Робин Доналд - Слезы в раю
— Сегодня ночью ты ничего не имела против такой имитации, — ухмыльнулся он.
Она пристально посмотрела на него и произнесла:
— Я сказала, что это была хорошая имитация. На самом деле это было лучшее, на что вы способны. Ваша техника бесподобна, и я уверена, что вы это знаете. Но, к сожалению, техника и сексуальность без сердца гроша ломаного не стоят.
Конечно, для заключительной реплики это звучало слабовато, но это было лучшее из того, что она смогла придумать в таком состоянии. Всю дорогу, пока она ехала наедине с не слишком разговорчивым Джилом, она невидящими глазами смотрела на мелькавший за окном пейзаж, не позволяя себе плакать. Она так глубоко спрятала свою боль, что ей трудно было с ней справиться. Ей нужно собраться с мыслями, и, когда боль немного утихнет, она хорошенько обдумает то, что произошло. В какомто смысле она понимала, почему он так поступил; будь она на его месте, она бы тоже бросилась защищать Стефани, но ему не следовало, указав ей однажды дорогу в рай, взять и прямо перед носом захлопнуть заветную дверь. То, что сегодня ночью он не смог отказать себе в удовольствии, дорого обойдется ей. Она заплатит за эту ночь потерей уважения к себе и своим счастьем. Вот она, темная сторона рая, вот они слезы в раю, подумала она, глядя из окна на суровый горный пейзаж и плещущееся внизу море. Жестокие боги и насмешливые обманчивые легенды; та сторона рая, о которой в туристских путеводителях не сказано ни слова…
Как раненое животное, которое всегда возвращается к одному и тому же месту, возвращалась она теперь в тот город, что был для нее домом, но работа, которая еще совсем недавно так ей нравилась, теперь казалась пресной и скучной, вновь невольно связывая ее с Солом. Ведь именно у себя в библиотеке она так внимательно изучала информацию в газетах и журналах, надеясь найти в них что-нибудь новенькое о Джеррардах. Об этом напоминали ей библиотечные залы, люди, которых она видела каждый день. Через месяц она подала заявление об уходе и поступила работать няней в семью, глава которой был владельцем большого международного отеля на одном из здешних островов.
Здесь она неплохо зарабатывала, но работа ее тяготила, и она подумывала о том, чтобы найти другое место. Двое малышей, ее подопечных, буквально сводили ее с ума, но необходимость держать их под неусыпным надзором отвлекала ее от мыслей о Фалаиси и той боли, которая затаилась у нее где-то под сердцем, словно черное пятно.
Временами ей казалось, что жизнь, в сущности, течет совсем неплохо. Она пока не чувствовала в себе сил трезво осмыслить все, что случилось с ней на Фалаиси, но ее более чем удовлетворяла ее теперешняя жизнь, когда можно было легко скользить по поверхности и не задумываться ни о чем. Ее чувства были настолько глубоко погребены под тяжелым слоем этого поверхностного существования, что временами ей казалось, что там, в холодной глубине ее души, они никогда не оттают. В каком-то смысле она даже надеялась на это. Нельзя было сказать, что она радовалась жизни, но она и не страдала. Просто все ее существование было вереницей серых, унылых дней, не приносивших особых радостей или событий.
Если бы однажды ее хозяйка как бы невзначай не спросила ее:
— А не кажется ли тебе, дорогая, что самое лучшее, если ты посмотришь правде в глаза и признаешь, что ты беременна!
Кэндис закусила губу, ужаснувшись тому, что тайный страх, который так мучил ее по ночам, неожиданно был облечен в слова.
— Да, наверное. Я очень виновата, но, когда я устраивалась на работу, мне это и в голову не могло прийти! Как, скажите на милость, можно забеременеть всего за одну ночь?
— Для этого много не нужно, стоит лишь один раз не предохраниться, — сочувственно ответила ее хозяйка, Элизабет Маршалл. — Что ты собираешься делать?
— Я буду работать до тех пор, пока вы не подыщете другую няню.
— Да, Кэндис, я бы попросила тебя остаться, мальчики так привязаны к тебе. Но я искренне считаю, что тебе будет слишком тяжело уследить за ними. Хотя должна тебе сказать, что ты цветешь прямо на глазах! Я завидую тем женщинам, которым беременность идет на пользу. Я же в это время всегда выглядела как жеваная веревка. И чувствовала себя соответственно.
— Да, если не считать легкого недомогания по утрам, я чувствую себя прекрасно.
— Вот и я говорю. Ты прямо цветешь! Я полагаю, ты не собираешься сообщать об этом отцу ребенка?
Кэндис вздрогнула.
— Нет.
Элизабет бросила на нее слегка насмешливый взгляд и одобрительно кивнула, решив больше не докучать своими вопросами.
— В таком случае тебе нужно обо всем хорошенько подумать. Нужно будет принять окончательное решение, и только ты можешь решить, как поступить, но, если тебе будет нужен совет, я к твоим услугам. Обещаю сделать все, что в моих силах.
Кэндис и раньше читала о женщинах, оказавшихся в такой ситуации. Безнадежно влюбленные, они приходили в экстаз от одной мысли о беременности. Ведь это, так им казалось, будет крохотный кусочек их возлюбленного, на которого можно будет излить всю свою нерастраченную любовь и нежность.
Она удивлялась тому, что в ее случае все было иначе. Будущее, которое виделось ей впереди, было еще темней и беспросветней, чем вся ее предыдущая жизнь. Отдать ребенка на воспитание чужим людям? Нет, эту идею отвергало все ее существо. Значит, теперь у нее было только две возможности. Или сделать аборт, или оставить ребенка и в дальнейшем бороться с теми лишениями, которые это за собой повлечет.
Аборт? Нет, она не осуждала тех, кто прибегал к этому способу, прекрасно зная, что бывают такие ситуации, в которых это становится единственно верным решением вопроса, но какая-то часть ее существа не допускала даже мысли об этом. Она вдруг обнаружила, что ревностно оберегает ребенка, которого носит в себе, относится к нему как к личности, живому человеку, судьба которого зависит только от нее.
Нет, аборт исключается.
В ту ночь она не спеша прогуливалась по берегу, вдыхая прохладный морской воздух, и впервые за эти месяцы невольно вспомнила другой остров и другой берег.
Она отдалась своему чувству к Солу так безрассудно и самозабвенно, все женское в ней тянулось к его мужскому, как бабочка к пламени свечи, и, как бабочка, она сгорела в этом пламени.
Она не хотела вспоминать об этом. Если она сообщит ему о своей беременности, он, возможно, не захочет разговаривать с ней. У нее нет доказательств, что это его ребенок. А если она будет настолько глупа, чтобы позволить ему общаться с ребенком, не будет ли на ее будущем сыне лежать печать того проклятия, которое пало на Сола? Обладание огромным богатством, похоже, не оставляет в его владельце места для простых человеческих чувств, противопоставляет их жизнь жизни обычных людей настолько, что они живут словно на другой планете, не нуждаясь ни в ком, отравленные своим пороком, опустошенные, холодные как лед.
