Елена Белкина - Странные женщины
— В каком смысле?
— Души заразные у всех. У каждого в душе своя инфекция.
Лизу эта теория заинтересовала. Но Ольга Юрьевна то ли вдруг соскучилась, то ли заподозрила, что в Лизе-то как раз инфекция и сидит: стала недоброжелательной, хмурой. Поставила недопитую чашку.
— Ну, если вопросов больше нет…
— Да. Извините.
Через полчаса она была дома.
— Как спектакль? — спросил Игорь.
— Нормально.
Лиза прошла в ванную и долго стояла под душем, словно смывая с себя впечатления сегодняшнего дня, который ничего не объяснил ей, а задал еще больше вопросов, и неизвестно, когда найдутся ответы на них.
Поговорила с Настей, посмотрела рассеянно телевизор.
Надо спать. Чтобы проснуться прежней. Она устала. Ей надоело. Она больше не может и не хочет.
Игорь улегся рядом. Через некоторое время встал, вышел из комнаты, вернулся.
И, прижимаясь к Лизе, прошептал:
— Лапсик мой, Настя уже спит. Лапсик мой.
Лиза молчала, и он принял это молчание за знак согласия.
На самом же деле ей было все равно.
Я его жена, он мой муж, думала она. Все в порядке.
— Я сегодня ужасно романтический какой-то, — шептал Игорь.
(Вспышка: ОН С ПОХМЕЛЬЯ ВСЕГДА ТАКОЙ «РОМАНТИЧЕСКИЙ»!)
Игорь ласкал ее и целовал без чрезмерной нежности, но, надо отдать должное, не так, как привыкшие мужья ласкают и целуют. И Лиза поняла, что это ей нравится, и стала ждать продолжения.
Продолжение не заставило себя ждать.
Лиза смутно вспоминала ощущения своего тела, ведь своего же! И вдруг что-то такое стало происходить, что ей было уже не до мыслей о воспоминаниях и том, было это или не было. Она обвила руками шею Игоря, тот удовлетворенно хмыкнул. Потом он шептал ей что-то неразборчивое, слова щекотали ухо, ей это безумно нравилось, они вроде бы отвлекали ее от того, что происходило с ее телом, а на самом деле были той приправой, с которой происходящее ощущалось острее, ярче, насыщеннее, и вот наступило томление ожидания, похожее на то, какое у нее было несколько раз за эти дни, когда, казалось, еще немного, еще одно усилие и она все вспомнит, рухнет заслоняющая горизонт памяти стена. Игорь каким-то образом это томление угадывал и понимал и дал ему длиться ровно столько, сколько требовалось, чтобы подойти к самой последней грани изнеможения и нетерпения. И — обрушилась стена. Кажется, и для него тоже. Не памяти, конечно.
Несколько минут они не выпускали друг друга из объятий и тихо смеялись.
И в этот момент Лизе было все равно, кто она и помнит ли себя. Ей было слишком хорошо в единении с этим человеком.
И она не заметила, как заснула.
Глава 7
Утром память не вернулась к ней.
Настя ушла в школу, Игорь хмуро слонялся, потом тоже куда-то ушел. Сказал: подышать воздухом часик.
Она перерыла книжный шкаф и нашла текст пьесы, которая играется сегодня вечером. К счастью, у нее роль второго, а то и третьего плана: эпизод в первом акте и два небольших выхода во втором. Она прилежно зубрила слова. Несколько раз проверила себя с закрытым текстом.
Удивилась: у нее, оказывается, прекрасная память, при том, что она ее потеряла!
Игорь оставил деньги на продукты, она решила сходить в магазин, который заметила еще вчера, когда они с Васенькой поворачивали с улицы Меченой.
Взяла кое-что: попроще, подешевле. Стояла в небольшой очереди перед кассой. Вдруг сбоку возникла женщина со странной улыбкой и с откровенной наглостью втиснулась перед Лизой.
— Я еще вчера занимала тут! — закричала она. — А вас тут не стояло!
Лиза усмехнулась.
(Вспышка: ОЧЕРЕДИ. ЗА ВОДКОЙ. ЗА МАСЛОМ. ЭТО БЫЛО. КОГДА? НЕ ВАЖНО. ОНА — ПОМНИТ!)
Она легонько постучала по плечу нахальную даму:
— Извините, это вас тут не стояло. И не такая уж большая очередь, чтобы влезать.
— Да брось ты! — отмахнулась дама.
Лиза вспыхнула:
— Извольте не тыкать! Извольте встать в конец очереди! Слышите?
Очередь дружно поддержала Лизу, а дама обернулась и посмотрела на нее дикими глазами:
— Лизка, ты чего? Это подруга моя! — сказала она очереди. — Мы шутим, а вы шумите! Ты что, Лизка?
