Кэтрин Куксон - Нарушенная клятва
— П…последние гости уехали, к…когда уже рассвело. А я…я проспал д…допоздна. Потом Артур с…сказал, что М…Мэтью уже с семи утра на ногах и даже у…успел уехать. Я сейчас е…ездил к нему. Он зол к…как черт. По-моему, на самом д…деле он небольшой охотник до разных п…п…праздников. За то вовремя, что он прожил в А…Америке, его вкусы сильно и…изменились. А ты знала, что он р…рассержен, Троттер?
— Нет.
— Видно, ч…что-то его сильно расстроило. И…или кто-то. Я с…спросил, приедет ли он обедать, а он: «Нет, я с…собираюсь в Ньюкасл». — Наклонившись в седле, Джон усмехнулся: — П…похоже, он п…п…перемолвился словечком с леди Алисией, а?
Тилли пришлось откашляться, чтобы произнести:
— Да, похоже.
— Н…ну, пока, Тро…Троттер. Приятной тебе п…прогулки.
Джон тронул коня, а Тилли пошла по дороге. Джон был влюблен, и весь мир представал перед ним в розовом свете.
Но его брат был не единственным, кто не смог оставаться дома в этот день: Тилли тоже с самого утра хотелось выбраться из Мэнора. А вот сейчас, чем меньше ей оставалось идти до своего домика, тем больше ей хотелось снова жить там. Вдвоем: она и ее сын.
Первое, что она сделала, войдя в дом, — это распахнула все окна. Если только в камине не горел огонь, весь дом буквально пропитывался затхлым запахом старых книг. Сняв легкий пыльник и шляпу, Тилли села на диван возле пустого камина и огляделась. Ничто не мешало ей вернуться сюда. Она была независима и достаточно обеспечена, чтобы не работать. Но под каким предлогом покинуть Мэнор? Да разве она обязана оправдываться перед Мэтью, разве не может она просто сказать ему, что хочет вернуться к себе? Но что тогда будет? Она не могла ответить себе на этот вопрос. Зато она отчетливо представила, как он замечется по комнате, изрыгая проклятия; перед ее мысленным взором промелькнуло его разъяренное лицо, приближающееся к ее лицу, его бешеные глаза, впившиеся в ее глаза: огонь, которым они загорались в такие минуты, всегда вызывал у нее внутреннюю дрожь. Как же ей быть? А делать что-то надо, и чем скорее, тем лучше — иначе будет слишком поздно, и она уже ничего не сможет сделать. Тилли сама не понимала, что и зачем, собственно, ей нужно делать. Речь шла о чем-то, чему она еще не смела найти название, ибо знала, что если название будет найдено, то это станет ее концом и началом чего-то невозможного, немыслимого.
Тилли встала. Ей хотелось пить. Хорошо было бы приготовить чашечку чая, но разводить из-за этого огонь — слишком хлопотно; можно обойтись и глотком прохладной колодезной воды. Пройдя через комнату и кухню, она подошла к задней двери, отворила ее, сняла с потолочного крюка ведро и вышла.
Дойдя до колодца, она сняла с него деревянную крышку, надела ведро на крюк цепи и стала медленно опускать его. Из глубины донесся влажный шепот: это дно ведра стукнулось о воду.
Ставя полное ведро на край колодца, Тилли испытала странное ощущение, как будто кто-то наблюдает за ней. Давний страх перед Макгратами полыхнул в ее душе, она быстро обернулась, и ведро снова ухнуло в колодец.
Возле угла домика стоял человек. Стоял и смотрел на Тилли такими же удивленными глазами, какими и она на него. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать его. Когда они виделись в последний раз, он выглядел совсем мальчишкой — ему было всего лишь восемнадцать, и он настойчиво уговаривал ее выйти за него замуж. В ее памяти всплыли последние слова, которые она слышала от него: «Из-за тебя я убил своего брата, Тилли», — сказал он тогда. Стоящий перед ней сейчас человек очень мало напоминал прежнего Стива Макграта. Тем не менее, это был он. Правда, теперь он казался ей в два раза выше и в два раза шире, чем тринадцать лет назад. А на его лице больше не было печального и подавленного выражения. Это было спокойное, симпатичное, и без преувеличения, красивое лицо взрослого мужчины.
Первым заговорил он:
— О Тилли!.. Я… никак не ожидал встретить тебя тут.
— Стив! Ты напугал меня. А теперь вот ведро утонуло. — Она заглянула в колодец, потом повернулась к Стиву и засмеялась.
Он тоже заулыбался, подошел поближе и посмотрел прямо ей в лицо. Потом он наклонился над колодцем, где в прохладной глубине плавало ведро.
— У тебя есть другое ведро?
— Да, но обычное: это-то у меня было специально для воды.
— Ну-ка, посмотрим, что можно сделать.
Тилли смотрела, как Стив спускает в колодец цепь, потом, перегнувшись, и глядя вниз, осторожно двигает ею туда-сюда; резкий рывок — и он выпрямился, улыбаясь:
— Есть! Зацепил. — Когда ведро снова оказалось на каменном краю колодца, Стив отцепил крюк и, берясь за ручку ведра, сказал: — Пожалуй, я тоже напьюсь.
— Пей на здоровье, вода денег не стоит. — Тилли опять засмеялась и пошла по дорожке к дому.
Минутой позже, когда оба выпили по кружке ледяной воды, она пригласила:
— Садись, Стив, устраивайся поудобнее… Я все еще никак не опомнюсь от неожиданности. Просто не верится, что это и в самом деле ты. Знаешь, ты изменился.
Уже направляясь к дивану, чтобы сесть, Стив вдруг обернулся, пристально взглянул на нее и сообщил:
— Ну, о тебе этого не скажешь, Тилли.
Она моргнула и залилась нежным румянцем.
— Где ты был все это время? — поинтересовалась Тилли после недолгой паузы. — И какими судьбами тебя занесло сюда теперь?
— Я… я присматривал себе домик, а этот, смотрю, стоит пустой.
— Пустой? — Тилли улыбнулась и широко развела обеими руками. — Ну, теперь ты сам видишь — он не пустой. Он мой.
— Твой, Тилли?
— Да. О, это длинная история. Ты помнишь мистера Бургесса?
— Мистера Бургесса? Да, конечно.
— Ну так вот… — она потупилась, — уйдя из Мэнора, я пришла сюда и очень долго жила вместе с мистером Бургессом. А потом он завещал домик мне.
— Так значит, ты живешь здесь?
— Нет-нет, я снова экономка в Мэноре, — нехотя произнесла она.
На сей раз Стив Макграт, растерянно поморгав, отвел глаза, бормоча:
— А-а… ну да, я понял. — Потом, уже менее напряженным тоном, спросил: — Но этот домик все еще твой?
— Да.
— А ты не хотела бы продать его?
— Нет-нет. Думаю, я никогда не продам его: он очень дорог мне.
— А ты… ты не сдашь его?
Тилли удивленно уставилась на него:
— Ты хочешь снять его? Но… ты что, работаешь где-нибудь поблизости? А твоя… мать? — При одном упоминании этой женщины Тилли вся напряглась.
Стив ответил не сразу, голос его звучал мрачно:
— Что касается твоего последнего вопроса, Тилли: я не хочу иметь никаких отношений ни с матерью, ни с Джорджем. Они не знают, что я вернулся, да если бы даже и знали, это ничего не значит. Я не видел их с тех пор, как ушел из дому, — тринадцать лет… А теперь я на шахте Сопвита и Роузиера — помощником управляющего.
