Татьяна Голубева - На тебе греха не будет...
Сама по себе ванная комната оказалась большой, как это чаще всего бывает в домах старого фонда, но, чтобы добраться до собственно ванны — с ободранной до невозможности эмалью и невообразимо грязной, — нужно было протиснуться между плотно слежавшимися холмами невесть чего, да еще поперек узкого прохода стояла пара битых эмалированных ведер без ручек. Карпов, само собой, был отлично знаком с топографией своей квартиры, так что для него не составило особого труда пробраться к водогрею и зажечь его. Полилась вода, загудел газ, и Карпов с довольным видом высунулся из-за пирамиды картонных коробок и заявил:
— Готово! Мыло есть, полотенце вон там висит.
Но для того, чтобы хозяин мог покинуть помещение, Илоне пришлось выйти в коридор — разойтись в узком проходе было просто невозможно.
Наконец Илона осталась одна среди нагромождения коробок, пластиковых мешков, деревянных ящиков… «Чем они могут быть набиты, — озадаченно подумала она, — и почему все это свалено именно здесь, в ванной комнате?» Но тут ее взгляд упал на ванну, и она охнула. Неужели вот в этом можно мыться? Нет, нет! Стенки ванны покрывала грязь, прикипевшая к остаткам эмали, похоже, еще в позапрошлом веке. На осклизлой фанерной полочке, приколоченной к перегородке толстыми ржавыми гвоздями, лежал в жестяной консервной банке раскисший кусок вонючего хозяйственного мыла. Илона посмотрела направо. Там, на таком же ржавом гвозде, болталась черная от грязи длинная тряпка… А, это то самое, что Карпов назвал полотенцем. Ну и ну…
Илона попятилась, выбираясь из наполненной горячим паром ловушки. Очутившись в коридоре, она попыталась вздохнуть, но сальная вонь, пропитавшая квартиру, в очередной раз заставила ее закашляться.
Из-за угла коридора выглянул озабоченный Карпов:
— Что не так, девочка?
— Не так, — огрызнулась Илона. — У тебя есть чем ванну помыть?
— Помыть? — удивился Карпов. — Да я ее недавно мыл, на прошлой неделе… Ну найду, погоди немножко. — Он исчез.
— И чистое полотенце прихвати! — крикнула ему вслед Илона, а потом пробурчала себе под нос: — Если оно у тебя есть, конечно.
Полотенце, к счастью, нашлось. Старое, почти прозрачное, с дырками тут и там, пожелтевшее, но действительно чистое. В том смысле, что им никто не пользовался последний год-другой. Нашлись и остатки «Пемоксоли» на дне замусоленной банки.
«Да, — подумала Илона, — такого мне видеть пока что не приходилось». Ну ничего, она здесь не задержится. Да ей не хотелось бы оставаться здесь даже на час-другой.
Глава 12
Но Илоне пришлось задержаться в этом странном обиталище. Ей было совершенно некуда уйти. У нее не было ни друзей, ни подруг, ни родственников. И вот потекли странные дни, неотличимые один от другого.
Дни тусклые и серые, страшные своей убогостью, заставляющие ум и тело сжиматься в точку, невидимую в пространстве…
Для начала Илона с Карповым выпили за знакомство ту водочку, что оставалась у радушного хозяина, до смерти обрадованного появлением в его доме такого удивительного существа. Полторы бутылки исчезли в мгновение ока, причем Карпов, по-прежнему маявшийся животом (таблетки, купленные Илоной, не очень-то ему помогли), изо всех сил старался пить поменьше. А у Илоны не было повода сдерживать себя, наоборот, ей хотелось напиться вдрызг, чтобы забыть обо всем, забыть о мерзавце Толяне, забыть о побоях, забыть о собственной растерянности, неприкаянности… Она смутно помнила, что о чем-то рассказывала Алексею Алексеевичу, на что-то жаловалась, а он ласково гладил ее по руке морщинистыми грязноватыми пальцами с обломанными ногтями и то и дело повторял:
— Да забудь ты, забудь, девочка! Ерунда все это, хуже бывает, и то ничего, обходится! Чего поделаешь-то, жизнь — она такая!
Он старательно намазывал маслом ломти булки, укладывал на них толстые кружочки дешевой вареной колбасы, от души угощая Илону и радуясь тому, что у него есть такое отличное угощение. А она, кривясь от кислого запаха этих нищенских бутербродов, пыталась представить, что никакая это не колбаса, а совсем даже копченая лососина или семга… Ну, в общем, ей это почти удалось. После бутылки водки.
Но на работу она пошла. Заботливый Карпов завел свой старый будильник на половину четвертого утра, и тот оглушительно затрещал, выдернув Илону из сладких снов… Ах, как ей не хотелось вставать и выходить в промозглую мартовскую тьму! Но и тут Илона нашла повод для маленькой радости: от нового места ее обитания до почты было гораздо ближе, можно было вставать не в три, а в четыре… Полчаса она валялась под засаленным одеялом, в то время как Карпов ковылял по кухне, готовя ей чай и бутерброды.
Конечно же здоровенный, уже почерневший синяк под глазом Илоны не мог остаться незамеченным коллегами-почтальоншами, тем более что ей и замазать это «украшение» было нечем, — второпях готовясь к побегу от Нерадова, она не взяла ничего из косметики, в тот момент она не могла помнить о таких мелочах. Но Илона выдумала отличную романтическую историю, в которую сама же и поверила в процессе ее изложения. Якобы в пятницу вечером они с мужем были в гостях у ее подруги, домой возвращались поздно, решили немного прогуляться и, как нарочно, попали в неприятную историю… Ну да, на них напали бандиты, а ее трусливый муж просто-напросто сбежал, и эти мерзавцы схватили Илону, начали срывать с нее шубу… И тут появился ОН! Прекрасный рыцарь на белом коне. Ну, то есть не на коне, разумеется, а на белом «континентале», но все-таки он раскидал мерзавцев и спас Илону. Само собой, она, поняв, насколько ничтожен и подл ее супруг, тут же ушла от него. Нет, не к рыцарю. Он исчез в ночи, она даже номер машины не успела рассмотреть, а жаль, ей так хотелось поблагодарить его, сказать ему, как она признательна… И вот… Ну пока она поживет у одного своего старенького родственника… К сожалению, он человек очень бедный, в материальном смысле ничем ей помочь не может…
Женщины с удовольствием проглотили эту историю. Все они были любительницами мексиканских и родственных им сериалов, так что готовы были поверить чему угодно. Лишь бы звучало красиво.
Но после работы, после того, как она несколько часов ходила по центру, заглядывая в двери богатых фирм и витрины дорогих магазинов, Илона вынуждена была возвращаться в квартиру Карпова…
Поначалу привычки Илоны донельзя удивляли Алексея Алексеевича. Когда в первый понедельник, придя «домой», она сказала, что сначала примет душ, а уж потом будет обедать, Карпов вытаращил тусклые, неопределенного цвета глазки, окруженные короткими белесыми ресничками.
— Ты же вчера мылась! — воскликнул он.
