Наталья Светлова - Научиться дышать
Сколько человеку не дай денег и возможностей, а научить его рационально и с пользой тратить эти ресурсы невозможно. Чем больше денег, тем больше недалекости. Чем больше возможностей, тем меньше места для маневра. Геометрическая прогрессия. Уроки жизни.
― Конечно, дорогая, до встречи! Жду тебя с нетерпением. Целую, ― улыбнулась Ирина и сбросила звонок.
Ее взгляд еще раз метнулся к страничке с фотографиями, и сердце кольнуло тихой болью. Ваня хороший, но через два дня ее ждет фирменный позор, когда подруга узнает, в каких условиях она живет, что ест, в чем ходит.
― Ира, не забывай, что ты сравниваешь не меня и свою прошлую жизнь. Ты сравниваешь меня и вещи. Меня и вот эти тарелки с чудной едой, ― указал на черный экран ноутбука, где недавно были фотографии, ― меня и дорогие туфли, меня и машины. Но ты еще ни разу не сравнивала меня ни с одним человеком из своего прошлого. Я тебя не держу, ты вольна закрыть за собой дверь этой квартиры в любой момент. Только сделай правильный выбор. Люди все же будут подолговечнее вещей.
На этих словах Волков вышел из комнаты. Он не имел права вести себя как капризная девчонка, дуться и обижаться, но ему было чертовски неприятно чувствовать себя виновником всех ее бед. Иногда человека просто невозможно изменить: над ним довлеет прошлое так сильно, что не продохнуть в настоящем. Возможно, он зря ввязался в это заведомо провальное состязание с деньгами. Еще никому не удавалось выйти из подобной борьбы победителем.
12
Любовь как ртуть: можно удержать ее в открытой ладони, но не в сжатой руке.
Дороти Паркер
Первая половина следующего дня была наполнена животрепещущей радостью, которая смотрелась нелепой кляксой на последних черных листах ее жизни. Ирина устроилась в удобном кораллово-бежевом кожаном кресле в ресторане торгового центра. Она носилась по нему с самого утра, а учитывая, что лимит на покупки в этот раз был строгий, пришлось выбирать вещи тщательнее, а не брать абсолютно все, что понравится.
Это было так незнакомо и непривычно, словно для нее открылся портал в другую Вселенную. Потакать своим желаниям, замасливать свое тщеславие, приносить дары в виде несметных покупок и огромных трат своему эго — это было хорошо ей известно. Так строилась ее жизнь с самого детства, когда на что ни укажи пальцем, все твое. Ведь ты любимая дочка своих родителей. Ирочка, которая получала все.
— «Коретто», будьте добры, десерт позже, — сделала заказ она, дожидаясь подругу.
Вчера ее игривое настроение пройтись по магазинам улетучилось, как пары какого-нибудь химического вещества после реакции с другим веществом. Она была натрием, а Ваня хлором, и все свои электроны она отдала ему, поэтому былой душевный подъем в итоге скатился до мрачных сомнений и накатившей усталости. Семейная жизнь ей виделась иначе…
—Иринка! — воскликнула потрясающей красоты мулатка, подходя к столику и раскрывая объятия для нее.
Девушки обнялись, и по коже Вересовой прошлись тысячи мельчайших иголочек, в душе заполыхало лето, изысканный букет запахов из тропиков и моря окутал ее тончайшим шлейфом несуществующих ароматов. Такой в ее памяти останется Карина после отъезда. Летом. Взгляд девушки невольно скользнул к окну. Хлопья облаков были куцыми, редкими, грязно-темными, и плыли они по небу так лениво, будто их гнали палкой.
—Ты такая… летняя, в твоих глазах еще светит солнце, которого у нас и в помине уже нет, — улыбнулась Ирина, отпуская подругу, и они сели за столик.
—Это все острова, Ирочка. Ко мне, наверное, естественный цвет кожи никогда не вернется. Мы с Антонио не вылезаем из моря, солнца и коктейлей.
Подошел официант принять заказ, и глаза девушки жадно впились в подругу, которая смотрелась экзотически среди заурядности и безжизненности торгового центра, а ведь он был полон людей даже в такой ранний час. Так и в жизни всегда происходит: мы бываем полны идей и вдохновения, любви и энтузиазма, но ощущаем в себе лишь пустоту. Парадокс человеческой жизни: иметь сразу все или ничего.
—Куда потом собираетесь? — поинтересовалась Ирина, с неохотой принимаясь за пирожное.
Она вообще не любила есть после шопинга. Страх не влезть в юбочку размера «XS», только что купленную, был сильнее перспективы остаться голодной.
—Пока не знаю, но знаю точно, что получу рак кожи, если мы еще раз махнем на острова. Сейчас здесь хочу увидеть всю нашу тусовку, потом, возможно, на родину Антонио, с его родителями повидаться. Куда понесет ветер. Знаешь, как я себя ощущаю?
—Как же?
—Свободной. Эта свобода развевается лентами в волосах, играет скрипками и виолончелями в душе, заявляет о себе отовсюду. Есть что-то в наших путешествиях по свету от приключений Керуака «В дороге», за исключением бензедрина и пустых карманов. Деньги порой дают такую же свободу, как и бедность.
Это точно. Какао-смуглые округлости глянцевого от загара и различных питательных масел тела подруги выглядели распаляющим аппетит, манящим, пикантным щербетом с вкраплениями той самой свободы. Ее кожа стала цвета чуть темнее карамели, но еще светлее шоколада. Медовый оттенок страсти и возбуждения. Кокосовых деревьев и гамаков, зыбкого песка под ногами и гремящего волнами прибоя.
—Не представляю, какую свободу может дать бедность, — усмехнулась Вересова, считавшая, что уж она-то хлебнула безденежья и мизерности сполна.
—Как же! — эмоционально отреагировала Карина, пытаясь побороть акцент, который стал неотъемлемым атрибутом ее речи. — Когда ты беден, тебе терять нечего. Не в этом ли суть свободы? Не быть связанным ничем по рукам и ногам? Не иметь навигатора и лететь в любую сторону, куда тебе заблагорассудится?
—Ты так говоришь, будто понимаешь, о чем идет речь.
—Конечно, Ира. Родителям же не понравился тот факт, что я решила выйти за Антонио, бедного итальянского обувника. Так они его называли. Пришлось сделать выбор. Обувник мне нравился куда больше, чем наши мажоры на золотых «Ламборджини».
—Подожди, ты уехала в Италию против воли родителей? — Ирина была потрясена. — Почему никто не знал? И сейчас, похоже, не знает.
—Это было решением родителей. Они позволили мне уйти из дома тихо и без скандалов, пустив слух о том, что я уехала туда жить. На самом деле меня посадили на самолет с небольшой сумкой вещей и пятью долларами в кармане и дали образный пинок под зад. Ты же понимаешь, какой был бы скандал, узнай вся их любимая элита о моем «обувном позоре».
Что на это ответить? Шок от откровений подруги запечатал ее рот клеем, она пыталась переварить теперь не только съеденное вопреки всем запретам пирожное, но и новую информацию. Сколько же в их мире лжи и лицемерия. И глупости.
