Тэмми Фолкнер - Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП)
На мои глаза наворачиваются слёзы, и я моргаю. Сэм крепко обнимает меня, и какое-то мгновение я даже не могу придумать, что сделать в ответ. Мэт всё время проделывает это, но Сэм — никогда.
Сэм отворачивается, и я вижу татуировку в нижней части его шеи. Не знаю, почему не замечала её раньше. Большими, объёмными готическими буквами там выведено «Пит».
— Почему на твоей шее вытатуировано имя Пита? — спрашиваю я.
Сэм широко улыбается.
— Когда нам исполнилось по двенадцать, наш отец по-прежнему нас не различал. Поэтому он решил вытатуировать нам на шеях наши имена. — Его улыбка становится ещё шире. — Он посадил нас в кресло и спросил, кто я. Я ответил, что Пит. А затем он вытатуировал моё имя на шее Пита. Мама была чертовски зла. Ты даже представить себе не можешь. — Он потирает рукой заднюю часть шеи. — Но мне это даже нравится.
— И мне тоже.
Логан
Прошла неделя с того момента, как я пришёл в себя. Несколько дней меня мучила нестерпимая боль, но потом стало лучше. Сегодня меня выписывают домой. Эмили уже едет, чтобы забрать меня, и мы отправимся в её квартиру, потому что там есть лифт — подъём по лестнице я не осилю: моя нога загипсована от половины бедра до самых пальцев. Чешется просто жутко, но мне постоянно говорят не чесать.
Медсестра помогает мне усесться в кресло-каталку. Мне сказали, что так будет лучше. Я так сильно хочу вернуться домой! Ну, или туда, где мы с Эмили сможем спать в одной постели. Туда, где я смогу крепко прижать её к себе и не отпускать. Я совершенно не хочу её отпускать.
Эмили выходит из лифта как раз в тот момент, когда мы едем к нему. Она улыбается, и моё сердце делает сальто и чуть не выпрыгивает из груди. Я чертовски сильно люблю её. Она придерживает дверь лифта, и медсестра закатывает меня внутрь.
Готов отправиться домой? Спрашивает меня Эмили на языке жестов.
Я киваю. Это грубо — общаться жестами перед тем, у кого нет проблем со слухом. Я-то знаю это, надо бы и ей объяснить. Жду не дождусь вернуться домой и затащить тебя в кровать. Я поигрываю бровями.
Эмили хихикает. А ты уже достаточно поправился для этого?
Тебе придётся быть сверху.
Чёрт, мой член встаёт, стоит мне только подумать об этом.
Медсестра, что едет с нами в лифте, ударяется о моё кресло, а затем начинает кашлять в кулак. Эмили стучит по её спине и спрашивает:
— С вами всё в порядке?
Женщина кивает. По-моему, на самом деле, она смеётся, но откуда мне знать наверняка.
У края тротуара стоит чёрный седан, за рулём сидит отец Эмили. Мой взгляд тут же устремляется к ней, и она улыбается.
Он сам так захотел, показывает она.
Почему ?
Эмили пожимает плечами. Спроси его.
— Логан, — приветствует меня её отец. Наши взгляды встречаются, и он протягивает мне ладонь для рукопожатия. Я принимаю приглашение, мы крепко и уверенно жмём друг другу руки. — Как ты себя чувствуешь?
— Готов отправиться домой, мистер Мэдисон.
— Прошу, называй меня Ральфом, — отвечает он.
У меня внутри всё сжимается, и я смотрю на Эмили, но она укладывает мои вещи в багажник. Я осторожно поднимаюсь из кресла, держась за дверцу машины. Затем, допрыгав на одной ноге, падаю на место рядом с водительским — там просторнее.
Когда дверца закрылась, медсестра, которая везла меня, поворачивается ко мне и показывает жестами: Надеюсь, вы скоро поправитесь. Блин! Она знает язык жестов. В смущении я провожу рукой по лицу, а она смеётся и инструктирует меня: Не торопитесь и не перебарщивайте с этим делом.
Я киваю, в то время как моё лицо заливается краской. Эмили лишь улыбается и качает головой. Мы попались. Вот именно поэтому нельзя общаться на языке жестов, когда рядом слышащие. Помимо того, что это очень грубо.
Отец Эмили молчит всю дорогу до её дома. Он не произносит ни слова, как и она сама.
Когда машина останавливается у дома Эмили, мистер Мэдисон вылезает из машины и открывает мне дверцу. Я снова протягиваю ему руку.
— Спасибо, что подвезли, сэр.
Но вместо того, чтобы пожать мою ладонь, он помогает мне выбраться из автомобиля и встать на костыли.
— Я поднимусь наверх, так мы сможем поговорить.
Я снова смотрю на Эмили, но она уже сидит за рулём и машет мне рукой, отъезжая.
— Куда она поехала? — спрашиваю я.
— По делам, заодно привезёт твои лекарства, — отвечает отец Эмили.
— Это мог бы сделать кто-нибудь из моих братьев.
Он машет рукой.
— Ничего страшного.
Генри, консьерж, спешит, чтобы помочь мне войти внутрь.
— Я так рад, что ты вернулся, Логан, — говорит он.
— И я, — со смехом отвечаю я.
Отец Эмили улыбается, а я по-прежнему не знаю, что делать с этой его внезапной дружелюбностью. Пока мы поднимаемся в лифте, он молчит, как и тогда, когда я вытаскиваю ключ и, открыв дверь, вхожу в квартиру Эмили. Возможно, мне стоило бы объяснить ему, почему у меня есть ключ, но, если честно, мне не хочется этого делать.
Я падаю на диван. У меня совершенно нет сил, неохота идти куда-то дальше.
— У тебя что-то болит? — спрашивает мистер Мэдисон.
— Нет. — Я оглядываю комнату. — Где Трип?
Я ожидал увидеть его в одних трусах на диване Эмили.
— Он вернулся обратно в Лос-Анджелес, — отвечает папа Эмили.
Он садится на диван, в противоположном от меня конце, и, кажется, ему некомфортно. Не в том плане, словно он не знает, что сказать. Это больше похоже на то, что он испытывает дискомфорт на эмоциональном уровне, и из-за этого именно я начинаю переживать, что же сделать для него.
— Навсегда? — интересуюсь я.
— Да.
— О, ничего себе. — Вот так неожиданность!
— Логан, мне нужно извиниться перед тобой, — говорит мистер Мэдисон. Его щёки порозовели, очевидно, что он очень нервничает.
— В этом совершенно нет необходимости, мистер Мэдисон, — начинаю я.
Отец Эмили обрывает меня, подняв руку вверх.
— Ральф, — поправляет он. — И мне следует поблагодарить тебя. То, что ты сделал, требует недюжинной смелости.
— О, перестаньте, — пытаюсь прервать его я.
— Дай мне, на хер, закончить, ладно? — улыбаясь, говорит он.
Он, что, только что выругался?
— Вы тусовались с моими братьями?
Мистер Мэдисон усмехается.
— Нет, но я родился в таком же грёбаном районе, как и ты. Просто в один прекрасный момент я забыл, откуда родом.