— Потом поговорим.
Лиза вышла из магазина, дамочка поджидала ее с недоуменным выражением лица.
— Ты, похоже, меня перешутила наконец! Я даже поверила, что ты чокнулась и лучших подруг не узнаешь.
— Вы моя лучшая подруга?
— Лизка, не дури, не своди с ума, ты же знаешь, мне немного надо!
Лиза решила: хватит. Рано или поздно пора заканчивать. Лучшая подруга? Очень хорошо. Она ей сейчас все расскажет. А та расскажет ей — про нее.
— Отойдемте, — сказала Лиза.
Женщина покорно отошла в сторону.
— Я понимаю, нелепо называть тебя на «вы», но я потом переключусь, а сейчас послушай…те. Я вас не узнаю. Я никого не узнаю. Я проснулась вчера с полной потерей памяти. Ну, не полной, но… Людей не узнаю, никого. Включая собственного мужа.
— Игоря не узнаешь?
— Нет.
— Слушай, Лизка, если ты валяешь дурака, я с тобой на всю жизнь разругаюсь. Со мной нельзя так шутить, понимаешь?
— Я не шучу.
— Но себя-то ты помнишь, кто ты есть?
— Помню. Вернее, узнала за два дня.
— Кошмар! Нет, я слышала, бывают такие случаи. И даже читала какой-то рассказ, что ли. Но чтобы в жизни, чтобы рядом! Ты точно не прикалываешься?
— Не прикалываюсь.
— Тогда пошли. Не на улице же говорить!
Квартира ее лучшей подруги оказалась в том же доме, что магазин. Обычная квартира, только слишком много вещей. И еще какие-то большие сумки по углам стоят, словно перед переездом.
— Выпьем? — спросила подруга.
— Нет.
— А я выпью. Не то, ей-богу, рехнусь.
Она выпила чего-то терпкого, долго жмурилась и крутила головой.
— Люблю мужские напитки! Уж ошарашивает так ошарашивает. Слушай! Ты ведь и как звать меня не помнишь?
— Нет.
— Ну, давай знакомиться: Люська Спицына я собственной персоной! Разведенка, бездетная, свободная, бывшая актриса, как и ты, а потом фарцовщица, то есть спекулянтка, а теперь челночница, то есть то же самое: за рупь покупаем, за два продаем. Мелкий бизнес называется. Слушай, последний раз спрашиваю: ты не придуриваешься?
— Нет.
— Кошмар! И ничего про себя не помнишь?
— Практически нет.
— Кошмар. Ну, тогда слушай.
И Люська Спицына, лучшая подруга, стала рассказывать, сначала поглядывая на Лизу недоверчиво (неужели таких вещей не помнит?), а потом поверив полностью в ее беспамятство и войдя во вкус.
Про детство и юность она ничего не могла рассказать вследствие неимения информации. Знает только, что папы у Лизы нет, а мама проживает вполне благополучно в городе Калининграде (вроде его переименовали, но точно Люська не знает, а Лиза ей не говорила) Московской области. Лиза и Люська учились вместе, там и началась их крепкая женская дружба, основана она была, как с удовольствием объяснила Люська, на том, что обе поняли сразу, что они порядочные гадюки и для них нет выхода: или постоянно друг друга жалить и друг другу дорогу переползать — или задружиться и злодействовать заодно. Они решили задружиться. Обе красавицы, обе своенравные, гордые, честолюбивые. Кого попало из ухажеров не подпускали к себе. А на втором курсе взяли да и влюбились обе в лидера курса, красавца, героя-любовника и в учебных спектаклях, и в жизни — Игоря Литовцева. То есть влюбилась сначала Лиза — и поделилась своими чувствами с Люськой. Люська, как настоящая лучшая подруга, естественно, этими чувствами глубоко прониклась и попыталась Игоря у Лизы отбить. Игорь же, которому обеспеченные родители снимали квартиру (старший брат и младшая сестра тогда еще не обзавелись семьями, в родительской квартире было слишком тесно), будучи человеком честным (честность эта происходила от жизнерадостного нахальства), сказал им, что они обе ему нравятся одинаково, поэтому нужен какой-то опыт совместной жизни, чтобы решить, кто нравится больше. И вот сперва Лиза с ним живет неделю и старается доказать свое превосходство, а Люська мучается, потом Люська живет с Игорем неделю и старается доказать свое превосходство, а Лиза мучается. Однажды, после каникул, когда Лиза ездила к маме, а потом заболела там, график поломался, и Лиза, вернувшись, стала претендовать на две недели подряд. Люська не согласилась. И они явились к Игорю вместе. И он их обеих оставил. И они стали жить втроем.
