Ариана Селеста - Проклятье Ван Гога
Слышались шаги. Микаэла громко ругалась. Из неё сыпались такие колоритные слова, что любой маргинал мог бы пополнить свой словарный запас непечатной лексики. Её голос сорвался на визг, и Кейн услышал, что она остановилась рядом с телефоном Евы.
— Чёрт бы тебя побрал, Ева! — кричала она, — откуда мне было знать, что ты дочь того самого Фреда Альды?! Как я могла знать, что ты связалась с Реймуром! — голос был на удивление невнятным, её язык заплетался. Кейн понял, что она была сильно пьяна, и это обеспокоило его ещё больше. Он напрягся как тетива натянутого лука, но чтобы понять, где искать Еву, он мог лишь слушать её монолог.
— Ева, ты слышишь меня?! — от этого крика Кейну пришлось отдернуть телефон от уха. Казалось, будто она находилась где-то совсем рядом, — ты моя единственная подруга, самое настоящее, что у меня есть! Я хотела обезопасить тебя, и поэтому пыталась остановить тебя, — голос пьяной, впавшей в истерику Микаэлы не сулил ничего хорошего, — держись, Ева! Ты меня слышишь, не вздумай засыпать! — её голос стал хриплым и грубым как наждачная бумага.
«Дым», — подумалось Кейну, от бессилия его кулаки сжались.
— Сейчас я тебя вытащу, — худшие опасения Кейна подтвердились. Раздался хруст и тихий шероховатый звук. Тяжело дыша, Мики тянула что-то из машины и надрывно кашляла, — гребаные ремни! — невнятно прорычала она, звук стал менее четким, и Кейн услышал тупой тихий стук, словно что-то упало на пол, — прости меня, прости! Я не хотела, чтобы всё так получилось! — какофония звуков усилилась. Микаэла попыталась сказать ещё что-то, но вместо этого она снова раскашлялась. Звонок резко прервался, Кейн остался в звенящей тишине. Словно парализованный, чувствуя, как его ноги приросли к полу, он не смел сдвинуться с места.
* * *Из оцепенения его вырвал оглушительный визг проезжающей мимо пожарной машины. Кейн последовал за ней взглядом, она остановилась через две улицы от дома Хью.
Кейну показалось, словно все адские твари стали разом карабкаться наружу. Отовсюду был слышен истошный визг сирен приближающихся полицейских и пожарных машин. Начался полный хаос. Люди засуетились, громко раздавались чьи-то приказы, жители ближайших домов, несмотря на дождь, повалили на улицу и стали стекаться к месту аварии, надеясь на яркое зрелище. Место аварии… У Кейна перехватило дыхание, все части паззла соединились в его голове воедино.
Он знал, что с Eвой случилось нечто ужасное, он нутром чувствовал ни с чем не сравнимую жгучую боль. Она словно расчленяла на кусочки его душу, закручивалась вокруг как удавка, не позволяла ему сделать вдох, затягивала его всё туже и туже в свои смертельные объятия.
Влажный горячий воздух Майами лип к его коже как самоклеящийся обои, не пропускающие кислород в его легкие. Он был в аду, ад был тем местом, в котором, он жил последние несколько лет.
Кейн точно знал, что Ева — его единственный билет наверх, к свету и свободе, он знал, что только она была способна спасти его, вытащить из эгоистичного разрушительного мира. Она могла спасти Кейна от самого себя. Найти её стало его предназначением, самой важной миссией его жизни. Это и держало его в здравом рассудке после того, как она пропала.
Его люди искали её повсюду. Перерыли всё Западное побережье от Калифорнии вдоль и поперёк, не пропуская ни одного даже самого маленького захолустного городка. Благодаря его щедрым денежным пожертвованиям и подаркам, часто равнявшихся шестизначным суммам, в поисках Евы приняли участие полицейские отделения всех штатов Америки. Ева как сквозь землю провалилась. Кейн знал, что рано или поздно он найдет её. Никто не может остаться невидимым навсегда. Но он боялся. Впервые в жизни он ужасно боялся, что может опоздать… И он опоздал.
Кейн побежал. Его ноги сами несли его в сторону столпившихся зевак. Отсюда не было видно деталей произошедшего. В глаза бросался только столб серого как графит дыма. Он медленно полз вверх, по пути отравляя всё вокруг, а затем исчезал в грозовом небе. Воображение Кейна живо нарисовало «Девять кругов Ада» Данте Алигьери. Шестое чувство подсказывало ему, что взрыв, услышанный им несколько минут назад, был связан с Евой, что именно он послужил причиной, по которой её сообщение прервалось так внезапно. А всё потому, что она спешила к нему на помощь, пока эта сучка Микаела не сбила её с дороги! И вот результат: машина, в которой была Ева, горела.
* * *Я пришла в себя, сначала я просто почувствовала, что нахожусь в своём теле вслед за этим пришло осознание того, что я не погибла. Голова раскалывалась, где-то в левой руке в области локтя невыносимо жгло. Без сомнения, я жива. Вряд ли на том свете, кому-то нужны телесные наказания. Я всегда верила в обратное, что там ты можешь иметь всё, что захочешь, разве что без земных ощущений наполненности и удовлетворения, к которым мы так привыкли на земле.
Бесчувственность, неспособность ощущать — наверное, это самое большое наказание, хотя в моём случае она бы пригодилось. Несколько мгновений я просто лежала, пытаясь прийти в себя. Я всё ещё боялась открыть глаза, как будто, открыв их, я вновь вернусь в ужас последних кадров моей жизни и буду продолжать бесконечно кувыркаться в машине вверх и вниз как курица на вертеле.
Я вспомнила ужасное ощущение разочарования и безысходности от невозможности сделать хоть что-нибудь, от невозможности спасти Кейна. Страх перед неизбежностью сжал грудь, и я почувствовала, что задыхаюсь.
— Кейн, — преодолевая боль, прошептала я. Я сделала глубокий вдох. Горло саднило, как будто я засунула голову в камин, где тысячи черных частичек сажи моментально заполнили моё сухое горло и прорывались к лёгким. Приторный едкий запах гари и смолы заполнил меня изнутри, я закашляла.
Улыбающаяся лицо Микаэлы было первым, что я увидела, открыв глаза. Это одновременно испугало и удивило меня, ведь её автомобиль, движущийся за мной по пятам, был последним, что я помнила. Она хотела пристрелить или, по крайней мере, сделать меня калекой.
Потом воспоминания дополнились другими элементами паззла: она ругалась и кашляла, вытаскивая меня из горящей машины, всплывали обрывки её фраз о дружбе и хороших намерениях. И, наконец, испуганное лицо Кейна, внезапно появившееся за её плечами, из-за стены чёрного от копоти дождя, его глаза, полные страха и ужаса. Он словно сошёл с гравюры, изображающей греческого бога неба и грома Зевса, устрашающий, грозный, но такой бесконечно любимый. Я помнила его сильные руки, с лёгкостью поднявшие и прижавшие меня к его груди, помнила его слова: «Я нашел тебя и больше никогда не отпущу ни на мгновенье».
