Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася
Она забирается под одеяло, как в детстве, прижимается ко мне. Её тело дрожит, и я понимаю, что она плачет.
– Папа говорит странные вещи, – шепчет она. – Когда думает, что я не слышу.
– Какие вещи, солнышко? – спрашиваю, гладя её по волосам.
– Он звонил кому-то, когда укладывал Даньку. Говорил, что скоро всё будет готово. Что мы будем жить с ним и «тётей Вероникой». Что ты... что тебе нужно «время, чтобы прийти в себя». Что ты «нездорова» и тебе «лучше пожить одной».
Каждое слово как удар под дых. Павел готовит почву – и не только для суда, но и для детей. Внушает им мысль о моей мнимой нестабильности, о своём праве забрать их.
– Это неправда, Ника, – говорю твёрдо. – Я совершенно здорова. И не собираюсь отказываться от вас.
– Я знаю, – она крепче прижимается ко мне. – Поэтому и пришла. Чтобы сказать... я с тобой, мам. Что бы ни случилось, я на твоей стороне.
Её слова – как луч света в тёмной комнате. Моя мудрая, чуткая девочка. Двенадцать лет, а понимает больше, чем многие взрослые.
– Спасибо, солнышко, – говорю, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Но я не хочу, чтобы ты выбирала стороны. Вы с Даниилом – не оружие в нашей с папой войне. Вы – самое ценное, что у нас есть.
– Но папа хочет, чтобы мы выбрали, – говорит она с горечью не по годам. – Он всё время говорит, какой он замечательный, а ты... он говорит, что ты не справляешься. Что у тебя «проблемы». Что ты «невнимательна» к нам.
– И что ты думаешь? – спрашиваю осторожно.
– Я думаю, что он врёт, – она поднимает голову, смотрит мне в глаза. – Ты всегда была рядом. Всегда помогала с уроками, ходила на мои концерты, даже когда уставала после операций. А папа... он появлялся, когда ему было удобно. А теперь делает вид, что всё наоборот.
Мудрость этого ребёнка поражает меня.
– Ника, – говорю тихо, – что бы ни случилось, помни: я борюсь не против папы. Я борюсь за вас. За ваше право быть счастливыми, любить обоих родителей, не быть пешками в нашей битве.
– Знаю, – она снова ложится, устраивается поудобнее. – Можно, я останусь с тобой сегодня? Не хочу быть одна.
– Конечно, солнышко, – обнимаю её, укрываю одеялом. – Я всегда рядом. Что бы ни говорил папа, что бы ни решил суд – я всегда буду рядом.
Она засыпает, прижавшись ко мне, как в детстве. А я лежу, глядя в потолок, и думаю о том, что предстоит битва. Жестокая, грязная битва, в которой Павел не побрезгует ничем, чтобы победить.
Но я готова. Ради этой девочки, доверчиво спящей рядом. Ради Даниила с его открытым сердцем. Ради себя, наконец. Потому что пусть лучше горят мосты в прошлое, чем рушится будущее моих детей.
Глава 31
Глава 31
Кофе в больничной столовой, как всегда, отвратительный, но я пью его механически, не замечая вкуса. Уже две недели прошло с момента моего отстранения от операций, и каждый день тянется бесконечно. Консультации, бумажная работа, административные задачи – всё что угодно, только не то, ради чего я стала врачом.
– Лена, – голос заставляет меня поднять главу от чашки.
Андрей Смирнов, главный бухгалтер больницы, стоит с подносом в руках, неуверенно улыбается. Мы знакомы много лет, но никогда особо близко не общались – разные отделы, разные задачи.
– Привет, Андрей, – киваю я. – Присаживайся, если не спешишь.
Он садится напротив, несколько секунд молчит, явно подбирая слова.
– Слушай, – начинает он осторожно, – я слышал про твою... ситуацию. С мужем и всем остальным.
Внутренне напрягаюсь. Неужели мои личные проблемы стали предметом больничных сплетен?
– Что именно ты слышал? – спрашиваю нейтрально.
– Ну... что он подал на развод. Пытается забрать детей. – Андрей нервно потирает чашку. – И ещё что якобы с твоим психическим состоянием проблемы.
