Дебора Диксон - В ожидании чуда
Когда Салли оторвался от ее губ и резко подхватил ее на руки, чтобы отнести в свою спальню, Джессика даже испытала облегчение, получив передышку от потрясающих ощущений, грозящих захлестнуть ее с головой. Но передышка оказалась не слишком долгой.
Салли опустил ее на ноги, закрыл дверь, прижав Джессику к ней спиной, и резко захватил ее губы своим ртом, одновременно сбрасывая рубашку.
Она воспользовалась моментом и провела ладонями по его груди, пока он не успел оттолкнуть их, наслаждаясь ощущением упругих волосков под своими пальцами. Когда его руки освободились, он не остановил ее. Джессика догадалась, что он расстегивает джинсы. Дрожь пробежала по ее телу, когда она ощутила твердую плоть. Тонкие леггинсы были все равно, что вторая кожа.
Салли пришлось остановить Джесси, когда ее руки потянулись к его ширинке. Он обхватил ее запястья и вернул руки обратно к себе на грудь. Ей можно прикасаться к нему, но нельзя торопить неизбежное. В данный момент он сражался за каждое мгновение, стремясь продлить его.
В его руках она была чудом, мягкая и податливая, откликающаяся на его прикосновения так, словно никогда прежде не подходила к самому краю. Салли этого хотел; хотел подвести ее так близко к беспамятству, чтобы, когда он войдет в нее, достаточно было одного толчка, чтобы она полетела в пропасть.
Положив ладонь на ее живот, он почувствовал, как напряглись ее мускулы, но на этот раз ему не пришлось просить. Она раздвинула ноги, пропуская его к себе. Ее трусики были такими тонкими, что он мог чувствовать ее жар и биение ее желания в своей ладони.
Медленно продолжая томительную ласку, Салли запустил руки под резинку у пояса ее леггинсов и стянул их вниз. Единственной реакцией Джесси стал резкий вздох, а Салли начал целовать ее гладкий живот, и губы его продолжали свое движение, а руки настойчиво разводили бедра в стороны. Когда он коснулся языком ее трепещущей кожи, она замерла, догадавшись, наконец, что он собирается делать.
Но не сказала "нет".
Салли описал круг языком, но вынужден был остановиться, так как его собственное самообладание начало ускользать, когда она затрепетала под его прикосновением. Страсть росла в нем так быстро, что ему пришлось на мгновение прижаться лбом к ее животу и переждать. Вернувшись прежним путем к ее груди, ямке между ключицами и наконец к ее губам, Салли подумал, что не помнит, чтобы ему прежде приходилось сдерживать себя. Не было пока в его жизни такой женщины, которая могла разрушить его самоконтроль, даже не притронувшись к нему.
Вот почему Джесси так опасна. С того мгновения, как он ее увидел, она обладала властью разрушать его сдержанность. Он всю жизнь боролся с эмоциями, и вот теперь нашел женщину, которая смогла заставить его чувствовать, заставила хотеть раствориться в ней.
При каждом соприкосновении их губ Салли подталкивал ее к кровати. Мягким толчком опрокинув ее на кровать, Салли стал избавляться от джинсов.
Теперь ее глаза были широко открыты, и внезапно их взгляд стал настороженным, когда он опустился на колени у нее между ног. Она открылась для него, но ее дыхание было частым, а мышцы живота напряглись под его рукой. Когда его твердая плоть уперлась в ее шелковистые складки, она дугой выгнула спину и закрыла глаза.
Но Салли все еще сдерживался, действовал медленно, он хотел быть уверенным, что она готова его принять. Дразня ее, он проводил пальцами по бедрам, вверх и вниз. Он чувствовал, как с каждым кругом, который описывали кончики пальцев, ее желание все разгоралось, грозя превратиться во всесокрушающее пламя.
Когда наконец она подняла бедра навстречу ему, Салли проиграл битву и погрузился в нее. Услышал, как она резко ахнула, как тонкая преграда — доказательство ее девственности — порвалась от его толчка, но было уже слишком поздно. Ничего нельзя было теперь изменить. Салли замер, боясь шевельнуться, чтобы не кончить. И боясь не шевелиться из опасения, что делает ей больно. Буря, которая бушевала снаружи, не шла ни в какое сравнение с той, которая бушевала в нем самом. На него нахлынуло понимание того невероятного факта, что Джесси принадлежит только ему, и больше никому. Еще один кусочек души ускользнул от него.
Он вгляделся в ее лицо, уверенный, что увидит на нем сожаление. Но не смог определить этого, потому что глаза Джесси были закрыты так же плотно, как и прежде. Но бедра ее медленно начали двигаться, испытывая его, заставляя придержать ее, опасаясь, что исчезнет последняя крупица его самообладания.
— Посмотри на меня, Джесси, — приказал он, и напряжение в его голосе было очевидным даже для него самого.
Она медленно открыла глаза, но в них не было ни сожаления, ни страха. Только страсть и ожидание. И доверие. Это сочетание оказалось смертельным. Когда он слегка отодвинулся, она втянула воздух, всхлипнув от разочарования, а не от боли. А когда снова вошел в нее, она издала вздох облегчения.
— Еще, — просила она тихим, словно вздох, голосом.
С каждым толчком Салли все убыстрял темп, пока не почувствовал, что ее тело подхватило его ритм. Желание достичь освобождения мучило их, они никак не могли получить его, оно приближалось с каждым разом, как он заполнял ее собой. Ее взгляд ни разу не дрогнул. Он ни разу не подумал о том, чтобы остановиться. Да и не смог бы.
Наконец глаза Джесси снова закрылись, а спина выгнулась дугой. Руки вцепились в края подушки, и она простонала его имя так тихо, что он едва расслышал. Потом она ахнула, но все равно он не был готов к сотрясающей все тело Джесси дрожи удовлетворения.
Ее оргазм потряс его, погрузил в наслаждение, которое разрушило всю его сдержанность. Когда ее восторг проник в его душу и необратимо связал с ее душой, из горла Салли вырвался хриплый стон. Его самого начала сотрясать дрожь наслаждения, заставляя двигаться мощными толчками, отказавшись от всякой попытки контроля. Существовала только Джесси, дрожь ее тела под ним, ощущение сжимающей его плоти, когда он выплеснулся в нее. Так глубоко, как только мог проникнуть.
Раскаты далекого грома замерли, когда Салли наконец вынырнул на поверхность. Реальность позвала его, как всегда, и впервые в жизни ему пришлось сделать над собой гигантское усилие, чтобы оторваться от женщины. Если он не отодвинется на некоторое расстояние, то снова будет заниматься с ней любовью, а он не мог так рисковать. Он уже проиграл Джесси достаточно большую часть самого себя.
К тому времени, как он натянул джинсы и поднял свою рубашку, собираясь предложить ей, Джесси свернулась клубочком в изголовье его кровати, прижав к себе обеими руками подушку из соображений скромности. Ее вид потряс его до глубины души. Ему хотелось успокоить ее, хотелось снова оказаться в ней. Она принадлежит ему. Он никогда не предполагал, что такое возможно.
