Берта Рэк - Звезда балета
Когда ссора заходит в тупик, тогда-то и происходит поворот в ней. Так было и между Виктором и Риппл. Они повторяли одно и то же до тех пор, пока весь яд не вышел в потоке слов.
От повторения горечь теряется. Одна более мягкая интонация его голоса, один более кроткий ее взгляд, и все быстро закончилось.
Они помирились. Виктор признал, что «вел себя как животное», он не должен был разговаривать таким тоном со своей девочкой! Это доказывает, какой он ревнивый и злой, доказывает, что он просто не может допустить мысли, чтобы еще кто-нибудь смотрел на его дорогую девочку. Он сожалеет, что был таким грубым и просит его простить…
Риппл тоже очень огорчилась, она старалась быть с ним ласковой. Они обещали друг другу, что никогда не будут раздражаться, никогда, никогда не будут так ссориться…
Когда они вышли из ворот Кью, Виктор держал Риппл под руку, его пальцы переплелись с ее пальцами. Казалось, их размолвка разрядила атмосферу, и осталось одно только солнечное сияние.
VОднако за этим сиянием скрывалось облачко сожаления. Почему, почему Виктор не понял? Почему он заставил ее пожалеть, что она была с ним откровенна, рассказав о нелепом случае с первым поцелуем именно так, как все произошло?
Невысказанные мысли мелькали в ее голове: «Считают, что женщины менее чистосердечны и честны, чем мужчины. Так ли это? И почему это так? Не потому ли, что им приходится столько вытерпеть от мужчин, если они попытаются быть чистосердечными и честными? Не потому ли, что они горьким опытом научены не говорить правду мужчинам? Я не была бы такой на месте Виктора. Девушки – это другое дело! Я бы иначе вела себя с ним! Я бы поняла. Конечно, я никогда, никогда не вбила бы себе в голову, что все поцелуи в мире одинаковы!»
От этих размышлений она незаметно для себя перешла к мыслям о том, кто был причиной всей этой бури. К своему другу детства, Стиву.
Она уже готова была рассказать Виктору, что именно Стив, молодой мотоциклист, живущий этажом выше, был ее первым незрелым поклонником. Однако она так не поступила – Виктор не понял бы. Ей было неприятно, что она не может ему сказать. Нет, Виктору нельзя этого говорить! Хотя Виктор, ревновавший Риппл к ее подругам, к учителю и даже к воспоминанию о том, что когда-то мальчик ее поцеловал, – не ревновал к этому юноше с верхнего этажа. Он считал его неопасным, как старого друга семьи Мередитов. Стив уже давно, в первый вечер их знакомства, назвал его «мрачным, чванным человеком». Он говорил, что Виктор ходит «мрачный, как грозовая туча». Дело в том, что именно такое впечатление производил на посторонних обычный взгляд Виктора Барра, такой серьезный, когда он молчал.
Виктор не ревновал к нему, как верно подсказывала Риппл ее интуиция. Он не обращал никакого внимания на мальчика. Стал бы он относиться к нему иначе, если бы знал все, что можно было рассказать о Стефане Хендли-Райсере?
«Да, – с сожалением думала Риппл после сцены в Кью. – Ничего подобного Виктору нельзя рассказывать. Он не может понять таких вещей. Я не буду больше пытаться…»
VIЧто касается самого Стива, ее шумного соседа, то Риппл часто видела его урывками. Поскольку он жил в том же доме и ходил по той же лестнице, как могла она его не видеть (и не слышать)?
Отношение его к Риппл было совершенно таким же, каким могло быть у старшего, веселого и жизнерадостного брата. Он заходил к ней повидаться к утреннему завтраку и в нескольких словах рассказывал, какие планы у него на сегодняшний день. Для балерины его слова были большей частью так же непонятны, как греческий язык, – но его приход оживлял ее и ей был приятен. Иногда по вечерам он мимоходом стучал в ее дверь.
Концерты в его комнате происходили еще не раз, и Риппл в сущности могла считать себя присутствующей на них, несмотря на то, что от других гостей ее отделял тонкий потолок. Совершенно отчетливо, как будто она сидела у окна в комнате Стива, девушка слышала, как высокий юноша, приятель Стива, играл на дудке, а другой его товарищ, любитель джаз-банда, свистел, играл на цимбалах, на барабане, на трещотке – и все это с помощью привязанной к кухонному стулу хоккейной клюшки, Перекладины стула служили музыканту подобием арфы…
После одного такого вечера Риппл написала следующую записку:
«Мисс Мередит шлет привет мистеру Хендли-Райсеру и будет очень признательна, если мистер Хендли-Райсер постарается, проходя по лестнице, поднимать немного меньше шума, чем стадо диких слонов; по крайней мере, по утрам после тех ночей, когда мистер Хендли-Райсер приглашает к себе друзей на музыку».
Записку Риппл подсунула под дверь Стива. Его могло не быть дома, и тогда он не прочел бы ее послания целую неделю. Однако в ту же полночь она уловила его быстрые шаги, когда он подходил к своей двери. Риппл слышала, как он ее открыл. Услышала, как он двигается наверху. Затем до нее донесся раскатистый мальчишеский смех.
«Он нашел ее!» – подумала Риппл, улыбаясь в темноте, затем повернулась на бок и заснула, очень довольная тем, что Стива позабавила ее шутливая записка. Она считала его взбалмошным человеком. Для Риппл он воплощал в себе смех, радость и бодрость. Если бы он исчез, ей бы его не хватало. Нет ничего удивительного в том, что Стив так популярен среди друзей; вероятно, он нарасхват и как танцор.
Риппл знала, что он очень часто ходит на танцевальные вечера; работа и свидания с Виктором мешали ей до сих пор пойти на один из вечеров вместе со Стивом. Вероятно, он пользовался успехом у девушек. Но никогда (Риппл была уверена в этом), никогда ни одна девушка не слышала от Стива слов о том, чтобы «быть всем друг для друга», о том, что он «готов ради нее отдать все свои силы» или «пойти за нее в огонь и в воду». Нет, ни в одну девушку Стив не мог бы так страстно влюбиться, как Виктор в Риппл.
Риппл сразу и совершенно ясно поняла, что Стив теперь не влюблен в нее. В этом ее убедил его второй поцелуй. Когда Стив, столкнувшись с ней на лестнице, неожиданно узнал ее, обнял и без всякого стеснения поцеловал, искренне и просто радуясь случайной встрече, то тут нельзя было ошибиться. Совершенно так же поцеловал бы ее брат Джеральд или, пожалуй, Ультимус, ибо из всех мальчиков он теперь наиболее сердечно относился к своей единственной сестре.
Риппл думала: «В книгах все было бы совсем иначе. В книгах Стив (именно потому, что он находил меня красивой в пятнадцать лет и говорил мне тогда об этом) продолжал бы все время, как и прежде, думать обо мне. В реальной жизни все не так. С тех пор в его жизни произошло много событий, которые вытеснили прошлое из его памяти, и он не относится теперь ко мне так же, как в семнадцать лет; разве это возможно? Тот первый поцелуй в Уэльсе был совсем иным. Тот был настоящий».
