Энн Хампсон - Над сладким Босфором
— Никакой реакции? — сказал он резко, по-прежнему обнимая ее за талию. — Я полагаю, со своим турецким приятелем ты вела себя иначе!
— Ты, наверное, сошел с ума! — Джанет приложила дрожащую руку к губам, чтобы немного смягчить боль. Она опять начала вырываться, подгоняемая страхом, но он еще крепче сжал руки, и она прекратила свои попытки, едва не вскрикнув от боли. — Четин никогда меня так не целовал!
Слишком поздно она поняла, что выразилась неудачно. Крейг зло прищурился, на лице у него выступили пятна гнева. Он приблизил к ней потемневшее от ярости лицо. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и угрожающе:
— А как он тебя целовал?
— Он не… — Прежде чем она успела исправить свою ошибку, его губы снова прижались к ее губам в еще более грубом поцелуе, как бы ставящем печать примитивного обладания.
— Полагаю, что и не так! — Казалось, он был готов убить ее, хотя, вероятно, у него было на уме что-то еще, и Джанет отчаянно воскликнула:
— Не надо, Крейг… О, что ты задумал! — Она дрожала всем телом. Вдруг у нее возникло странное ощущение, что он обнимает ее нежнее. — Ты сам будешь жалеть… Марк…
Наконец он разжал руки, ярость его куда-то исчезла, и, откинув назад голову, он засмеялся искренним, веселым смехом.
— Так вот почему ты так перепугалась? — Его пальцы на мгновение нежно коснулись ее щеки. — Что бы мне ни хотелось с тобой сделать — и поверь, мне бы доставило большое удовольствие проучить тебя, — я все же друг твоего брата. Честь, понимаешь ли, и все такое прочее.
Он явно издевался, и хотя его насмешка заставила ее покраснеть, она почувствовала глубокое облегчение: теперь он был больше похож на того Крейга, которого она знала и любила. Она опять почувствовала себя в безопасности. Однако у нее упало сердце, когда она подумала о его словах, что он хотел бы проучить ее. Она была уверена: если бы она не была сестрой Марка, ей бы не удалось так легко отделаться. Крейг все еще держал Джанет, но уже не так крепко, и не причинял ей боли. В его темных глазах по-прежнему светилась насмешка, но было в них что-то еще, что заставило Джанет снова оправдываться.
— Четин никогда не целовал меня… никогда. — Она еще не успокоилась, и голос ее дрожал. — Ты, наверное, после сегодняшнего вечера думаешь, что я… я… — Она не смогла продолжить. Удивленно поднятые брови Крейга были единственным ответом на ее довольно слабую защиту. — Я понимаю, тебе все равно, но мне бы хотелось, чтобы ты мне поверил.
Такое вот проявление покорности, вместо того чтобы напомнить ему о его отвратительном поведении, гневно сказать, что она его ненавидит. Джанет почувствовала, что ее глаза наполнились слезами, и две крупные слезинки медленно покатились по щекам. Когда она достала платок и вытерла глаза, Крейг как-то странно посмотрел на нее.
— И ты еще утверждаешь, что он никогда не целовал тебя? После той сцены, которую я прервал здесь, в этой комнате? И после вашей поездки в Бурсу?
Он явно не верил. Джанет избегала его взгляда, смотрела на камин, на слабо тлеющие угли, из которых по временам вылетали и гасли крошечные искры. Потом она перевела взгляд на маленький сосуд для благовоний и вспомнила, как осторожно, почти любовно Крейг держал его в руках. Тогда она как бы ощутила силу его пальцев, когда он взял его в руки, позавидовала бережности, с которой обращался с ним. Она почувствовала эту силу всего несколько мгновений назад, но жестокую и безжалостную. Но она знала, что эти руки могут быть и нежными.
Джанет с трудом подавила грустный вздох, вспомнив те моменты душевной близости, о которых Крейг забыл, а может, просто не замечал, считал не стоящими внимания.
— Что касается той сцены, о которой ты говоришь, то я вовсе не поощряла Четина. Напротив, я сказала ему, что никогда не выйду за него замуж…
— Он просил тебя выйти за него замуж? — резко прервал ее Крейг, разом мрачнея. — Четин сделал тебе предложение?
Джанет кивнула и настойчиво продолжала:
— Я сказала, что не смогу быть его женой, и он, казалось, понял меня и принял мое условие, иначе я ни за что не согласилась бы встречаться с ним. Я все время думала, что он смирился, и очень удивилась, когда он… повел себя подобным образом.
После минутного молчания Крейг спросил:
— А он знал, что ты встречаешься со мной?
— Да, я сказала ему по телефону.
— Значит, он ревновал.
Джанет покраснела, но больше ничего не сказала, уверенная, что Крейг ей поверил.
— А наша поездка в Бурсу… — Джанет печально покачала головой и с сожалением произнесла: — Мне следовало прислушаться к твоим словам, Крейг, но у меня была веская причина поступить наоборот.
— Какая?
— Я не могу тебе сказать… это невозможно… — Она взглянула на него, извиняясь, и добавила: — Я знаю, мы… я была неблагоразумна…
— «Неблагоразумна»! — передразнил он, и она вспомнила его реакцию, когда он услышал о том, что произошло во время их похода. Тогда ей показалось, что он готов отшлепать ее. — Ты совсем забыла стыд, согласилась ночевать на открытом воздухе с тремя мужчинами…
— Крейг!
— Ты знаешь, что я имею в виду, — резко произнес он, не обращая внимания на ее протест. — И твои подруги — им тоже не хватило здравого смысла. Почему вы не остановились в отеле? Вы же не в пустыне оказались.
Джанет просто покачала головой, не зная, что ему ответить. Вспоминая эти события, она недоумевала, почему они так послушно следовали за Четином, безропотно подчиняясь его распоряжениям.
— Это было глупо, — признала она наконец, — но не более. Никто не имел в виду ничего дурного. — Она произнесла это почти умоляющим тоном, и глаза ее, казалось, тоже молили о прощении. Ей было очень важно, чтобы он не думал о ней плохо, хотя она с грустью понимала, что он не скоро забудет, в каком виде нашел ее сегодня на вечеринке. — Я так хочу, чтобы ты поверил мне.
Она даже не осознавала, какой подавленной и грустной выглядела. Темные глаза Крейга взглянули на нее. Он несколько мгновений пристально смотрел на нее, лицо его по-прежнему оставалось мрачным, но в глазах уже не было того опасного пламени, которое недавно так испугало ее.
— Ты самая загадочная и непредсказуемая женщина из всех, что я имел несчастье встретить! — вырвалось у Крейга, и Джанет вздрогнула от неожиданности, так громко прозвучал его голос. — Что за странную мораль ты исповедуешь? Ты зареклась выходить замуж, но можешь при этом отправиться в горы с тремя мужчинами… Ну ладно, я помню, что с тобой были еще две подруги… Не стоит понимать меня буквально, — отрывисто бросил он, когда она попыталась прервать его. — Ты отправляешься в горы, сегодня я опять застаю тебя в полуодетом виде в обществе этого парня, а ты с видом оскорбленной невинности уверяешь меня, что он никогда тебя не целовал! — Он замолчал, пристально глядя на Джанет. — Мой здравый смысл подсказывает мне, что верить тебе не стоит.
