Джудит Крэнц - Последний танец вдвоем
– Вито, я не знаю, с чего ты взял, что я обращаюсь с тобой не так, как со всеми прочими. И мне тоже пора, – заявила она.
– Минуточку, Сьюзен. Я прекрасно понимаю, что ты постоянно ставишь во главу угла голливудскую иерархию, но почему иногда не позволить себе чуточку расслабиться? Ты хоть знаешь, что на протяжении всего ленча выглядела какой-то полуживой? Я смотрел на тебя и думал: «Вот женщина в самом соку, расцветающая впустую. Женщина, жизнь которой и наполовину не позволяет ей найти применение своей кипучей энергии». На что уходит твой пыл, Сьюзен? На теннис? На коллекцию живописи? На вечеринки и приемы? Ты, без сомнения, сознаешь, что всегда была едва ли не самой притягательной женщиной в округе. Не самой юной, не самой красивой – мы как-никак в Голливуде, – но одной из самых желанных. Ты так и распространяешь вокруг себя волны чувственности!
– Заткнись, Вито. Хватит, – отрезала Сьюзен, но осталась сидеть, будто парализованная его дерзостью.
– Ты просто всегда боялась меня, Сьюзен, потому-то ты и вбила себе в голову, будто я тебе не нравлюсь. Не беспокойся, никто, кроме меня, этого не видит, а я держу свои наблюдения при себе. Мне, как и тебе, нравятся тайны. Я, как и ты, люблю сам себе устанавливать правила игры. Я предпочитаю следовать собственным побуждениям, Сьюзен, поэтому никогда не иду за толпой. И чувствую, что где-то там, внутри, подспудно, ты тоже поступаешь так, как подсказывает инстинкт. Ты – воплощение корректной, сдержанной леди, у которой для каждого встречного постоянно наготове точно отмеренная доза дружелюбия. Но ничто не заставит меня поверить, что я уже видел настоящую Сьюзен Арви.
– Все это в высшей степени интересно, Вито, но у меня примерка.
– Примерка подождет, – спокойно сказал он. Вито знал, что немногие женщины способны отказаться выслушать собственную характеристику, а уж непрерывно сосредоточенная на собственной персоне Сьюзен Арви и подавно.
– Ты не выглядела бы так молодо, если бы за этим стояло обыкновенное женское тщеславие, – взвешенно и задумчиво продолжал он, полностью уверенный в правильности своей тактики. – У тебя не было бы этой восхитительной кожи, идеального лица и точеной девичьей фигурки. Есть одна Сьюзен Арви – светская дама, каких много. И есть другая Сьюзен Арви, ни на кого не похожая, у которой должны быть свои секреты, потому что она слишком умна и обладает слишком сильным характером, чтобы быть всего лишь такой, какой она всем кажется. Пока мы с Файфи сидели за ленчем, я представлял тебя такой, какая ты на самом деле. Передо мной словно прокручивались кадры из фильма…
Вито секунду помедлил, но Сьюзен не прервала его, и, хотя она смотрела прямо перед собой, он понял, что возбудил ее. Существовал только один способ по-настоящему отомстить. Керт ничего не узнает, об этом можно было не волноваться.
– Я воображал тебя где-то в другом месте – не здесь, где тебя все знают, а там, где ты можешь быть самой собой, где можешь дать выход своему вулканическому темпераменту. Он ведь у тебя есть, я знаю. Почему-то ты мне видишься в маленьком баре, в какой-нибудь забегаловке в Вэлли, куда не заглядывает никто из наших знакомых. Я представляю, как ты входишь, как всегда недоступная, сдержанная, но при этом невероятно привлекательная. Я прямо вижу, как тебя замечают все мужчины в баре, как они не могут скрыть своего интереса и у всех у них на уме только одно: дать тебе то, чего ты хочешь, Сьюзен, и так, как ты хочешь… Любопытно, а давал ли кто-нибудь это тебе действительно так, как ты хочешь? Приходилось ли тебе прямо об этом просить? Приходилось, Сьюзен? Я вижу, как ты выбираешь того, кто пришелся тебе по душе больше других, как уводишь в комнату, чтобы он доставил тебе наслаждение, а потом, если тебе оказывается мало, берешь другого. Я представляю тебя свободной, Сьюзен, свободной и поступающей скорее по-мужски… Странно – ты такая неотразимо женственная, и все-таки в тебе чувствуется мужская хватка, мужской напор… И это изумительное противоречие!
Вито почувствовал возбуждение с той минуты, когда сказал ей, какое желание она вызывает. Внезапно он взял под столом руку Сьюзен и положил ее себе между ног, но ее лицо было по-прежнему бесстрастно. Она слишком долго его слушала, чтобы теперь пойти на попятный.
– Наслаждение, Сьюзен… – прошептал Вито. – Знаешь, как давно я мучаюсь желанием дать его тебе?
«Ох, проклятый ублюдок! – думала Сьюзен Арви, кусая губы. – Ублюдок, я ведь действительно уже много месяцев не ездила в Нью-Йорк. Мне жгуче этого хочется, хочется так, как никогда раньше, а он учуял, учуял, ублюдок несчастный!»
Вито отпустил руку Сьюзен, но она не положила ее снова на стол, и он опять накрыл эту руку своей и сильно прижал, наблюдая, как она судорожно прикусила нижнюю губу.
– Я в третьем бунгало справа, если идти по аллее. Я сейчас уйду и буду тебя там ждать. Если ты не придешь, я пойму и никогда тебе об этом не напомню. Если же ты придешь, об этом никто не; узнает. Выбор за тобой. Я хочу тебя и всегда хотел. Тебя настоящую, неизвестную… Приходи ко мне, Сьюзен!
Пока Сьюзен Арви шла по аллее, в голове у нее вертелась одна-единственная мысль: что бы ни произошло, еще до наступления вечера он будет молить ее о близости. Да, она заставит его это сделать! Сьюзен помнила, как в Каннах, когда Вито впервые встретил Билли, она слушала долгими ночами в отеле храп Керта и терзала себя, воображая, чем занимаются друг с другом эти двое. Вито заплатит ей за те ночи неистового разочарования!
Тем временем Вито тоже ждал, решительный, как матадор перед появлением быка на арене. Он намеревался вызвать в ней такое непреодолимое желание, что она, как бы ни старалась, не сможет не попросить его взять ее. Ничто иное его не устроит.
Услышав стук, Вито открыл. Они не улыбнулись друг другу, но, оказавшись наедине в гостиной с занавешенными окнами, пропускавшими внутрь лишь приглушенный золотистый отблеск ослепительного дня, вдруг ощутили оба, что вся история их долгого, но сугубо официального знакомства как бы отодвинулась в прошлое и больше не имеет к ним отношения. Вито запер за ней дверь, и Сьюзен вытащила шпильки из пучка, распустив по плечам длинные светлые волосы. Он обнял ее и поцеловал в безупречно очерченные губы, не проронив ни слова, хотя она почувствовала, как участились в этот момент удары его сердца. «Удивительно, – думала она, пока длился поцелуй, – удивительно, до чего давно я не целовала мужчину, если не считать мужа». В Нью-Йорке она всегда запрещала поцелуи и успела позабыть, насколько отличаются друг от друга губы разных мужчин. Волевой рот Вито был таким жестким, что мог легко причинить боль, но язык его оказался неожиданно мягким и нежным. Он тихонько прошелся по внутренней стороне ее губ, двигаясь очень медленно и, вопреки ее ожиданиям, не пытаясь вторгнуться глубже.
