Валентина Седлова - Женщина с зонтиком и перспективами
Ненадолго отлучившись из комнаты, Женька вернулся с бутылкой ликера и коробкой конфет. Честно говоря, я все ждала, когда же он мне их предложит. Не дождалась. Женька откупорил и то, и другое, и преспокойно принялся цедить ликер прямо из горлышка бутылки, время от времени закусывая его конфетами. Кретин!
Мои мысли по поводу предстоящей совместной ночи из радужных превратились в мерзко-серые. И ведь как назло, лучшего пристанища, чем Женькина квартира, мне сейчас не найти, поскольку только Тамара знает, где я есть, но никому об этом не скажет, раз обещала. Но спать с Анджеем в одной постели мне что-то расхотелось. А другого лежбища я пока что не вижу. Вряд ли у него «случайно окажется» запасной матрас и спальник. Валяться на холодном жестком полу без одеяла?… Лучше уж стиснуть зубы и смириться с Женькиным обществом. М-да, не так я себе это представляла.
Через полтора часа, посчитав свою работу на сегодня законченной, я спросила Анджея:
— Мы спать собираемся или как?
— Мы собираемся, а вот вы, судя по всему, нет, — ехидно ответил Женька.
— Знаешь, я девушка без комплексов, поэтому даже не буду ничего спрашивать, а просто сгоню тебя с кровати и лягу спать. Так что решай: сам расстелешь постель, или это сделаю я?
Женька иронично приподнял одну бровь, но послушно слез с кровати, сдернул покрыло и изобразил приглашающий жест, мол, плюхайся, подруга. В ответ я глазами показал ему на дверь. Он удивился.
— Ты думаешь, я буду переодеваться при тебе?
— А сделать это в ванной было никак нельзя? По крайней мере, всех своих девушек я отправляю именно туда.
— Я — не твоя девушка. И переодеваться я буду там, где мне удобно, — заартачилась я из чистой вредности.
Анджей пожал плечами и вышел. Наверняка уже не рад, что со мной связался.
Я быстро скинула с себя одежду, надела просторную трикотажную футболку с Микки Маусом и нырнула под одеяло, отвернувшись к возможному противнику спиной. Все, можно спать.
Вернувшийся Женька ни слова ни говоря погасил свет, оставив лишь один маленький ночник, разделся до трусов и лег рядом. Я замерла. Что-то сейчас последует. В воздухе такое напряжение висит, что даже странно, почему еще ничего не искрит.
Женькиной выдержки хватило ровно на три минуты. Я уже почти успела расслабиться и решить, что ничто мне сегодня не угрожает, как меня нагло развернули, задрали футболку и принялись лапать. Фу, как не романтично.
Оставалось два варианта. Заорать, «да что ты себе позволяешь!», надавать Анджею по мордасам и изобразить поруганную добродетель. Вариант неплохой, но где я в таком случае буду спать? И вообще, после таких вещей полагается в спешке паковать вещички и вызывать такси. А мне в это время суток даже к деду уже не попасть. Последняя электричка ждать не будет.
Вариант второй гласил: если насилие неизбежно, то расслабьтесь и представьте, что это не насильник вас имеет, а вы насильника. Я остановилась именно на нем.
Вместо того чтобы отбиваться или еще как-то демонстрировать свое несогласие с происходящим, я перешла к активным действиям. В конце концов, чисто внешне Женька мне все еще нравился. А что касается его мерзкого характера, то мне с ним детей не крестить. Кстати, дети…
— Надеюсь, хоть презервативы у тебя есть, герой-любовник? — как можно более цинично поинтересовалась я. Анджей моментально залез куда-то под подушку и продемонстрировал упаковку с грудастой девицей.
— Не рвущиеся! Можешь поверить на слово.
— Верю. Только учти: презервативы не рвутся. Они лопаются от удовольствия.
— Не знаю как там насчет вашего удовольствия, но я все же предпочитаю не обмениваться интимной флорой и фауной с всякими малознакомыми женщинами, — прошипел он сквозь зубы.
— А что: уже есть, чем обмениваться? Так ты, парень, мичуринец, как я посмотрю!
Анджей ничего не ответил, но так втиснул меня в матрац, что мои бедные ребра явственно скрипнули. Еще один любитель крепких объятий — что ж мне на них так везет!
Описывать, что последовало после, не буду. На нормальный интим, как любят изображать это в мелодрамах, наша боевая схватка мало походила. Достаточно того, что как только Анджей случайно или специально делал мне больно, я тут же с оттягом полосовала ногтями его спину. Схватив мои руки, он было обрадовался, что уж теперь-то может делать со мной что угодно. И просчитался. Кусаюсь я, между прочим, так же виртуозно, как и царапаюсь.
Конечно же, нормально выспаться с этим маньяком мне не удалось. Хорошо хоть удалось вовремя проснуться и привести себя в более-менее человеческий вид. Далось мне это с определенным трудом. Если синяки под глазами еще как-то удалось загримировать с помощью любимого тонального крема, то вот истерзанные губы, полыхающие кумачом, все равно просвечивали через помаду телесного цвета. Но мне было не до эстетики: я должна была успеть забрать камеру, пока Толя будет совершать променад по магазинам.
Толя не подвел. Ровно в четверть одиннадцатого он вышел из дома. Я опрометью бросилась в подъезд, разобрала конструкцию на люстре, схватила камеру и выскочила наружу. Уф, кажется, никто меня не заметил. Хоть какая-то радость в это утро.
Когда я вернулась, Анджей только-только продирал глаза.
— А ты, оказывается, горячая штучка, — лениво процедил он сквозь зубы. — Конечно, уступаешь профессионалкам, но очень даже ничего.
— А я исключительно в любительской лиге выступаю, — парировала я. — Что в работе, что в личной жизни. Профессионалы отдыхают, — и я кивнула в сторону кровати. Мол, в то время как любитель уже на ногах, профессионал все еще валяется в постели.
Анджей намек понял, и тотчас поднялся. Даже полотенце вокруг бедер не обмотал ради приличия. Или он считает себя Апполоном Бельведерским? Я демонстративно отвернулась и вышла из комнаты.
Да, чувствую, попортит мне еще крови Анджей, ох — попортит!
Пока этот доморощенный секс-террорист плескался в ванной комнате, я поставила «Сонькину» кассету на воспроизведение. На ускоренной перемотке дошла до того места, как в кадре появился Толя. Остановила перемотку и запустила пленку на нормальной скорости.
Самого Толю видно было неважно: то макушка промелькнет, то ухо. Да и изображение какое-то размытое. Все-таки неверный я камере наклон придала, надо было покруче ее вниз направить. Зато звук удался на славу. Было слышно, как Толя шаркает тапками по бетону, бьет чем-то по стене и матерится. Зло, отчаянно. Я как услышала — прямо бальзам на душу пролился. Подергайся, дружок, подергайся.
Кстати, единственной приличной фразой, которую мне удалось разобрать во всем потоке Толиной матерщины, была: «Куда ты это засунул, старый маразматик»? Вот, что и требовалось доказать. «Старый маразматик» — это, без сомнения, мой дедушка. «Это» — бриллианты, доставшиеся деду от Евдокимыча. Никакой ремонт Толя и не собирался делать, просто это был единственный подходящий предлог, объясняющий его нездоровый интерес к стенам моей квартиры. Ну все, держись и не падай! Я тебе все припомню: и «старого маразматика», и меня — «стерву», «сучку» и «мерзавку». Остальные эпитеты Толи в свой адрес не привожу по цензурным соображениям, уж извините.
