Татьяна Голубева - Соблазн гнева
Марина еще раз перебрала старые, пожелтевшие простыни и пододеяльники, проредившиеся от бесчисленных стирок.
– Бабуль, когда ты в последний раз простынки покупала? – спросила Марина.
– Да когда еще тут жила, в совхозе, – откликнулась Наталья Ивановна, внимательно изучавшая в этот момент клубок серых шерстяных ниток. – Вот как раз тебе на носки хватит. Сегодня же начну вязать.
– Ой, бабуль! – отмахнулась Марина. – Еще чего не хватало, будешь время убивать на носки! Проще в магазине купить.
– В магазинных радости нет. А чего тебе мои простыни не нравятся?
– Старые очень. Сбегаю сейчас в ваш магазин, куплю два-три комплекта. Я вчера видела там постельное белье. Не лучшего качества, правда…
– Хватит тебе тратиться! – прикрикнула на нее Наталья Ивановна. – С чего вообще ты все это затеяла? – сердито продолжила она. – Знаешь ведь теперь, что я тебе не родная.
– Ты мне роднее всех на свете, – серьезно ответила Марина, подходя к бабушке и осторожно обнимая ее. – Ты у меня единственная. Больше у меня никого нет. Ты меня вырастила, только ты одна меня любишь.
Немного помолчав, Наталья Ивановна негромко произнесла:
– Лет тебе немало, красавица, уж двадцать второй пошел. Замуж пора бы.
– Да кому я нужна без денег! – отмахнулась Марина.
– Хорошему человеку, – твердо сказала бабушка. – Настоящему.
– Где бы его найти…
– С подружками посоветуйся. Они городские, знают, куда пойти, с кем познакомиться.
– Нет у меня подруг.
– Как это – нет? – не поверила Наталья Ивановна. – Так не бывает, Мариночка. У каждого человека есть друзья.
– А у меня вот нет. То есть я думала, что есть… а теперь…
После долгой, очень долгой паузы Наталья Ивановна негромко заговорила:
– Понятно. Что ж, значит, то были не настоящие люди. И забудь про них. Найдешь других.
– Где их искать-то… Ладно, бабуль, пойду-ка я лучше в магазин.
– Не надо мне ничего!
– Надо!
И Марина пулей выскочила в прихожую, чтобы не слышать бабушкиных возражений. Быстро надела сапожки, набросила куртку и, схватив сумочку, поспешила в магазин.
Обе продавщицы, едва увидев Марину, заулыбались:
– Мариночка! Что, снова для бабушки что-то нужно?
– Конечно, нужно, – весело подтвердила Марина. Ей очень нравились эти русоволосые краснощекие девушки, так не похожие на ее питерских знакомых. Зато они были похожи между собой, только глаза разные: у одной карие, у другой ярко-голубые. – Постельное белье у нее ну вообще никуда не годится, да и полотенец кухонных еще бы надо штук шесть.
– Сейчас подберем! Наталье Ивановне какой цвет больше нравится?
– Ой, не знаю…
– А вот у нас с подсолнушками есть комплект, а есть с васильками, – засуетились девушки, раскладывая на прилавке перед Мариной постельное белье. – Или лучше с розочками, как ты думаешь?
Странно, подумала Марина, перебирая комплекты, почему здесь ей совсем не хочется хамить продавщицам, хотя они преспокойно обращаются к ней на ты и вообще ведут себя так, будто они сто лет знакомы? А в Питере дня не проходило, чтобы она не наорала на кого-нибудь…
– Я думаю, лучше все три сразу, – решила она. – А вон там что такое лежит? Вон там, на самом верху, зеленое?
– О! – выдохнула голубоглазая. – Это у нас индийский комплект, тонкий-претонкий лен, дорогой. Там пододеяльник весь шелком вышитый.
– А ну-ка покажи! – потребовала Марина.
Голубоглазая ловко вскарабкалась на маленькую деревянную стремянку и сняла с верхней полки прозрачный пакет с чем-то бледно-зеленым внутри.
Когда она развернула пододеяльник – даже Марина ахнула от восторга.
– Как красиво!
– Да, вещь чудесная, – согласились продавщицы.
– Беру! – решила Марина. – Пусть бабуля порадуется.
– Всем бы таких внучек, – с легкой завистью в голосе сказала кареглазая.
– Каких вырастим – таких и получим, – благодушно бросила вторая девушка.
И обе они весело рассмеялись. Марина с удовольствием присоединилась к ним.
Потом она отобрала дюжину льняных кухонных полотенец, добавила к ним небольшую сковороду… И, чуть-чуть подумав, сообщила:
– А еще мне надо большое ведро, вон то, наверное, красное… и корзинку.
– Корзинка-то зачем? – удивилась голубоглазая. – Неужто Наталья Ивановна будет по грибы ходить? У нас до леса далеко.
– Может, я сама буду летом ходить. Приеду вот к ней отдыхать, да и пойду в лес, – засмеялась Марина. – А пока в ведро и в корзинку складывайте все остальное.
И тут ее озарило. Она же может расспросить вот этих девушек… Вот только с чего начать?
Придумала!
– Может, мне и для себя что-нибудь купить? – изобразив задумчивость, сказала она. – Свитерок какой-нибудь, например. Есть у вас вещи для таких, как я?
Девушки снова засмеялись.
– Да, на тебя нелегко подобрать, – сказала голубоглазая. – Уж очень ты яркая уродилась.
– Как солнышко, – согласилась вторая продавщица.
– Ой, как будто у вас в поселке рыжих нет! – отмахнулась Марина.
– Как не быть, конечно, есть, – сказала голубоглазая, чуть скривившись. – Только… Ну, понимаешь, деваха одна имеется, только она придурочная. И батя у нее тоже не шибко умен… да к тому же калека. Они оба рыжие.
– Калека? – Марина вопросительно посмотрела на продавщицу.
– Да, он когда-то давно спину повредил, теперь в коляске катается.
– Надо же! – покачала головой Марина. – Как человеку не повезло! А что случилось-то?
– Да кто ж знает? – пожала плечами голубоглазая. – Это ведь сто лет назад было! А он не больно-то разговорчив, никому ничего не рассказывает.
– Странно, – удивилась Марина. – Обычно инвалиды любят о своих несчастьях поговорить, пожаловаться.
– Ну, поговаривают, что был он в молодости дядька сильно подлый, так что, наверное, получил за дело, вот и молчит, – усмехнулась кареглазая.
– Это может быть, – согласилась Марина. – А где же он живет-то? Я что-то пока не видела никого в колясках, да еще и рыжих.
– Да он аж на Горской улице, так что в центр редко выбирается, – сообщила голубоглазая. – Обычно соседей просит ему продуктов купить.
– А дочь?
– Да она совсем дурочка.
– Не повезло людям, – подвела итог Марина. – Ладно, девочки, спасибо за все, пойду. Себе завтра что-нибудь выберу.
Марина возвращалась в новый бабушкин дом, вполне довольная покупками и проведенной разведкой. Но когда она повернула с главной улицы, то сразу увидела стоявший перед желтеньким домом «уазик». И почему-то ее вмиг охватила тревога.
