколько секунд я сидела так с механической улыбкой, которая постепенно сползла с лица. Сердце с грохотом ухнуло в пятки. Мне опять стыдно, до слез, до красноты... Ну какая же я малахольная дура! Тридцатилетняя эмо! Навоображала себе чего попало, чуть не наговорила глупостей, наврала на работе, кругом виновата!.. И с какого момента я вдруг стала такой сумасшедшей? Раньше вроде обходилось без экстрима. Да и этот волшебный принц — чем он так меня поразил? Чистенькими костюмчиками, загорелыми щечками? Вон, притащил в забегаловку, и даже тут не может полчаса без своего телефона... Я медленно огляделась по сторонам. Ну конечно, какая-то дама трескала котлетку с пюре. Хорошо ей... А мне предстоит провести ланч, изображая из себя светскую львицу. А так хочется селедочки. Терпеть не могу этот безвкусный салат, который принято есть на свиданиях... Кстати, а с чего я вообще взяла, что у меня свидание?
Герштейна все нет. Я вытянулась на лавке, пытаясь высмотреть его в полутемном коридоре. Поймав мой ищущий взгляд, к столику направляется гарный парубок — официант «Корчмы».
— Вы уже выбрали? — вежливо интересуется он.
Секунду я сомневаюсь, а потом решительно делаю заказ:
— Мне, пожалуйста, селедки с картошкой, половину порции борща и вареники с вишней. Да, и большую кружку морса! Клюквенного. Очень освежает в такую жару.
— Еще что-нибудь? — интересуется официант.
— Еще, пожалуй, минеральную воду. Без газа.
— «Аква Минерале», «Витель»?
— «Витель», — важно выбираю я.
Когда Александр наконец возвращается, я уже увлеченно уплетаю селедку. Дальше странная встреча двух одиночеств проходит как по маслу — сливочному, которое я, не стесняясь, намазываю на свежий горячий хлебушек. Наверное, чтобы не волноваться, мне просто нужно было хорошенько поесть. По крайней мере, теперь я совершенно спокойна и счастлива. Герштейн, как зачарованный, наблюдает, как постепенно со стола исчезают пампушки, и рассказывает о том, куда ездит кататься на лыжах зимой, и о том, что его покойная мама тоже любила поесть. Я же с аппетитом расправляюсь с заказом, за закуской следует ароматный, наваристый украинский борщ. Здесь, под кондиционерами, в сопровождении рассказов о заснеженных Альпах, он как нельзя кстати. И пусть даже Алекс больше никогда мне не позвонит, я все равно обязательно доем и эти восхитительные вареники с вишней. Тонкое тесто, кисловатая вишня, заправка из свежей сметаны и малинового варенья. Совершенство! Оставить такие врагу — настоящее преступление. Во-первых, я их действительно люблю, а во-вторых, должна же я получить от этого свидания хоть какое-то удовольствие.
Наконец нетронутым на моей части стола остается только стакан дорогой французской минеральной воды.
— Может быть, еще десерт? — Мне не совсем понятно, что там Герштейн вкладывает в этот вопрос. Но после публичного пожирания селедки в компании мужчины, который заказал каре ягненка, хрупкой девушке не страшны уже никакие намеки.
— А давай, — бодро соглашаюсь я. — Торт «Муравейник» и кофе. Со сливками!
Конечно, явка мной полностью провалена — уже понятно, что ничего не выйдет. Сейчас я думаю, что осознала это раньше, чем вообще попала на это странное свидание в злополучной «Корчме», — может быть, сразу, как только увидела Герштейна. Все-таки мы были слишком разными, а если моя работа и научила меня чему-то, так это тому, что удачными оказываются пары, у которых есть общие интересы. Мы же были из разных меню, словно оливье и капрезе: два салата, между которыми не было ничего общего. Посреди московской пустыни я случайно наткнулась на мираж. Свидание, роман с Герштейном, светлое будущее с ним же — все это превратилось в неосязаемое легкое облако с пикантным запахом чесночных пампушек. В задымленной Москве, где температура вот уже месяц не падала ниже сорока градусов, появление ложных оазисов было вполне закономерным. Ежик вышел из тумана и все сожрал — вот таким можно было бы признать финал этой короткой сказки.
Может, начать почитывать гороскопы?
Глава двадцать первая, или Жидкие щи vs мелкий жемчуг
– Ну и как это называется?! — В голосе Марго можно было различить любые эмоции, кроме доброжелательности. — Используем служебное положение? Я требую объяснений! — Она сидела прямо передо мной, нетерпеливо постукивая пальцами по светлому столу из карельской березы. Комнату оглашал нервный, сухой стук, отзывавшийся у меня в голове. Сегодня я совершенно не выспалась и теперь тупо уставилась на стол, машинально отмечая, что рисунок дерева напоминает сердце неправильной формы.
— Что случилось? — в недоумении пробормотала я.
— И ты еще спрашиваешь? Катя, я не ожидала от тебя того, что ты вытворила вчера. — Марго сверлила меня пронизывающим взглядом.
«Штирлиц никогда еще не был так близок к провалу». В голове внезапно прояснилось, как будто кто-то включил свет в старом захламленном чулане. Господи, как она узнала? Так быстро! Паника постепенно охватывала меня, наползая тяжелой огненной волной, словно вулканическая лава. Все, все было неправильно. И почему я решила, что умнее самой пронырливой свахи Москвы? Как могла надеяться, что проведу ее? Наверняка у меня в сумке давным-давно лежит какой-нибудь хитроумный жучок, прибор, нанокамера, которая показывает мои преступные действия прямо на экран компьютера Марго. Она в курсе вчерашних похождений в «Корчме»! Небось даже знает величину счета. И то, что я ушла и не передала документы самостоятельно, а вместо этого отправила Ирину. Может быть, даже Герштейн знаком с Марго и позвонил, чтобы спросить, хорошо ли она кормит своих сотрудниц. Все! Я окончательно завралась. Моей карьере конец, Марго уволит меня с волчьим билетом, и мне придется начинать жизнь с нуля. Интересно, что еще я могу? Придется зарабатывать переводами инструкций к сотовым телефонам, как на третьем курсе. Ужасно нудная работа, да и оплачивается гораздо хуже, чем моя... Зигмунд перейдет на подножный корм, а мама... Даже думать не хочу, что она скажет. Безработная и старородящая — это уже диагноз. Нужно разогнаться и убить себя об стену. Да, прямо об эту стену цвета скорлупы, здесь, в кабинете Марго. На память у нее останется драматическая инсталляция — одинокая тридцатилетняя не пережила увольнения. Вполне в духе современного искусства, вроде сушеного куриного яйца на футболке.
