Джеки Коллинз - Игроки и любовники. Книга первая
„Ее я поимею первой, — решил Эл. — Противная богатая зазнайка".
Кара вела катер, а Эл и Дана встали на лыжи. Под теннисными платьями у обеих девиц оказались бикини. Эл в шортах чувствовал себя глуповато. Дане, разумеется, хватило и одной лыжи, а Эл достаточно неуклюже и неуверенно чувствовал себя на двух.
Кара умело вела катер по морю, пока наконец не выключила мотор, заставив Дану и Эла окунуться в воду. Дана легко освободилась от лыжи и подплыла к катеру, а Эл все еще возился со своими.
Забравшись на борт катера, он обратил внимание, что девицы сняли верхнюю часть бикини. Большого значения это не имело, поскольку они были сложены по-мальчишески. Четыре безразличные, одинаковые сиськи. Он усмехнулся, подумал, а какого черта, и выбрался из своих мокрых смехотворных трусов.
Дана умело крутила косячок.
— Эй, эй! — воскликнула она. — Ожившая легенда!
Кара повернулась, чтобы посмотреть, и нервно провела остреньким розовым язычком по губам.
Катер мягко качался на волнах. Солнечные лучи пробились сквозь туман, и Кара принялась раскладывать на палубе полосатые матрасы.
— Что у вас есть выпить? — спросил Эл.
— Шампанское, разумеется, — ответила Дана, — разве это не твой любимый напиток? В холодильнике на носу.
Он достал шампанское, открыл пробку, нашел бокалы и принес все это на корму.
Они растянулись на матрасах. Эл посередине. Кара вытащила магнитофон, и зазвучал голос Эла. Дана передала косячок по кругу. Эл отказался.
— А я думала, все музыканты покуривают, — удивилась Дана.
— Он не музыкант, — решительно возразила Кара. — Да и те, кому за тридцать пять, предпочитают выпивку.
— Только не говорите обо мне так, будто меня здесь нет, — перебил ее Эл. — Травка на меня не действует, так зачем тогда курить?
— Никто тебя и не заставляет. А кокаинчику не желаешь? Поверь мне, когда нанюхаешься, будешь на лыжах кататься как Бог. — С этими словами Дана сунула руку в сумку и достала оттуда стеклянный пузырек с белым порошком. На золотой цепочке вокруг ее шеи висела маленькая золотая ложка. Она сняла цепочку, взяла ложечку, наполнила ее белым порошком и умело и аккуратно вдохнула его каждой ноздрей.
— Давай ты, — предложила она Элу, — хороший, лучше не найдешь.
Эл взял пальцами щепоть кокаина с ложки и немного вдохнул. Почему бы и нет? Он хорошо потрудился, имеет право расслабиться.
Кара перегнулась через него за косячком. Эл почувствовал, как ее соски коснулись его груди. Он взглянул вниз и заметил начало эрекции. Девицы молча наблюдали.
Из магнитофона доносились громкие звуки „Случайной любви".
Никто не собирался спешить. Эл вдохнул еще немного кокаина, затянулся косячком. Появилось приятное возбуждение.
Кара наклонила бокал и вылила шампанское ему на грудь. Он ощутил, как мгновенно затвердели соски, а Кара нагнулась, чтобы слизать с них влагу. С другой стороны к ней присоединилась Дана. Он прикрыл глаза от палящего солнца и чтобы не видеть два одинаковых лица обслуживающих его близнецов.
— Господи! — выдохнул он.
— Неплохо, верно?
Их головы двигались в одном ритме, они лизали его, покусывали, целовали. Затем позаботились о его яичках, касаясь их одинаково легкими язычками. Ощущение было столь необыкновенным, что он с трудом сдерживался. Ему необходимо было немедленно взять одну из них. Но кого первой? Он лениво перекатился в сторону Даны, но та оттолкнула его.
Они продолжали обрабатывать его, медленно и методично. Потрясающе, но…
— Я сейчас кончу, — предупредил он. Он потянулся было к Каре, но они обе удержали его, и в тот момент, когда он в оргазме залил себя самого, кто-то из них раздавил капсулу амилнитрита у него под носом.
Ему казалось, что оргазм будет длиться вечно, что он так и будет дергаться и пытаться добраться до одной из них. Странно, но он ощущал неловкость. Чаще всего он не снисходил до траханья как такового, а теперь, когда он сам этого хочет, ему отказывают. Хотя странное это ощущение — кончать ни во что.
Он медленно открыл глаза. Кара и Дана смотрели на него, ожидая похвалы.
— Здорово? — спросили они хором.
— Чертовски здорово, — согласился он.
— Что бы тебе не смыть все это в море? — предложила Кара.
Он соскользнул за борт. Вода оказалась бодряще холодной. Он поплыл прочь от катера. Приятно плыть в чем мать родила, ему это с детства нравилось. Еще ребенком он раздевался догола и плавал в каналах. Он проплыл немного кролем, нырнул, почти ничего не рассмотрел. Жаль, что у них на борту нет аквалангов… Хотя, может, и есть. У них, похоже, все есть.
Он выплыл на поверхность. Катер был довольно далеко.
— Эй! — закричал он. Но близнецов видно не было. А что, если здесь есть акулы? Его охватил страх. Он быстро поплыл к катеру. Голова плохо работала. Это все шампанское, кокаин, марихуана и еще амилнитрит. Господи, да он тут может потерять сознание! Какого хрена они там делают?
Правую ногу свела судорога. Он поплыл медленнее. Катер все удалялся, а боль в ноге становилась сильнее. Ему кажется, или на море поднялась волна?
— Эй! — завопил он. Но никто его не слышал.
Глава 25
Даллас застыла в дверях офиса Лу Марголиса, не сводя взгляда с человека, в чьей власти было создать для нее блестящую карьеру.
Она представила его себе не за мраморным столом, а в дверях его великолепного особняка в Бель-Эйр, улыбающегося, в оранжевом халате.
Всего год назад. Лу Марголис. Для нее он тогда был просто Князек. Бобби всех клиентов называла князьками.
— Им так нравится, кажутся себе чем-то особенным, — пояснила Бобби, — тогда они не обращаются с нами нам со шлюхами.
Кого она обманывала?
В тот вечер Даллас нервничала и готова была в любой момент сорваться. Дела с Эдом Карлником были уже на мази, а если он когда-либо узнает, чем она на самом деле занимается… Чтобы как-то уберечься, она старалась каждый раз при визите к клиенту выглядеть по-другому.
В тот вечер она спрятала свои длинные светлые волосы под рыжий парик, надела кричащие тряпки, типичные для уличных девок, и куда сильнее, чем обычно, намазалась.
— Проходите, дамы. — Лу Марголис провел их в огромную белую гостиную.
— Ух ты, мать твою, вот это да, — одобрила Бобби, которая уже успела так накуриться, что почти ничего не соображала. — Еще кто придет, или мы миленько сообразим на три личика?
— Только втроем, — улыбнулся Лу. Ему было под шестьдесят, темная шевелюра, большой нос. Он носил очки в стальной оправе и заметно хромал.