– Последнее – полная чушь, – говорю твёрдо. – А остальное... да, к сожалению, правда.
Он кивает, отпивает кофе, снова молчит. Чувствую, что он хочет что-то сказать, но не решается.
– Андрей, если есть что-то конкретное... – подталкиваю я.
– Есть, – он понижает голос, оглядывается. – Только это... деликатная тема. И опасная.
Сердце пропускает удар. Что может быть опасного в словах главного бухгалтера больницы?
– Говори, – прошу я.
– Твой муж... – он делает паузу, – Павел Федорков, владелец строительной компании "Федорков-Строй"?
– Он самый.
– Лена, я не знаю, стоит ли мне это говорить, но... у меня есть знакомый в налоговой. Хороший человек, честный. И вот он недавно упомянул твою фамилию. Сказал, что ведут проверку одной строительной компании. Подозрение в уклонении от налогов, двойной бухгалтерии.
Мир словно качнулся. Двойная бухгалтерия? Павел?
– Ты уверен? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Не на сто процентов, но... Лена, там речь о серьёзных суммах. Миллионы рублей неуплаченных налогов. Если докажут... это уголовная статья.
Андрей допивает кофе, встаёт.
– Я ничего тебе не говорил, понятно? – добавляет он тихо. – Но подумай... может, это информация, которая тебе пригодится.
Он уходит, а я сижу, уставившись в пустую чашку. Двойная бухгалтерия. Уклонение от налогов. Уголовная статья.
Вдруг в памяти всплывают эпизоды последних лет. Павел за компьютером поздним вечером, когда думает, что все спят. Его раздражение, когда я случайно заходила в кабинет во время его телефонных разговоров. Странные визиты людей в дорогих костюмах, которых он представлял как "партнёров" и с которыми запирался в кабинете.
– Это просто оптимизация налогов, – говорил он, когда я однажды спросила о каких-то непонятных документах на его столе. – Все так делают. Ничего противозаконного.
Оптимизация. Как же. А что, если это было не оптимизация, а откровенное мошенничество?
Достаю телефон, набираю номер Сергея Леонидовича. Он отвечает после третьего гудка.
– Елена Викторовна? Что-то случилось?
– Мне нужно срочно встретиться, – говорю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – У меня появилась информация. Возможно, очень важная.
– Могу принять вас через час. Что-то серьёзное?
– Возможно, уголовно наказуемое, – отвечаю и слышу, как он присвистывает.
– Тогда приезжайте немедленно.
***
Офис Сергея Леонидовича встречает меня привычной атмосферой солидности и порядка. Он выслушивает мой рассказ о разговоре с Андреем, не перебивая, иногда делая пометки в блокноте.
– Интересно, – говорит он, когда я заканчиваю. – Очень интересно. Если это правда, у нас появляется серьёзное оружие.
– Но как это может помочь в деле об опеке? – спрашиваю я. – Даже если Павел уклоняется от налогов, это не делает его плохим отцом в глазах закона.
– Не совсем так, – Сергей Леонидович встаёт, начинает ходить по кабинету. – Если мы докажем, что ваш муж совершает экономические преступления, это серьёзно подорвёт его репутацию как "порядочного семьянина". Суд будет учитывать моральный облик каждого из родителей.
– Но как доказать? – я чувствую одновременно надежду и страх. – У меня нет доступа к документам его компании. А обвинения без доказательств...
– Могут обернуться против вас, – заканчивает он. – Да, это палка о двух концах. Если мы выдвинем обвинения в налоговых махинациях и не сможем их доказать, Павел представит это как очередное проявление вашей "неадекватности" и "склонности к параноидальным фантазиям".
Сергей Леонидович возвращается за стол, смотрит на меня серьёзно.
– Елена Викторовна, вы готовы к тому, что может потребоваться? К тайному сбору информации, к риску? Потому что если мы начнём это расследование, обратного пути не будет.
– А что конкретно может потребоваться? – спрашиваю, хотя уже догадываюсь.
– Документы. Записи разговоров. Доказательства двойной отчётности. Всё то, к чему у вас теоретически есть доступ как у жены, но что Павел наверняка тщательно скрывает.
