Лариса Шкатула - Фея с улицы Иркутской дивизии
— Чтобы в семь тридцать вечера были дома! Кто не успел, тот опоздал.
— Что, и его не накормят? — интересовался младший сынок.
— Будет есть сам, и то, что останется. Как в санатории. Дежурное блюдо.
А сегодня у них еще и должен появиться гость.
— Опять! — фыркнула Лера, заметив, что Сима выставляет пятый прибор.
— Что значит — опять? — возмутилась Сима; до чего распустились эти деточки!
— «Что-то давно никого не было», — Лера хочет сказать, — смягчил мамин рык Лешка.
В отсутствие будущего гостя, конечно. А пока Кирилл был отправлен матерью открыть калитку.
Дня три никто не приходил, а детки уже ехидничают. И что плохого, что у Симы открытый дом, в который с удовольствием приходят друзья?
— Вот погодите, — с ехидцей заметила она, — скоро дожди зарядят, слякоть начнется, сами будете ныть, почему в гости никто не приходит!
Михаил явился с таким огромным тортом, что дети, кажется, тут же переменили свое мнение о вреде гостей.
— Присаживайтесь к столу, — сказала Сима, как всегда, не спрашивая, хочет он есть или нет.
— Да вообще-то я уже ел… — несмело начал Михаил, но Сима его перебила:
— Извините, но у нас обычай: гостя кормить. Мы даже и не спрашиваем, ел он или не ел. Все равно то, что у нас, он нигде не попробует.
Кирилл хихикнул, но осекся: а то мать еще подумает, что он сомневается в съедобности ее фирменного блюда.
— Ну, раз обычай, — согласился Михаил, усаживаясь со всеми за стол. А потом, увлекшись, так приналег на солянку, что незаметно для себя начал даже урчать, как их кот Тишка. — До чего вкусно!
Назаровы переглянулись: интересно, когда это он «уже ел»? Вчера, что ли?
Дети быстро доели солянку и стали с нетерпением посматривать на гостя, который никак не мог доесть свою порцию. Серафиме даже стыдно стало за них: можно подумать, этих деточек она не воспитывает! Или их не кормит. Ждут, когда подадут сигнал: «К торту приступить!»
Может, оно и к лучшему. Быстро попьют чай и, умиротворенные большим количеством сладкого, отправятся по своим комнатам.
Торт таял во рту. Даже Валерия, которая обычно остерегалась есть торт — из-за сладкого она поправилась на целый килограмм! — попросила добавку. И отправилась к себе с блюдечком в руках — доедать за компьютером. Серафима не стала делать замечания. Ей самой не терпелось узнать, с чем пожаловал к ней приятель Володьки. Во всяком случае, не уговаривать же Серафиму принять Сумятина обратно!
Она ли не знала своих детишек? Поспешили разойтись, в надежде, что Сима не станет оставлять кого-то из них — убирать со стола посуду, а потом и мыть ее.
Не стала. Странно, что едва она поднялась из-за стола, чтобы сложить грязные тарелки в раковину, как Михаил остановил ее:
— Позвольте, я помогу вам? Я же знаю, вам только недавно сняли гипс.
— Недавно? Уже больше месяца прошло. К тому же все зажило, как на кошке, — сказала она, внимательно глядя ему в глаза.
Предисловие заставляло задуматься. Можно подумать, кто-то снабжает его информацией о Серафиме. Володька, с той поры как она отправила его с Верой, в доме не появлялся. Значит, он сам поинтересовался? У кого?
Но потом сама же над собой мысленно посмеялась: подумаешь, бином Ньютона! То, что гипс снимают через месяц, и так каждому известно.
Можно было бы его спросить. Прямо, в лоб, но не хотелось его смущать. Михаилу явно от нее что-то нужно. Иначе он бы так и сказал:
— Я зашел вас проведать.
Кстати, он перед ней все еще робеет, всё зовет на вы, а она его — на ты… Где-то в шкафчике завалялось полбутылки коньяка. Володька в отличие от многих других алкоголиков не подбирал по дому недопитый алкоголь, а всегда покупал в магазине…
Лимона в холодильнике больше не нашлось, остававшаяся половинка пошла на солянку, и Сима порезала апельсин, поставила на стол остатки торта — кто сказал, что он большой? — при этом поглядывала на несколько напряженную спину Михаила, который мыл составленную в раковине посуду. Причем делал это сноровисто, значит, не в первый раз приходится мыть, он это не напоказ делает, а и в самом деле считает, что Серафима еще недостаточно здорова…
Ладно, она позволит себя пожалеть. Тем более раз у него к Серафиме дело, пусть заранее отработает услугу, которую она ему окажет.
Сима села на кухонном диванчике, привычно вытянув вперед ногу, как если бы она все еще была в гипсе.
Теперь он вытирал посуду, чего в доме Назаровых не делали. Посуду просто укладывали в сушилку, и все.
Делал он это не очень быстро, как будто оттягивал время. Да что с ним случилось?!
— Сима… — Он осторожно присел на край диванчика, и она усмехнулась про себя: как маленький мальчик перед строгой учительницей. Неужели она производит впечатление такой серьезной, неприступной особы?
Если это так, то ничего хорошего. Она всегда располагала к себе мужчин скорее доверительностью и открытостью. Не то чтобы обликом своего парня, а просто женщины сердечной и понимающей…
Но чего гадать, можно же просто спросить.
— Миша, — не дожидаясь, пока он полностью освоится, начала говорить она, хотя следовало бы потерпеть, пока он сам осмелится сказать, — у вас что-то случилось и вы думаете, что я смогу вам помочь?
Поневоле и она стала держаться с ним официальнее. Как аукнется, так и откликнется.
— Случилось, — согласно кивнул ее нежданный гость. — Я влюбился.
— Так это же хорошо!
— Не совсем, — мрачно пробурчал он, — если учесть, что эту женщину любит мой друг.
— А она?
— Что — она? — Теперь он уставился на Симу, не отводя глаз, так что она даже почувствовала неловкость. Какой-то неадекватный мужик.
— Ну, она кого из вас любит?
— Это неизвестно.
Сима, не выдержав, расхохоталась.
— Но от меня-то что вы хотите? Чтобы я с ней поговорила? Или с вашим другом?
— Ну вот, я так и знал, что все запутается! — вздохнул Михаил. — Вы действуете на меня, как дудочка факира на змею.
— Лестное сравнение… Но в любом случае вам, как я думаю, нечего бояться. Вы с виду настолько положительны, что любая женщина, конечно же, выберет вас. По крайней мере я так думаю…
Опять возникло молчание, в течение которого Сима еще раз оглядела Михаила, то ли погруженного в раздумья, то ли пытающегося выйти из ступора.
Однако до чего он хорош! Когда он приходил в первый раз, это был совсем другой человек… Но с другой стороны… Что-то ее вдруг встревожило. Теперь, не спеша, она увидела в Михаиле еще что-то. Никакой одеждой и прической этого не исправишь, как ни старайся! Чего — этого? Опасности, которая исходит от этого мужчины.
